Глава 21
Нам удается отделаться от сестер Парлони лишь затемно. Тедди сопровождает меня во время вечернего обхода.
Я выполняю все строго по списку: дергаю за дверные ручки и трясу роллеты, закрывающие мусорные баки. И делаю вид, будто Тедди нет рядом, чтобы научиться жить без него. Мы стоим возле заграждения из сетки-рабицы. Я смотрю на огни города, а Тедди не сводит с меня глаз.
– Ты спутал все мои планы, – наконец нарушаю я молчание.
Моя ярость уже выгорела дотла, оставив после себя лишь холод и грусть.
– А ты путаешь мои.
– Интересно как?
– Ты свято веришь, что я могу достичь своей цели. И не сомневаешься, что я уеду отсюда точно по расписанию, чтобы получить собственные ключи от тату-студии. – Тедди говорит это так, словно в чем-то обвиняет меня.
– Мне что, попросить у тебя прощения?
– Нет. Просто ты первая, кто в меня поверил. Такое трудно переварить. Хотя все это до поры до времени. Просто я еще не успел тебя разочаровать. – Тедди отворачивается от меня. – Я постоянно задаю себе вопрос: а что, если я сдамся? Что не лишено вероятности.
– А теперь послушай совет человека, у которого была мечта, но он не смог ее осуществить. Ты должен идти вперед. Продолжать бороться. – Мне становится все труднее изображать чирлидера в этой игре в платонические отношения. – Я выбираю огонек вон там, внизу, и каждую ночь прихожу на него смотреть. Если у тебя выдастся очередной плохой день у Ренаты и если тебе надоест прозябать в нищете, просто поднимись сюда и посмотри на свой огонек.
– А какой из них твой? – Тедди бросает взгляд на город внизу. – И какое желание ты загадала?
– Ты сам знаешь какое. Вот потому-то я на тебя сегодня так разозлилась. У меня в жизни было не слишком много шансов, и каждый из них на счету.
Я начинаю спускаться с горы. За мной тянется длинная тень.
– Что, если я не хочу преуспеть? – бросает мне в спину Тедди, когда я открываю дверь коттеджа. – Что, если я хочу всю жизнь валять дурака? Или просто бить баклуши здесь, в «Провиденсе»?
Меня обуревают противоречивые чувства. Надежда уносит мое сердце к небесам. А рассудок опускает его на грешную землю.
– Ты ведь должен понимать, что сестры Парлони не вечны. С каждым днем это становится все яснее.
– Тогда я уйду на покой и останусь здесь.
– Нет, ты этого не сделаешь. – Открыв дверь, я вхожу внутрь, чтобы положить покупки на диван. Впервые за все это время Тедди не проходит в дом вслед за мной, и я ворчливо бурчу себе под нос: – Иногда очень трудно оставаться альтруистом.
Я выглядываю во двор. Полная луна роняет серебряный свет на волосы Тедди. Он похож на эротическое видение из ночного кошмара, черный образ, от которого хочется бежать прочь со всех ног. Тедди сидит на стуле, согнув длинные ноги. Я вижу очертание колена, хотя вряд ли осмелюсь на него сесть. Эта мысль меня будоражит, и я рада темноте. Я уже собираюсь закрыть дверь, но Тедди меня останавливает:
– Думаешь, ты поставила точку в наших отношениях?
Какого черта он спрашивает?! Что я могу на это ответить?
– Э-э-э…
– Потому что я этого еще не сделал.
Мне ли не знать эти хриплые обольстительные нотки, которые он успешно пускает в ход, когда ему что-то от меня нужно? И сейчас он явно использует их по максимуму. Я теряю равновесие. У меня подгибаются колени. Таково воздействие этого голоса.
– Уже поздно.
– Я действительно не думаю, что мы реализовали весь наш потенциал. – Тедди похлопывает себя по бедру. – Иди ко мне. Я покажу тебе, что такое настоящий поцелуй.
Несомненно, это еще одно испытание на моем пути. Разве можно устоять против такого предложения?
Между тем Тедди продолжает говорить:
– Я хочу, чтобы ты сейчас проделала то, что сделала там, в примерочной. Только дольше и горячее. И ты можешь намотать мои волосы себе на запястье. Я собираюсь положить руку в карман твоего кардигана. Очень медленно.
– Что на тебя нашло? – Ноги сами несут меня к Тедди.
– Я вроде как к тебе пристрастился, – отвечает он с улыбкой. – Хотя, понимаю, ты собиралась пойти к себе, чтобы всю ночь страдать по мне.
– Наглость – второе счастье, да? – (Тедди растерянно моргает.) – Впервые в жизни вижу человека, настолько уверенного в том, что он неотразим.
– Неотразим для тебя.
Я пропускаю его замечание мимо ушей.
– Тебя что, так воспитали? Твои четыре сестры, да? Ты наверняка рос испорченным ребенком, которому все было позволено. И если теперь ты не получаешь тысячу процентов чьего-либо внимания, то чувствуешь себя не в своей тарелке.
На наш маленький дворик вдруг опускается тревожная тишина.
– Я познакомился со своими сестрами, когда мне было восемь лет. Так что нет. Не думаю, что тут дело в психологии. Впрочем, я непременно проконсультируюсь со своим психотерапевтом. – Глаза Тедди становятся колючими. Я чувствую его тяжелый взгляд, проникающий сквозь одежду. – Я просто обычный парень, которому нравится тебя целовать. И я благородно предложил себя в качестве того, с кем ты можешь быть безрассудной и эгоистичной.
Я стараюсь не отвлекаться:
– Ну я думала, у тебя три родные сестры и одна сводная, Роуз.
– Они все мои сводные сестры, – очень терпеливо, словно разговаривая с умственно отсталой, объясняет Тедди. – Ты разве не обнаружила эту маленькую деталь, когда шарилась в Интернете, проверяя моего отца? Они все его дети от первого брака. Того, что я типа разрушил.
– Я не шарилась… Ну ладно, шарилась. Прости. Я не знала.
– Теперь у меня есть отличная картинка того, за кого ты меня принимаешь. Богатенький испорченный сын Прескотта, который бьет баклуши, ждет наследства и испытывает зависимость от внимания окружающих.
– Ты не подпустил меня к себе, чтобы я не могла понять, какой ты на самом деле. У тебя отлично получается уклоняться.
Однако Тедди, словно не слыша меня, продолжает говорить:
– Мне хочется, чтобы ты получила второе первое впечатление обо мне. Но я не знаю, как это сделать.
– Ты принял меня за немолодую даму, и, боюсь, твое первое впечатление было верным. Вот потому-то я очень стараюсь снова стать двадцатипятилетней. Скажи, зачем ты посещал психотерапевта? Из-за твоей семьи?
– Да. Конечно из-за семьи. Ребенком я был никому не нужен, и теперь у меня выработался нездоровый рефлекс всех в себя влюблять. И тебя в том числе, – добавляет он, не подозревая о том, что слово «влюблять» камнем падает мне в душу. – Я все понимаю и хочу быть с тобой не таким, как с другими.
– Так вот почему ты мечтаешь о собственной тату-студии… – Конец фразы повисает в ночном воздухе. Тедди в очередной раз похлопывает себя по ноге. – Ответь мне, пожалуйста. Я знаю, ты заслуживаешь хорошего резюме. Резюме понадобится тебе к Рождеству. Поэтому ты можешь…
Тедди решает расставить точки над «i»:
– Я хочу посмотреть на выражение лица Роуз, когда сообщу ей о своей тату-студии.
– Так вот оно что… – Большинство парней всю жизнь пытаются что-то доказать своим отцам, а вот Тедди хочет произвести впечатление на сестру. – Значит, Роуз – единственный человек, которого тебе не удалось очаровать?
– Похоже на то. Остальные три, Поппи, Лил и Дейзи, думают, что я законченный идиот, но они меня любят. В отличие от Роуз, которая считает меня никчемным бомжом. Она не может мне простить того, что я сделал с их семьей.
– А что ты такого сделал?
– Я родился, и с тех пор все пошло вразнос. – (Тедди словно накинул на меня невидимое лассо, и я, сама того не осознавая, подхожу все ближе, пока не оказываюсь вплотную к нему. Наверное, он обладает магическими чарами.) – Тот поцелуй в благотворительном магазине? Это не было обычным поцелуем. Я сотни раз целовался с девушками, но ничего подобного со мной еще не случалось. – Его голос звучит так ласково, что у меня слезы наворачиваются на глаза. – Просто снова прижмись ко мне губами.
Я заставляю Тедди запрокинуть голову, упершись согнутыми пальцами ему в подбородок. Его глаза блестят в темноте, он облизывает языком губы, и я перестаю себя контролировать. И все же мне нужно попросить Тедди об одной важной вещи.
– Когда будешь отсюда уезжать, постарайся сделать это как можно менее травматично для меня.
Тедди молча кивает. Теперь у меня есть все, о чем я мечтала: понимающий, заботливый партнер, который будет меня беречь и не заставит слишком сильно страдать, когда нам придется расстаться. Он может дать мне намного больше гарантий, чем любой мужчина с сайта знакомств.
Наш поцелуй словно облегчение от сердечной боли, словно возможность прислониться к закрытой двери своей спальни в конце тяжелого дня. Все становится просто и ясно. Мы наконец предоставляем нашим телам полную свободу. Этот поцелуй тонет в рвущихся из моей груди стонах. Я пытаюсь перекинуть ногу через бедро Тедди, но меня сковывает слишком узкая юбка, а еще природная застенчивость. Тогда я задираю юбку повыше и сажусь верхом к нему на колени, ухватившись за квадратную пряжку ремня. А потом запускаю руки ему в шевелюру. Теперь весь мой мир – темный прохладный шелк волос. Мой сдавленный стон – верх неприличия, и Тедди смеется прямо в мои полураскрытые губы.
– Я знал, что ты балдеешь от моих волос, – шепчет он, и я целую этот улыбающийся рот, вбирая в себя воздух, который он выдыхает.
Тедди не ошибается. Я погружаю пальцы в эту шелковистую черноту. Царапаю его череп. Наматываю волосы на кулак и тяну на себя. У Тедди перехватывает дыхание от сладкой боли. Оказывается, я могу заставить Тедди Прескотта потерять контроль над собой. Я откидываюсь назад, чтобы насладиться своей победой. В его глазах тлеют янтарно-зеленые искры.
– Мне нравятся твои глаза цвета панциря черепахи, – признаюсь я.
Он растерянно моргает, и у меня внутри все переворачивается. Неужели я способна вызывать столь сильные чувства?
Я наконец нашла человека, которому могу доверять. Теперь можно смело отбросить щит, с помощью которого я оборонялась от Тедди Прескотта с его опасным обаянием. Не сомневаюсь, я держала оборону гораздо дольше, чем кто-либо другой. Я смотрю на его идеальную нижнюю губу и вспоминаю, как она изгибается в нечестивой улыбке. А теперь я целую ее. Лижу ее.