На сестрах восхитительные бальные платья на лямках, подчеркивающие обвисшую, морщинистую кожу. Агги выглядит нездоровой и еле-еле движется, поддерживаемая Ренатой. У меня возникает неприятное ощущение, что я присутствую при чем-то таком, чего не должна видеть. И что за обида такая, связанная со школьным выпускным вечером, продолжает их мучить спустя столько лет?
– Пришла ваша дуэнья, – громко объявляю я, чтобы разрядить ситуацию.
– Очень хорошо, что пришла. Ступай переоденься. – Рената показывает на висящий чехол для одежды с надписью «ШАНЕЛЬ». – Я снова посетила твой благотворительный магазин.
Я смотрю на нее широко раскрытыми глазами:
– Вы что, нашли это в благотворительном магазине?
– Ну конечно же нет, – рокочет Рената. – Боже правый, нельзя быть такой доверчивой! Неудивительно, что Сильвия сумела обчистить «Провиденс» прямо у тебя под носом.
– Кто вам об этом сказал?
– Птичка на хвосте принесла.
Черт бы тебя побрал, Мелани! Сплетничать нехорошо. Я расстегиваю молнию на чехле. Внутри перья слоновой кости, и атласный кант, и бирка с ценой, на которую я не решаюсь взглянуть.
– Не понимаю, зачем вы меня так балуете.
– В знак благодарности, – объясняет Агги.
– Прощальный подарок, – добавляет Рената.
– Откуда вы узнали?
Заявление на увольнение уже напечатано. После рождественского вечера я отправлю его Роуз Прескотт и помогу ей найти замену. Есть одно место, где мне нужно быть, и определенные риски, которые следует взять на себя.
– Я не могу принять от вас такое дорогое платье.
– Возьмешь как миленькая! – отрезает Рената. – Ты мне потом еще спасибо скажешь. Спасибо вам, Рената Парлони, за то, что изменили мою жизнь. Положа руку на сердце, я еще не встречала более упрямой девчонки.
Агги гладит Ренату по щеке:
– Она не понимает. Куда ей?! Просто оставь ее в покое.
Я действительно не понимаю, почему она злится.
– Давайте я одолжу у вас платье. Спасибо большое. – Думаю, для меня это неплохой компромисс.
– Продавщица сказала, что в нем нельзя сидеть. Перья помнутся! – кричит мне вслед Рената, когда я ухожу в комнату для гостей, чтобы осторожно надеть через голову волшебное платье.
Жаль, что Тедди меня не увидит. Когда я наконец переступлю порог тату-студии «Всегда и во веки веков», на мне будет мой кардиган пай-девочки. Тот самый, с лисами и грибами.
– Я помогу тебе застегнуть молнию. – На пороге возникает Агги.
– Вы плохо себя чувствуете, да?
– Всего-навсего острая нехватка гормона молодости. – Она устало кряхтит, застегивая молнию. – Ну вот. Ты сейчас выглядишь именно такой, какой я ощущаю себя в душе. – Ее губы трогает слабая улыбка. – Ты ведь понимаешь, что сегодня особенный вечер? И все благодаря тебе.
– Я бы так не сказала. Всю работу сделала за меня Мелани.
– Сегодня ты поможешь нам кое-что исправить. – Агги осторожно вынимает мой конский хвост из горловины платья. – Спасибо, что приняла подарок. Это очень важно для Ренаты. Ведь у нас никогда не было детей. Но ты, дорогая Рути Мари, нам почти как дочь. А Теодор как сын. Сегодня мы оставим дверь открытой. На случай, если он все-таки вернется.
Я с облегченным вздохом киваю. Потом снимаю заколку, и волосы падают мне на плечи.
– Ну что, пойдем?
– Иди вперед. Мы подтянемся чуть позже.
Мне немного страшно идти по «Провиденсу» в сказочном платье принцессы-лебедя. В воздухе стоит гул от электрических скутеров для пожилых. Вихляя из стороны в сторону, резиденты объезжают черепах. Я открываю двери досугового центра, включаю искрящиеся огни, зеркальный шар, и переливающиеся всеми цветами радуги стены начинают вращаться вокруг нас. Мне на телефон приходит сообщение от Мел:
Немного задерживаюсь, просто включи «воспроизведение» на плейлисте.
Я так и делаю. Первая песня очень старая. Я слышу восторженные голоса гостей.
Зал наполняется нарядно одетыми стариками. Некоторые нашли себе пару. Кто-то привел семью. Я нежно обнимаю каждого из своих стариков. Приветственное объятие, оно же прощальное. Узнав, что я уезжаю, они ужасно расстраиваются. Но, узнав, что я уезжаю, чтобы вернуть себе сердце татуированного парня, который голым по пояс чистил водостоки таунхауса сестер Парлони, они одобрительно кивают.
– Никогда в жизни не видела ничего прекраснее. – Миссис Уиттакер ловит меня в дверях. И я не знаю, что она имеет в виду: сверкающий зал или мое платье. – Жаль, что я не нашла себе пары. Конечно, глядя на меня, сейчас этого не скажешь, но в свое время у меня не было отбоя от кавалеров.
– Три бойфренда одновременно. Да-да, вы мне рассказывали. Я в восторге. Ведь я надеюсь заполучить только одного бойфренда, но очень особенного.
Волнующего, великолепного, прекрасного Теодора Прескотта. Теодор, пожалуйста, дождись меня. Я скоро буду.
Когда зал практически заполнен, я обнаруживаю, что нигде не вижу сестер Парлони. Я направляюсь к выходу и замечаю их в дверях. Они входят в зал рука об руку. Теперь, когда я влюблена, я вдруг все понимаю.
Парлони вовсе не сестры.
Почему я раньше не замечала того, как они смотрят друг на друга? Или как держатся за руки? Или как в обнимку лежат на диване? Они идут бок о бок: очень прямые, с высоко поднятой головой.
Рената вызывающе обводит глазами зал. Теперь я знаю, что за старая рана ее терзает: они не могли пойти вдвоем на выпускной в школе и это наложило печать на их отношения.
Если они ожидали грандиозного скандала, то никакого скандала не было. Если они ожидали увидеть осуждающие или презрительные взгляды, то их тоже не было. Мельком посмотрев на Ренату и Агату Парлони, гости тут же забыли о них, переключившись на прохладительные напитки. Я подхожу к Парлони, когда те останавливаются под зеркальным шаром, который чудесным образом изменяет все вокруг.
– Рената, почему вы ничего мне не говорили? – (Рената назвала меня доверчивой, и сейчас это слово вертится на языке.) – Вы что, мне не доверяли?
– Она наконец получила то, чего хотела. – В этом волшебном свете Рената кажется едва ли не двадцатилетней. – Моя любимая выиграла еще один спор. – Она подносит руку Агги к губам и целует. – Я должна тебе двадцать долларов.
– Почему вы ничего мне не говорили? – повторяю я.
– Ведь твой отец – священник, – отвечает Рената. – Сперва мы тебе ничего не говорили, поскольку боялись обнаружить, что ты идиотка. Да и вообще так было намного проще. Люди всегда считали нас сестрами. Но с этим покончено. – Рената оглядывает зал. – Все именно так, как я и думала. Хотя я и очень, очень старая.
Я разглаживаю перья на платье.
– Но вы ведь знаете, что я вовсе не идиотка. Хотя я и в самом деле считала вас сестрами. Интересно, а Тедди знал?
– С самого первого дня, – отвечает Агги, и Рената улыбается. – Впрочем, мы особо и не старались держать это в секрете. Мы просто жили так очень долгое время. Что было… – Она пытается подобрать нужное слово.
По-моему, она хочет сказать, что им было отнюдь не просто.
Рената бросает на меня острый взгляд:
– Впрочем, это наше личное дело. Хотя времена изменились. И твой рождественский бал оказался очень кстати.
– Вам нужно было узаконить ваши отношения. – Надеюсь, я не перешла черту.
Рената с Агги переглядываются, а затем улыбаются.
– Ты наконец начинаешь врубаться, – говорит Рената с явным одобрением в голосе. – Ты наконец начинаешь понимать, что жизнь слишком коротка. Тебе нужно срочно найти своего любимого.
– Боюсь, я навсегда потеряла своего любимого.
– Тогда постарайся найти его, – советует Агги.
– Я ужасно рада, что она все-таки не совсем идиотка, – заявляет Рената, направляясь в сторону танцпола.
У нее с плеча сползает шаль, и я вижу татуировку: «АГАТА НАВЕКИ». Татуировка идеальная.
Рената с Агатой начинают кружиться в вальсе. К ним присоединяются другие пары, и вскоре весь танцпол медленно раскачивается под скрип ходунков. Я вижу, как старички время от времени присаживаются, чтобы передохнуть. Короче, получился очень домашний, уютный вечер. Взяв коробку с бутоньерками, собственноручно изготовленными Мелани, я начинаю прикреплять их к костлявым запястьям своих подопечных. Ведь сегодня вечером все чувствуют себя на двадцать пять лет.
Сегодня вечером происходит чудо.
Прислонившись к стене, я задумчиво наблюдаю за танцующими и неожиданно замечаю, как в зал входит какая-то незнакомая женщина. Высокая, очень крепкая. В школе таких всегда отбирают первыми для занятий спортом.
– Вы правы, это действительно очень милое зрелище. – Роуз Прескотт ставит дорожную сумку у стены рядом со мной. – У вас очень хороший вкус. Я приехала сообщить, что утром здесь будет папа. Я решила лично ознакомиться с тем, что выявила аудиторская проверка, раз уж папа считает это крайне важным. – Роуз явно не из тех, кто способен сказать что-нибудь типа «спасибо за приглашение».
– Мелани говорит, вы захотите перестроить это место, когда истечет срок действия договоров аренды.
– Это именно то, чем мы занимаемся. И вы, естественно, в курсе. И не нужно смотреть на меня с укоризной, – добавляет Роуз. – И тем более отыгрываться на мне из-за того, что вы сердитесь на сына моего отца.
– Почему вы никогда не называете его своим братом?
– Потому что мне не нужен брат.
– А вот он вас так любит, что даже вытатуировал на руке розу. Но вы наверняка слишком редко общались с ним, чтобы это заметить. У него осталась детская травма из-за того, что вы не хотели иметь с ним ничего общего.
У Роуз вспыхивают глаза.
– Все очень запутанно.
– Работая здесь, я поняла, что такого не должно быть. Жизнь слишком коротка. Когда-нибудь и вы, и я будем выглядеть совсем как они. – Я киваю на старушек в зале. – Думаю, нам обеим пора примириться с некоторыми вещами.
– Тедди наверняка сказал, что придет, да? – Роуз делает последнюю попытку меня переубедить. – Спорим, он обещал вам прийти.