Карамон, закрыв глаза, с болью слушал слова сына, а в сознании тихо шептал другой голос: «...для меня магия на первом месте, мир на втором. Если человек поступает по-другому, он ограничивает свой потенциал...»
Пожилой воин ощутил, как его схватили за руку.
— Извини, папа, — тяжело вздохнул Палин.— Я должен был давно поговорить с тобой, но боялся причинить тебе боль. И маме тоже. Ты же знаешь, как она...
— Точно, — пророкотал Карамон, крепко обнимая сына, — я прекрасно это знаю. — Он попытался проглотить комок, подступивший к горлу. — Может, она и кинула бы в тебя чем-нибудь тяжелым... как, помню, однажды запустила в меня моими собственными доспехами. Но когда дело касается тех, кого она любит, Тика просто неудержима. — Воин посмотрел на магов через плечо. — Нам обязательно решать сейчас? Дайте нам уехать, и дома мы все спокойно обсудим. Времени достаточно...
— Сегодня очень редкая ночь, — оборвал его Юстариус, — в небесах одновременно три луны: красная, черная и серебристая, — такое бывает раз в столетие. Сила магии сегодня не знает границ. Если Рейстлин решил бежать из Бездны, то это самый подходящий момент.
Карамон молча опустил голову.
— Что мы должны сделать? — спросил он хрипло.
— Вы отправитесь со мной в Палантасскую Башню, — произнес Даламар, — и попытаетесь пройти через портал.
— Позволь нам отправиться в Шойканову Рощу вместе с тобой, отец, — воскликнул Танин.
— Да! — поддержал брата Стурм. — Палантасская дорога свободна — рыцари позаботились об этом, — но Портиос говорил о засадах драконидов.
— Я разочарую дорогих воинов, — усмехнулся Даламар, — но мы не будем использовать обычные дороги.
Братья непонимающе посмотрели на эльфа, Танин нахмурился, подозревая насмешку, затем Палин быстро нашелся:
— Он имеет в виду магические пути, брат. Прежде чем вы со Стурмом спуститесь по лестнице, отец и я будем уже у подножия Башни Высшего Волшебства в Палантасе, которая полностью подчиняется моему дяде. — Юноша обернулся, надеясь, что никто не обратил внимания на его последние слова, и вспыхнул, заметив выражение лица Даламара.
— Да, придется нам туда отправиться, — невнятно проговорил Карамон, темнея лицом. — А вы двое должны вернуться домой и рассказать все матери.
— Уж лучше столкнуться с людоедами, — уныло протянул Танин.
— Это точно, — усмехнулся Карамон. — Только убедитесь, что у нее нет посуды под рукой, — добавил он, стараясь придать голосу веселые интонации, но в конце концов тяжело вздохнул: — Она знает меня — и ждала чего-то подобного.
— Я думаю, мама все знала, еще когда мы уезжали, — сказал Палин, вспоминая нежные объятия и веселую улыбку матери и как она стоит на пороге гостиницы и машет вслед старым полотенцем... А потом он оглянулся и увидел полотенце у матери возле лица и Дезру, утешающую ее.
— Кроме того, — сказал Карамон, поднимаясь и строго глядя в глаза старшим сыновьям, — вы обещали Портиосу приехать в Квалинести помочь эльфам остановить набеги драконидских отрядов. Вы знаете, каков Портиос. Ему нужно десять лет, чтобы собраться просто поговорить с нами. Сейчас он делает дружественные шаги. Я не хочу, чтобы мои сыновья нарушали слово, особенно данное этому заносчивому эльфу. Ничего личного, — добавил силач, взглянув на Даламара.
— Все в порядке, — откликнулся темный эльф. — Я тоже знаю Портиоса. А теперь...
— Мы готовы, — нетерпеливо перебил Палин. — Я только читал о заклинании, которое ты сейчас произнесешь, но никогда не видел. Какие компоненты в нем применяются? Какой слог усиливать — в первом слове или во втором? Мой учитель говорит, что...
Даламар тихо кашлянул.
— Ты выдаешь наши секреты, мальчик, — сказал он вкрадчиво. — Пойдем, поговорим без свидетелей. — Изящная рука эльфа потянула Палина в сторону от отца и братьев.
— Секреты? — озадаченно спросил Палин. — Что это значит? Не имеют значения услышанные слова...
— Это только предлог, — холодно произнес Даламар, пристально глядя на юношу темными внимательными глазами. — Палин, не делай этого. Возвращайся домой с отцом и братьями.
— Что ты имеешь в виду? — спросил молодой маг, смутившись. — Я не могу... Ты слышал слова Юстариуса. Они не допустят меня к Испытанию и даже не позволят продолжать учиться магии, пока мы не узнаем наверняка, что Рейстлин...
— Не проходи Испытание, — быстро проговорил Даламар. — Брось учебу. Отправляйся домой и будь доволен тем, что имеешь.
— Нет! — сердито ответил Палин.— Для чего мне все это? Ты думаешь, я буду счастлив развлекать толпу на разных ярмарках, вытаскивая кроликов из шляп и золотые монеты из ушей купцов? Я хочу большего!
— Цена такого честолюбия велика, как обнаружил твой дядя.
— Награда не меньше! — парировал Палин.— Я уже принял решение.
— Юнец! — Эльф склонился к Палину, сжав холодной рукой его ладонь, и зашептал так тихо, что юноша не понимал, слышит ли он слова или они звучат лишь в его сознании. — Зачем они посылают тебя на самом деле, как думаешь? — Даламар пристально посмотрел на совещающихся в сторонке Юстариуса и Данбара. — Чтобы любой ценой пробраться через портал и найти твоего дядю или то, что от него осталось? Нет! — Темный эльф покачал головой. — Это невозможно. Комната заперта. Один из Хранителей постоянно стоит на страже с приказом никого не пускать, убивая каждого, кто сделает попытку. Они знают об этом так же, как знают то, что Рейстлин жив! Они посылают тебя в Башню — его Башню — с одной целью. Ты помнишь старую легенду о козленке, которого использовали для поимки дракона?
Недоверчиво воззрившись на Даламара, Палин внезапно побледнел. Облизав пепельные губы, он хотел что-то сказать, но во рту пересохло и язык не хотел ворочаться.
— Я вижу, ты осознал, — холодно констатировал темный эльф, пряча ладони в рукавах черной мантии. — Охотник привязывает козленка перед логовом дракона. Пока дракон пожирает козленка, ловцы затягивают вокруг него сети и подкрадываются с кольями. Дракон пойман. К сожалению, немного поздно для козленка... Ты все еще настаиваешь на том, чтобы пойти?
Внезапно Палин словно увидел то, что знал о дяде из легенд: столкновение со злобным Фистандантилусом, прикосновение кровавого камня к груди Рейстлина, стремительное вытягивание души, высасывание жизни... Юноша содрогнулся, тело покрылось холодным по́том.
— Я сильный, — сказал он ослабевшим голосом. — Я могу биться, как и он.
— Биться — с кем? С сильнейшим из живших чародеев? С архимагом, бросившим вызов самой Королеве Тьмы и почти победившим ее? — Даламар грустно рассмеялся. — Ха! Ты обречен, мальчик, можешь начинать молиться. А ты знаешь, что я буду вынужден сделать, если Рейстлин достигнет цели? — Даламар в низко надвинутом капюшоне склонился над Палином, и юноша ощутил дыхание эльфа на своей щеке. — Я должен уничтожить его, и я его уничтожу. Мне безразлично, в чье тело он вселится. Вот почему они отдают тебя мне — им самим духу не хватит.
Испуганный Палин отшатнулся от Даламара, но взял себя в руки.
— Я... понимаю, — голос его крепчал с каждой минутой, — и уже об этом говорил. Кроме того, я не верю, что дядя причинит мне вред... таким способом, как ты рассказал.
— Не веришь? — Темный эльф усмехнулся, его рука метнулась к груди. — Хочешь посмотреть, какой вред может причинить твой дядя?
— Нет! — Палин отвел глаза и добавил, краснея: — Я знаю об этом, слышал истории... Ты его предал и...
— И это мое наказание. — Даламар пожал плечами. — Прекрасно. Если ты решил...
— Я решил.
— ...тогда иди, попрощайся с братьями в последний раз, если понимаешь мой намек. Я думаю, что в этой жизни вы больше не увидитесь.
Эльф говорил сухо, в его глазах не промелькнуло ни жалости, ни раскаяния. Руки Палина тряслись, он был вынужден сжать кулаки, так что ногти вонзились в кожу, чтобы унять дрожь, и сумел твердо кивнуть.
— Думай, что скажешь. — Даламар многозначительно взглянул на подходящего к Юстариусу Карамона. — Братья не должны ничего знать. И отец тоже — иначе он помешает тебе. Подожди... — Эльф слегка встряхнул юного мага. — Не подавай виду, иначе ничего не получится.
Сглотнув комок, поднявшийся к горлу, Палин пощипал кожу щек, чтобы вернуть им цвет, и вытер пот с лица рукавом мантии. Сжав подрагивающие губы, он отвернулся от Даламара и направился к братьям, шелестя белыми одеждами.
— Что ж, — начал юноша, заставляя себя улыбнуться, — я всегда стоял на пороге гостиницы, маша вслед, когда вы уходили биться с кем-нибудь. Похоже, теперь моя очередь.
Танин и Стурм обменялись быстрыми встревоженными взглядами, и Палин осекся. Слишком они были близки и знали друг друга как облупленных. «И я собирался их одурачить!» — горько подумал юноша. Посмотрев в глаза старшим, он понял, что прав.
— Братья, — прошептал Палин, простирая к ним руки, и, обняв, притянул обоих к себе. — Не говорите ничего, просто позвольте уйти! Отец не поймет, для него это будет слишком тяжело.
— Не уверен, что сам понимаю, — сурово произнес Танин.
— Замолчи! — прошептал Стурм. — Мы оба ничего не понимаем. Но разве это важно? Разве наш братишка рыдал, когда мы уходили на первую битву? — Он обхватил Палина огромными руками и крепко прижал к груди. — Счастливо, парень, береги себя и... не пропадай надолго. — Средний брат замотал головой, отвернулся и поспешно отошел, вытирая глаза и бормоча что-то вроде: «От этих проклятых порошков у меня всегда начинается насморк».
Танин стоял, строго глядя на младшего. Тот посмотрел на него умоляюще, но старший лишь сильнее помрачнел.
— Нет, братишка,— сказал он,— ты меня выслушаешь. Даламар видел, что рука молодого воина легла на плечо Палина. Маг мог предположить, о чем они говорят. Палин отступил, упрямо мотая головой, лицо его превратилось в бесстрастную маску, так хорошо знакомую темному эльфу. Пальцы Даламара коснулись ран на груди. «Как он напоминает Рейстлина! — подумал чародей. — Похож, но все-таки другой. Как сказал Карамон, они отличаются друг от друга, как белая луна от черной...» На этом его размышления были прерваны — Карамон, который до этого только наблюдал за беседой сыновей, теперь направился к ним. Даламар быстро встал у него на пути и положил изящную руку на могучее плечо силача.