Тяжелый брусок с грохотом лег на свое место в паз. При этом звуке женщина непроизвольно вздрогнула и машинально ухватилась за жемчужную фибулу на плаще, испускавшую слабое свечение в полумраке зала. Рука дрогнула, фибула сорвалась и полетела на пол.
Карамон попытался поднять ее, но женщина двигалась быстрее. Она уже собралась спрятать фибулу в складках плаща, но Карамон остановил ее руку, хмурясь.
— Странное украшение, — сказал он, заставив женщину разжать пальцы, и показал застежку Тике.
Теперь, разглядев ее, силач уже пожалел, что прикоснулся к фибуле.
Тика смотрела на нее, поджав губы, наверняка прикидывая, не подвело ли ее чутье на этот раз.
— Черная лилия.
Матовый цветок с четырьмя острыми лепестками и кроваво-красной сердцевиной, растущий, согласно эльфийским легендам, на могилах несчастных, умерших не своей смертью. Лилия вырастает прямо из сердца невинной жертвы, поэтому, если ее сорвать, стебель начинает кровоточить...
Всадница быстро отняла руку, спрятав вещицу в складках отороченного мехом плаща.
— И где ты оставила своего дракона? — угрюмо спросил Карамон.
— Спрятала в одной из близлежащих долин. Не беспокойся, хозяин, он полностью под моим контролем и не доставит никаких хлопот. — Женщина стянула кожаный шлем, защищавший ее лицо во время полета. — Даю тебе слово.
Как только она сняла шлем, немедленно исчез страшный всадник на драконе, на его месте оказалась особа средних лет — точнее определить ее возраст было трудно. Заметны были первые морщины, но вызванные, пожалуй, горем, а не временем, заплетенные в косу волосы поседели, но казалось, не в свой срок. Глаза не были холодными и беспощадными, как у всех, кто служит Такхизис, скорее — нежными и грустными... даже испуганными.
— Мы верим тебе, миледи, — быстро сказала Тика, бросая пренебрежительный взгляд на Карамона, чего, говоря по чести, великан не заслужил.
Карамон никогда не спешил реагировать, но не потому, что был тупым (как думали некоторые его друзья еще в юности), а потому, что предпочитал рассматривать каждое новое и неожиданное событие со всех сторон. Такой способ думать занимал много времени и часто вводил в заблуждение не только его товарищей, но и жену. Но Карамон, отказываясь от поспешных выводов, часто делал необыкновенно проницательные замечания впоследствии.
— Миледи замерзла, — добавила Тика, в то время как ее муж стоял в оцепенении, глядя в пространство.
Жена предпочла не трогать его — она уже увидела признаки работы мозга Карамона. Тика взяла женщину под руку и проводила ее к очагу.
— Присаживайся, я сейчас подброшу дров. Не хочешь ли горячего? Мне потребуется лишь пара минут, а потом...
— Нет, спасибо, не надо разжигать огонь... Я дрожу не от холода, — произнесла женщина низким голосом.
Она скорее рухнула, чем присела на скамью. Тика опустила кочергу, которой ворошила угли.
— Что случилось, миледи? Ты только что выбралась из какого-то заточения? За тобой погоня?
Женщина удивленно подняла глаза, затем чуть улыбнулась.
— Почти угадала. По мне так заметно? — Всадница прикоснулась дрожащей рукой к щеке.
— Муж! — немедленно воскликнула Тика. — Где твой меч?
— А? Что? — вздрогнул Карамон, отвлекшись от размышлений. — Какой меч?
— Надо поднимать на ноги шерифа и городское ополчение... Не волнуйся, миледи. — Тика быстро сняла рабочий передник. — Никто не тронет тебя здесь.
— Стойте! Не надо! — Женщина испугалась ее слов больше, чем любой угрозы.
— Погоди, Тика, — произнес Карамон, кладя тяжелую руку на плечо жены. А когда он начинал говорить таким тоном, лучше было ему не перечить. — Все будет нормально, — успокоил он всадницу, вскочившую на ноги, — никто не скажет никому о тебе, миледи, пока ты сама этого не захочешь.
Всадница, тяжело вздохнув, вновь села на место.
— Но, любимый... — начала Тика.
— Она пришла сюда не случайно, — прервал жену Карамон, — и у нас в гостинице ей необходима не просто комната. Ей нужен кто-то, живущий в Утехе... Кроме того, не думаю, чтобы она спаслась из плена, она просто уехала. — Он помрачнел. — И вернется обратно тоже по собственному желанию.
Женщина вздрогнула и чуть поклонилась.
— Ты прав. Я действительно ищу одного человека в Утехе. Ты владелец гостиницы и можешь мне помочь... Мне необходимо переговорить с ним этой же ночью, дольше я не рискну здесь оставаться. Времени... — Ее пальцы в синих перчатках сжались в кулаки. — Времени почти не осталось.
Карамон повернулся к своему плащу, висевшему на крюке за стойкой бара.
— Кто это? Как его зовут? Я немедленно за ним отправлюсь, уж в Утехе мне все знакомы...
— Подожди-ка, — остановила его благоразумная Тика. — А для чего нужен этот человек?
— Я могу сказать его имя, но не могу сказать, для чего он мне нужен. Важно лишь, что ему этот разговор может принести больше пользы, чем мне.
Карамон вновь нахмурился:
— Это навлечет на него опасность?
— Не могу ответить, — спрятала глаза всадница, — сожалею, но...
Силач медленно покачал головой:
— Не могу же я разбудить человека посреди ночи и отвести навстречу гибели!
— Я могу солгать тебе, — вскинулась женщина, — могу сказать, что все будет хорошо, но я сама не знаю этого. Я владею страшной тайной и могу разделить ее только с тем человеком, которому она предназначена. — Она схватила Карамона за руку. — Под угрозой не просто жизнь, нет! Душа!
— Не нам судить ее, дорогой, — сказала Тика, — пусть этот неизвестный, кто бы он ни был, решит сам.
— Хорошо, я пойду и приведу его. — Карамон уже решительно завязывал плащ у горла. — Как его зовут?
— Маджере,— произнесла всадница.— Карамон Маджере.
— Карамон?! — изумленно повторил за ней Карамон.
Женщина неправильно истолковала его удивление.
— Я знаю, что прошу слишком многого... Карамон Маджере, Герой Копья, один из самых известных воинов Ансалона... Что у него может быть общего со мной? Но, если он спросит, скажи ему... — Тут она сделала паузу, обдумывая слова.— У меня есть вести насчет его сестры.
— Сестры! — Карамон отшатнулся, ударившись о стену. Гостиница содрогнулась.
— Паладайн, защити! — Тика вздрогнула. — Нет, только не это... Китиара?!
Глава втораяСын Китиары
Карамон медленно стянул с себя плащ и, не глядя, повесил — мимо крюка. Тот сполз на пол, но великан не обратил на это внимания.
Женщина наблюдала за его действиями с растущей тревогой.
— Ты не собираешься привести ко мне Маджере?
— Ты его уже нашла. Карамон Маджере — это я. Всадница с недоверием воззрилась на него.
— Да спросите любого, — широко развел руки Карамон, словно обхватывая гостиницу и все земли вокруг. — Какой смысл мне лгать? — Он слегка покраснел и похлопал себя по объемному животу. — Может, я не очень похож на героя...
Внезапно всадница рассмеялась, сразу став моложе:
— Честно говоря, я ожидала увидеть великого лорда... Но так будет даже проще... легче...— Она пристально посмотрела на силача. — Да, теперь, приглядевшись, я узнаю некоторые черты... Она описала мне тебя как «большого человека, в котором мускулов больше, чем мозгов, всегда размышляющего о том, где бы основательно подкрепиться». Прости меня, но это слова Китиары, а не мои. Лицо Карамона потемнело.
— Я полагаю, миледи, ты знаешь — моя сестра мертва. Моя единоутробная сестра, которая была Повелительницей Драконов и союзницей Королевы Тьмы. И с чего бы ей рассказывать обо мне? Может, она и любила меня раньше, но однажды, как мне кажется, второпях об этом забыла.
— Мне лучше всех известно, какой была Китиара, — вздохнула женщина. — Она прожила под моей крышей несколько месяцев, лет за пять до войны. Наверное, лучше рассказать историю с самого начала. Я пролетела сотни миль, чтобы найти тебя...
— Может, подождем до утра? Всадница покачала головой:
— Нет, я не осмелюсь. Будет лучше, если я уйду с рассветом... Так вы меня выслушаете? Можете не верить мне. — Она пожала плечами. — Тогда я просто уйду и оставлю вас с миром.
— Пойду приготовлю немного крепкого чаю, — сказала Тика и двинулась в кухню, по дороге погладив массивное плечо мужа, молчаливо призывая того слушать.
Карамон грузно уселся рядом.
— Ну, хорошо. Как тебя зовут, миледи? Если ты, конечно, не собираешься скрывать свое имя.
— Сара Дунстан. Я жила и живу в Соламнии, в маленькой деревушке неподалеку от Палантаса. Именно там и началась эта история. Тогда мне было почти двадцать, я жила одна в доме, некогда принадлежавшем моим родителям, умершим от чумы за несколько лет до этого. Я тоже заразилась, но была одной из немногих, кому удалось исцелиться. На жизнь я зарабатывала ткачеством, научившись ремеслу у матери, и так и не вышла замуж. О, конечно, у меня были женихи, мне делали предложения, но я одно за другим отклонила их. Я никого не полюбила, а жить с нелюбимым человеком было выше моих сил. Перед войной жизнь была не особенно счастливой — слишком много неизвестности и плохих предзнаменований.
Сара приняла чашку с чаем, а Тика устроилась рядом с мужем, передав ему вторую. Карамон принял чай и, не глядя, отставил в сторону, сразу забыв о нем.
— Продолжай, миледи.
— Не надо звать меня миледи, я никогда не была ею. Я же говорю: работала ткачихой день и ночь, пока однажды в дверь не постучали. Выглянув, я сперва увидела сгорбившегося мужчину, но потом поняла, это девушка в массивной кожаной броне. У нее был меч и темные волосы, подрезанные, как у воина.
Тика посмотрела на Карамона, чтобы увидеть его реакцию. Описание Китиары было точным. Но лицо мужа ничего не выражало.
— Женщина открыла было рот, наверное, чтобы попросить воды, но тут силы оставили ее, и она рухнула в обморок прямо у меня на пороге. Я оттащила ее на кровать — видно было, что незнакомка тяжело больна, но я не особенно разбираюсь в подобных вещах. Тогда я кинулась к старухе-друиду, которая выполняла обязанности деревенской целительницы. Это было еще до того, как жрецы Мишакаль возвратились к нам, но друиды умели лечить с