— Палин должен чтить достоинства других людей, научиться уважать знания, которыми те обладают, даже если они не соображают так же быстро, как он, — говорил Карамон Тике, с сожалением вспоминая одного близнеца, который так и не выучил этот урок. — А Стурму и Танину надо понять, что они не смогут решить всех проблемы ударами меча, и в свою очередь научиться уважать его. Но прежде всего им надо научиться полагаться друг на друга! — Силач покачал головой. — И пусть Боги пребудут с ними.
Он не узнает о том, какая ирония заключалась в этой молитве. В самом начале пути стало ясно, что ни один из этих уроков не дастся к изучению легко. Двое старших решили между собой (не сказав, конечно, об этом отцу), что путешествие должно «сделать мужчиной» их заучившегося братишку.
Но их взгляды на то, что такое «мужественность», расходились с точкой зрения Палина. Действительно, насколько он мог видеть, «быть мужчиной» означало давить на себе блох, есть плохую еду, пить скверный эль и общаться с женщинами сомнительного поведения. Как раз на этот счет Палин собирался высказаться, когда Танин, после того как оба брата вошли в дверь трактира, проговорил краешком губ:
— Веди себя как мужик!
Пришлось сдержаться. Они входили в незнакомый трактир, расположенный в опасной части Санкриста. Юный маг учился достаточно, чтобы понимать, что сама их жизнь может зависеть от того, насколько дружно они смогут противостоять опасности.
Это братьям, несмотря на все их различие, удавалось вполне успешно. Так успешно, что с ними не случилось никаких неприятностей во время долгого путешествия из Утехи на север. Старшие были крупными и мускулистыми, унаследовав объемы Карамона и его силу. Опытные воины, они гордились полученными в боях шрамами и носили свои мечи с ловкой непринужденностью, достигнутой долгими тренировками.
Самый младший, Палин, был высок и хорошо сложен, но хрупок, поскольку больше привык к наукам, нежели к владению оружием. Однако любому, кто считал его легкой добычей, достаточно было взглянуть на приятное серьезное лицо молодого человека, заметить пронизывающий взгляд ясных глаз, чтобы дважды подумать, прежде чем столкнуться с ним.
Впечатление усиливал посох Магиуса. Сделанный из простого дерева, украшенный навершием в виде золотой драконьей лапы, когти которой оправлял ограненный кристалл, посох не проявлял никаких видимых магических свойств. Но его окружала темная аура, связанная, вероятно, с последним владельцем посоха, которую тут же с тревогой ощущали все находящиеся рядом. Палин никогда не расставался с посохом Магиуса. Если он не мог держать артефакт, то посох непременно лежал рядом, и юный маг часто протягивал к нему руку, чтобы ощутить успокаивающее прикосновение.
В этот вечер, как и во все другие, вид Танина и Палина, появившихся на пороге, не привлек бы внимания находящихся внутри, если бы не одна компания.
Сидевшие в грязном закутке, они немедленно принялись шепотом что-то обсуждать, отчаянно жестикулируя и тыча в вошедших пальцами. Шепот перерос в негромкое бормотание после того, как к братьям присоединился Стурм. Незнакомцы стали усердно толкать локтями того, кто сидел ближе всех к стене и чье лицо скрывала глубокая тень.
— Да вижу, вижу! — проворчал он. — Думаете, они справятся, не так ли?
Все остальные за столом закивали и дружно зашептались между собой. Невысокие как на подбор, они были почти неразличимы в тени, закутанные до бровей в коричневые одежды.
Человек в углу окинул молодых людей внимательным и оценивающим взглядом. Существа в коричневых одеждах продолжали шептаться.
— Заткнитесь, пройдохи! — раздраженно рявкнул сидевший в углу. — Вы привлечете их внимание.
Существа в коричневых плащах затихли так резко, будто свалились в колодец. Естественно, неожиданно наступившая тишина заставила всех в трактире, включая и троих молодых людей, обернуться и посмотреть на них.
— Ну вот, это все-таки случилось! — прорычал человек из тени. Два одетых в коричневое существа повесили головы, третье, однако, было настроено спорить. — Тишина! Я все исправлю!
Наклонившись вперед так, чтобы на него падал свет, он с радушной улыбкой, сияющей из глубин длинной черной бороды, поднял кружку и весело произнес:
— Дуган Красный Молот к вашим услугам, молодые господа. Не выпьете со старым гномом?
— Выпьем, и с большим удовольствием, — вежливо ответил Танин.
— Выпустите меня, — прохрипел гном, обращаясь к существам в коричневых плащах, которые так тесно сидели за столом, что невозможно было определить, сколько их.
После стонов, ругательств и возгласов вроде «ой, это моя нога, ты, безмозглый!» или «осторожнее со своей бородой, мозги шестереночные» гном вылез из закутка — раскрасневшийся и запыхавшийся. Крикнув трактирщику, чтобы подали «из его личных запасов», он подошел с кружкой к столу, за которым устроились молодые люди.
Остальные посетители трактира, матросы и завсегдатаи, возобновили собственные беседы, предмет которых, как показалось Палину, имел злодейский характер, если судить по мерзкому и злобному выражению их лиц. Они не обращали внимания на братьев, и их не заинтересовал гном с компанией. Некоторые, правда, покосились на Дугана, но это ничуть того не смутило.
Пододвинув высокий табурет, который компенсировал недостаток роста, полноватый и одетый слишком ярко для гнома Дуган плюхнулся за стол братьев.
— Что будете, господа? — спросил он. — Любимое пойло моего народа? У вас хороший вкус! Нет ничего лучше торбардинской грибной настойки!
Дуган усмехался, глядя на братьев, когда к столу пришаркал трактирщик, неся в руках три кружки. Поставив их, он бухнул на стол перед гномом большую глиняную бутыль. Дуган вынул пробку и с таким наслаждением втянул в себя аромат, что у Стурма потекли слюнки от предвкушения.
— Да, самое лучшее, — произнес довольный гном. — Передайте кружки, господа. Не стесняйтесь. Там, откуда это принесли, еще немало таких бутылок. Я, однако, не пью с незнакомцами, так что представьтесь.
— Танин Маджере, а это мои братья, Стурм и Палин, — сказал Танин, охотно пододвигая свою кружку, кружка Стурма была уже у гнома в руке.
— Я буду вино, спасибо, — натянуто произнес Палин. Затем добавил вполголоса: — Вы же знаете, как отец отзывался об этом напитке.
Танин ответил ледяным взглядом, а Стурм расхохотался.
— Успокойся, братишка! — сказал Стурм. — Кружка или две «гномьей водки» еще никому не повредили.
— Правильно, парень! — подхватил Дуган. — Поможет от того, что беспокоит, как говаривал мой отец. Этот чудесный эликсир излечит и разбитую голову, и разбитое сердце. Попробуй, юный заклинатель. Если твой отец — Герой Копья Карамон Маджере, то он в свое время поднял не одну кружку, если все рассказы о нем — правда!
— Я буду вино, — повторил Палин, упорно не обращая внимания на пихание локтями и пинки братьев.
— Возможно, для юного паренька оно и лучше, — сказал Дуган, подмигивая Танину. — Трактирщик, вино для младшего!
Палин покраснел от стыда, но промолчал, понимая, что и так уже сказал слишком много. Смущенный, он взял кружку и ссутулился над ней, не в силах поднять глаза. Ему казалось, что все в трактире смеются над ним.
— Значит, ты слышал о нашем отце? — спросил Танин, резко меняя тему разговора.
— Кто же не слышал о Карамоне Маджере, Герое Копья?! — произнес Дуган. — За его здоровье! — Подняв кружку, гном сделал длинный глоток.
Танин и Стурм последовали его примеру. После того как все трое поставили кружки, не было никаких звуков, кроме судорожных глотков воздуха. Затем раздались три довольные отрыжки.
— Необыкновенно хороша! — прохрипел Стурм, вытирая текущие слезы.
— Не пил ничего лучше! — заявил Танин, делая глубокий вдох.
— Пей! — сказал гном Палину. — Ты же выпьешь за своего отца?
— Конечно, выпьет, правда, Палин? — спросил Танин опасно-ласковым голосом.
Палин послушно отхлебнул вина. После этого остальные быстро позабыли о юном маге, втянувшись в разговор о частях света, в которых каждому довелось недавно побывать, и о том, что и где происходит. Палин, не имея возможности принять участие в беседе, принялся разглядывать гнома. Дуган был выше большинства подземных обитателей, которых встречал молодой человек, и хотя он называл себя «старым», ему не могло быть больше сотни лет, а в этом возрасте гномы лишь достигают зрелости. Борода явно представляла собой предмет его гордости: он часто ее поглаживал, не упуская случая привлечь к ней внимание. Черная и лоснящаяся, густая борода буйно ниспадала на грудь и далее, ниже пояса. Волосы тоже были черными, кудрявыми и почти такими же длинными. Как многие гномы, Дуган был упитанным и, вероятно, уже много лет не видел своих башмаков из-за круглого живота. Однако, в отличие от большинства гномов, одет он был необычайно ярко и дорого — такой наряд больше подошел бы палантасскому вельможе.
Одетый в красную бархатную куртку, красные бархатные штаны, черные чулки, башмаки с красными каблуками и шелковую рубашку с пышными рукавами, — в рубашку, которая когда-то могла даже оказаться белой, но сейчас была заляпана грязью, напитками и, вполне возможно, остатками завтрака гнома, — Дуган представлял удивительное зрелище. Замечателен он был и в других отношениях. Большинство гномов замкнуты и угрюмы в окружении представителей других рас, но Красный Молот был весел, словоохотлив, да и вообще оказался самым занятным из всех, с кем братья познакомились во время путешествия. Он, в свою очередь, наслаждался их компанией.
— Клянусь Реорксом, — восхищенно произнес гном, глядя на то, как Танин и Стурм осушают кружки, — вы пришлись мне по сердцу. Одно удовольствие пить с настоящими мужчинами.
Стурм усмехнулся.
— С нами не многие сравнятся, — похвастал он, давая знак налить еще. — Так что лучше будь осторожнее, Дуган, и не пытайся тягаться с нами.
— «Не пытайся тягаться»?! Посмотрите, кто это говорит! — Гном заорал так громко, что взгляды всех находившихся в трактире, в том числе маленьких существ в коричневых плащах, устремились на них. — Нет на Кринне человека, который перепьет гнома!