Танин нахмурился.
— Как же мы заберем Серую Драгоценность? — спросил он резко. — И что будем потом с ней делать? Мы окажемся в еще большей опасности!
— А оставьте это мне! — сказал Дуган, потирая руки. — Просто помогите ее заполучить.
Танин продолжал хмуриться.
— И подумайте о женщинах, которых используют как вещи, — печально продолжал гном, — томящихся в рабстве у злого Лорда, выполняющих все его желания. Они, несомненно, будут благодарны храбрым мужчинам, которые спасут их...
— Он прав, — неожиданно решительно заявил Стурм. — Наш долг, Танин, как будущих Рыцарей Соламнии, спасти женщин.
— А ты что скажешь, Маленький Брат? — спросил Танин.
— Моя обязанность, как мага Ложи Белых Мантий, помочь этим людям, — произнес Палин, ощущая себя страшным лицемером. — Всем этим людям, — уточнил он.
— Кроме того, это дело чести, парни,— торжественно сказал Дуган. — Вы ведь проиграли спор. Да и корабль гномы отремонтируют только через несколько дней...
— Да и женщины, вероятно, будут очень благодарны, — вставил Стурм.
— Хорошо, мы идем! — подытожил Танин. — Хотя я предпочел бы встретиться с драконом, нежели столкнуться с силой какого-то магического камня.
— Ха, с драконом! — повторил гном с болезненной усмешкой, которую Танин, к счастью, не заметил.
Братья и Дуган подошли к вождю, который развешивал сушиться белье и косился на тушащееся в горшке мясо, чтобы не выкипело.
— Слушайте меня, мужчины! — громко кричал Танин, обходя деревню, чтобы его все услышали. — Мои братья, гном и я направляемся в замок Лорда Гаргата, чтобы забрать Серую Драгоценность. Кто-нибудь из вас пойдет с нами?
Переглянувшись, воины покачали головой.
— Ладно, — раздраженно продолжил Танин. — Кто-нибудь пойдет с нами проводником? Вы можете вернуться, когда мы доберемся до замка.
Снова воины лишь мотали головами.
— Тогда мы направляемся одни! — отчаянно крикнул Танин. — И мы либо вернемся с Драгоценностью, либо погибнем в замке!
Развернувшись на месте, старший брат гордо зашагал из деревни, и спутники двинулись за ним. Воины мрачно смотрели на них, безмолвно ропща. Многие потрясали вслед кулаками.
— Они явно недовольны, — сказал Танин. — Особенно тем, что вся опасность выпадает только нам. Что они там говорили?
— Думаю, они сейчас поняли, что женщины, вероятно, будут весьма благодарны, — тихо ответил Дуган.
Глава пятаяДело чести
Стурм впоследствии настаивал на том, что Танину следовало понять, что происходит, и удержать гнома от игры в ту ночь. Танин возражал, что Стурм вообще должен помалкивать, поскольку все это он проспал. Но Палин напоминал братьям, что оба они находились под влиянием Серой Драгоценности, потому никакой разницы не было.
Они шли весь день, легко продвигаясь сквозь джунгли по тропе, которая явно существовала уже много лет. Главной проблемой была нестерпимая жара. Стурм и Танин вскоре содрали с себя доспехи и взвалили их на спину, убедив наконец Палина снять белую мантию, хотя тот долго возражал, не желая путешествовать по глухомани в одном нательном белье.
— Послушай, — сказал Танин, когда Палин готов был рухнуть от жары на землю, а пот с него лился в три ручья, — здесь нет женщин, которые могут тебя увидеть. Повесь свои мешочки с компонентами на пояс. Перед тем как войти в следующую деревню, мы всегда успеем одеться.
Палин неохотно согласился и, если не считать того, что ему пришлось выслушать несколько неостроумных шуток Стурма насчет худых ног, был рад, что сделал это. В джунглях, по мере того как солнце поднималось, становилось все более душно. Кратковременные ливни немного освежали братьев и гнома, но в конце концов лишь повышали влажность.
Дуган, однако, упорно отказывался снять с себя даже шляпу, уверяя, что для гнома жара — ничто, и подсмеивался над человеческими слабостями. Правда, лицо его заливал пот, а с усов и бороды стекали крупные капли, однако упорно шагал, будто ожидая, что кто-нибудь из братьев начнет жаловаться, и часто ворчал, что они его задерживают. Все же Палин заметил, как Дуган не раз, когда он думал, что его не видят, присаживался на камень, обмахивался шляпой и промокал лицо бородой.
Когда путники добрались до следующей деревни, они все — даже гном — так вымотались, что им хватило сил только натянуть одежду и застегнуть доспехи, чтобы произвести надлежащее впечатление.
Весть об их прибытии уже разнеслась каким-то таинственным образом (Палин подумал, что понял причину постоянного барабанного боя, разносившегося над джунглями), потому что их встретили мужчины и дети. Взрослые отнеслись к ним холодно (хотя глаза многих вспыхнули при виде эльфийских доспехов), но дали воды и еды и указали хижину для ночлега. Танин разразился речью о штурме замка Гаргата и пытался завербовать добровольцев.
Ответом были лишь мрачные взгляды, переминание с ноги на ногу и бормотание: «Не могу. У меня цыпленок варится...»
Поскольку другого братья и не ожидали, то сняли доспехи и завалились спать. Сон их ничто не потревожило, если не считать постоянного жужжания каких-то плотоядных насекомых, обожающих человечину, и еще одного инцидента.
Около полуночи Танина разбудил гном, дергая за плечо и громко шепча в ухо.
— Что там? — заспанно пробормотал Танин, с грохотом начиная искать меч.
— Нет, убери оружие, — торопливо заговорил гном. — Мне просто нужно кое-что узнать. Ты, я и твои братья — мы ведь товарищи, не так ли?
Танин вспоминал потом — насколько он вообще мог что-то вспомнить, — что гнома очень это беспокоило и он несколько раз повторил вопрос.
— Ну, да... товарищи, — промычал он, перекатываясь на другой бок.
— Все мое — ваше, а ваше — мое? — упорствовал Дуган, заглядывая в лицо молодого человека.
— Да, конечно да. — Танин провел по лицу рукой, отмахнувшись от присосавшегося насекомого и одновременно бороды гнома.
— Спасибо, парень. Спасибо, — радостно сказал Дуган. — Ты об этом не пожалеешь.
Юноша потом уверял, что последние слова гнома: «Ты об этом не пожалеешь», зловеще вертелись в его сне, но он слишком устал, чтобы проснуться и обдумать ситуацию.
В любом случае времени подумать у него оказалось более чем достаточно, когда утром он проснулся и обнаружил, что к горлу приставлено острие копья, а вокруг стоят несколько здоровенных воинов. Быстро брошенный взгляд убедил его в том, что братья находятся в похожей ситуации.
— Стурм! — позвал Танин, не смея пошевелиться и держа руки на виду. — Палин! Проснитесь!
Братья тут же пробудились и удивленно уставились на захватчиков.
— Танин, — спросил младший, стараясь говорить спокойно, — что происходит?
— Не знаю, но собираюсь выяснить! — Старший сердито отбил рукой наконечник копья. — Что за ерунда? — поинтересовался он, пытаясь встать.
Наконечник копья тут же снова занял свое место у горла, но на этот раз к нему присоединились еще два — один ткнулся в грудь, другой в спину.
— Скажи им, что, как бы женщины не выказывали нам благодарность, нам все равно, — попросил Стурм, глотая слюну и тщетно пытаясь отползти хоть на дюйм назад. Копье следовало за ним. — Мы собираемся стать рыцарями! Мы дали обет безбрачия...
— Дело не... мм... не в женщинах, парни, — стыдливо пробормотал Дуган, который вошел в хижину и просунул голову между локтями воинов. — Это... мм... дело чести... так сказать. Видите ли, товарищи, — душераздирающе вздохнул гном, — прошлой ночью я немножко сыграл.
— И? — прохрипел Танин. — Какое отношение это имеет к нам?
— Я объясню, — начал Дуган, облизывая губы. Его взгляд перебегал с одного брата на другого. — Я хорошо кидал кости первые два часа. Выиграл у вождя головное украшение из перьев и двух коров. Я собирался прекратить, клянусь, но старик так расстроился, что трудно было не дать ему попробовать отыграться... Мне так везло, что я поставил все на один бросок, добавив топор и шляпу.
Танин взглянул на непокрытую голову гнома.
— Ты проиграл.
Плечи Дугана опустились.
— Всего остального не жаль, но как мне быть без шляпы? Так что я поставил против шляпы все деньги и... — Он задумчиво посмотрел на Танина.
— Их ты тоже проиграл, — пробормотал тот.
— Выпали глаза змеи, проклятая двойка, — уныло ответил Дуган.
— Значит, ты проиграл свои деньги, топор и шляпу.
— Не совсем... — Гном замялся. — Понимаешь, я не мог без своей шляпы... И у меня ничего не было, что бы нравилось старине вождю, поскольку мой камзол ему не подошел. Но ведь ты сам сказал, что мы товарищи и равные во всем...
— Когда ты это сказал? — спросил Стурм, гневно воззрившись на Танина.
— Я не помню! — прорычал тот в ответ.
— Так что я поставил ваши доспехи, — заявил гном.
— Что? — взревел Танин.
— Вождю они понравились, когда он видел вас вчера вечером, — быстро продолжил Дуган.
Несмотря на пять копий, нацеленных на него, Танин имел очень опасный и разъяренный вид.
— Я поставил ваши доспехи против топора и шляпы, и я выиграл! — гордо заявил гном.
— Слава Паладайну! — вздохнул, расслабляясь, Танин.
— Потом, — смутился Дуган, — поскольку удача явно ко мне возвращалась, я решил попытаться вернуть свои деньги. Я поставил доспехи, шляпу и, — он показал пальцем, — магический посох против всех денег, коров и топора.
На этот раз сел Палин, забыв о копьях, лицо его мертвенно побледнело, губы приобрели пепельный оттенок.
— Ты поставил на кон мой... мой посох! — Юноша едва мог говорить. Протянув дрожащую руку, он схватил посох, с которым не расставался даже во сне.
— Да, парень, — подтвердил гном, невинно глядя на Палина. — Мы ведь товарищи. Все пополам...
— Этот посох, — тихо, дрожащим голосом проговорил Палин, — принадлежал моему дяде, Рейстлину Маджере! Это его подарок.
— Правда? — На Дугана это произвело впечатление. — Жаль, что я не знал этого раньше, — грустно сказал он. — Я бы мог увеличить ставку...