„устройства связи“ с кучей кнопок, обязательно разноцветных. Где-то есть приборы чтения и передачи мысли типа миелофона. А вот так простенько, чтоб внутри огромный банк данных, доступ к всемирной инфосети, видеосвязь с любой точкой мира, видеокамера и телевизор в нагрудном кармане рубашки… Бред!»
— Миша, ты просто не понимаешь, о чём пишешь. Такой объем памяти, какой указан у твоих, у этих…
— Смартфонов.
— Да. Так вот, это немыслимый объем, во всём мире суммарный объем машинной памяти меньше.
— Ага.
— И еще, у тебя все устройства обмениваются данными по радиоканалам. Ты представляешь, каких размеров должны быть все эти передатчики, приёмники, преобразователи сигналов и дешифраторы? И сколько им понадобится электроэнергии для работы.
— Очень даже представляю. С ноготь мизинца. Они же напечатаны на кристаллах кремния по нанотехнологиям.
— И сколько лет нужно, чтоб всё это разработать?
— Так уже.
— Что уже?
— Уже вовсю трудятся учёные, уже разрабатывают. Просто пока это незаметно. Как семечко, что в земле уже проснулось, уже вверх росток выкинуло, во все стороны корни полезли. Но среди травы незаметно. А потом бац, и кукурузина вот такенная вылезла!
— Миша, это что у тебя за жесты неприличные полезли! — Мама Миши не выдержала, когда я машинально состроил посредством рук народную «кукурузину». Характерный жест получился.
— Это я, мам, от глубины переживаний за свою статью. Больше не буду.
— И много ты таких жестов знаешь?
— Воспитанный человек обязан знать всю палитру неприличных жестов и слов, но при этом он должен уметь обходиться без них.
— Это кто сказал?
— Это я сказал. Великий мыслитель современности, как о нём скажут одноклассники. В смысле, обо мне.
— Да, от скромности ты не умрешь.
— Это да, одной опасностью меньше, — парировал я слова отца. — Если уж умирать, так от чего-нибудь эдакого.
— От чего эдакого?
— От полноты жизни. Помнишь эпиграф к «Мцыри»?
— Забыл уже. Напомни.
— «Вкушаха, вкусих мало мёда. И се аз умираю». Я думаю так, что если всё одно умирать, так лучше от излишеств всяких, чем от голода.
— Алё, мужчины! А что, совсем не умирать нельзя?
— Нельзя! — Хором ответили мы с отцом и переглянулись.
— Понятно, спелись субчики. Все мужики одинаковые.
— Верунчик, ну сама посуди. Ну когда-нибудь по-любому помирать придётся. От той же старости.
— Вот! Миша, раз уж ты фантазию включил на всю Ивановскую, тебе что, трудно было придумать, что люди победили все болезни и перестали умирать?
— Ну мам.
— Что «ну мам»?
— Во-первых, я стараюсь придумывать только правду.
— У тебя еще и «во-вторых» есть?
— Есть. Во-вторых, не умирать нельзя. Старшее поколение должно сходить со сцены, уступая место молодому. Иначе будет сначала застой, а потом деградация. Ну и это просто утомительно, жить вечно. Дожил до состояния дряхлости, а потом что? Продолжать жить развалиной? А даже если тело не старится, мозг всё равно устаёт. От обилия впечатлений или от однообразия, от переживаний и тоски… Душа, и та устаёт.
Вид сбоку. «Как-то мы не туда свернули, а? Взялись за разбор как-бы научной статьи, а забрели в философские джунгли» — Дмитрий полушутя решил увести беседу в другую сторону. Он был сильно обескуражен глубиной Мишкиных мыслей. Главное, ему лично ни разу такое в голову не приходило, а сын произносил слова так, словно это плод его глубоких размышлений. Ох, непросто мальчику было жить среди любящих, но отстранившихся от него родителей. Ох, как неправы были они с Верой, прямо как неродные, честное слово. И теперь пришло время пожинать плоды. «И это нам еще повезло — размышлял он — что Михаил растет таким продуманным человеком. Всё понимает, но при этом не держит обиду на нас. Вернее, прощает. Как очень большой и очень сильный человек. Да! Видимо поэтому порой возникает чувство, словно мальчик ведет себя с мамой и мной снисходительно, как старший с младшими». Дима посмотрел на старшего сына, на жену и понял, что с Верой он этими мыслями делиться не будет. Она не захочет их принимать из чувства самосохранения.
'Вот это точно надо записать! На одной из репетиций у нас появилось название! Что самое смешное, подарил нам его один десятиклассник, заглянувший в актовый зал на звук.
— Эй, мелочь! Нормально запузыриваете! Название у вашей банды какое? — В зал просунулась голова незнакомого парня.
— О, Серёга! Здорово, Мороз, заходи-не-мёрзни! — Заорал в сторону зала Арзамас.
— Да нет пока у нас никакого названия. Не придумали, — Чуга аж вздохнул в сторону вошедшего в актовый зал старшака.
— Ну так и назовите свой ансамбль «Одноклассники», — пресловутый Серёга сказал это походя, словно у него полный карман насыпан названий для молодежных групп с закосом под авангард и гениальность.
— Не. Не подходит, у нас тут сборная солянка из Ашек и Бэшек.
— Не тормози, пацан! В следующем году вы все, если не разбежитесь, будете уже в одном классе. У нас один девятый в школе. Или вы в шарагу намылились? — На этих словах Ирка почему-то со значением посмотрела на меня.
— Вроде никто не собирается валить. Так что да, ты прав. Народ, кто за «Одноклассников»! — Очень удобно задвигать свои мысли в микрофон, убедился в который раз. У народа просто не хватило ментальных сил сопротивляться нажиму децибел на мозг. А и нефиг сопротивляться, мне название понравилось!
— Мы «Одноклассники»!
Так вот и вышло, что под самое выступление команда обзавелась вдобавок к репертуару еще и названием. Чуга, простой человек, тут же взялся исполнять на бочке тему «Одноклассников». Не подумайте плохого, он не ритм начал отбивать, всё гораздо хуже. Этот идиот решил, что надо срочно на той стороне, которая обращена к зрителям, нарисовать название нашей группы. Красиво. Шариковой ручкой. Без эскиза. Неистовый барабанщик получил от меня смачного пинка, едва не слетел со сцены, а потому бросился с кулаками восстанавливать мир и справедливость в отдельно взятом актовом зале.
— Ты в конец обурел, Корчага! Дайте, я ему сейчас врежу! — Кричал зафиксированный товарищами Иван.
— Чуга, дебил, у нас сколько бочек?
— Одна, — вопрос сбил с панталыку ударника социалистического искусства.
— А с какого перепугу тогда ты взялся её портить?
— Я не портить! Я как у битлов хотел наше название красиво изобразить! Понимал бы что!
— Эскиз покажь.
— Чего? Какой эскиз?
— Ну как какой, ты же прикинул размеры букв, шрифт, стиль. Знаешь, как будет расположено название, посоветовался с коллективом, да?
— Я не…
— Вот именно, что ты не. Сначала рисунок притащешь народу заценить, что ты удумал. Если мы все одобрим, делаешь эскиз на бумаге в натуральную величину. А уже потом карандашом аккуратненько изображаешь на бочке. Мы проверяем, что не криво, даём «добро», ты обводишь чернилами'.
— Да пошёл ты! Тебе надо, ты и заморачивайся этой хренью! Не полез бы, у нас бы уже название было, все бы видели, что выступают «Одноклассники».
— Ага, кривые и косые. Которые ничего не умеют, а лезут! — Встал с кресла Арзамас, который до того сидел в зале и не участвовал в заварушке. Миха прав, если взялись что-то делать, давайте делать как следует, а не кое-как.
Остывший Чуга постепенно осознал, что его товарищи не против самой идеи, а совсем наоборот. Просто они хотят, чтоб всё было сделано по уму.
— Но в принципе же кайфово я придумал?
— Чётко придумал. Теперь чётко изобрази. Инициатива имеет инициатора.
— Что инициатива делает? — Эта форма Чуге была в новинку.
— Лучше спроси, в какой позе!
— Хорош, пацаны! Он уже всё понял, можно не расшифровывать, -поморщилась Долгополова.
— Ир, да хорош уже из себя девочку строить!
— Вот сейчас не поняла.
— Ладно, проехали! — Антоха дал заднюю, посмотрев на мою реакцию. Интересно, что он увидел на моём лице? Во всяком случае продолжать не стал, сдвинувшись ближе к ступеням, ведущим со сцены в зал.
«Сегодня нас вообще сняли с занятий. Нас — это группу 'Одноклассники» в полном составе. Причем, Зинка как-то определила состав группы, отсеяв сочувствующих и тусующихся. Курко она тоже поначалу не включила в состав группы, пришлось объяснять, что без него мы не зазвучим. Или зазвучим, но ненадолго и плохо. Гитары по-прежнему периодически начинали фонить, синтезатор — дребезжать, колонки — замолкать на какое-то время. У меня даже закралась в голову мысль, что Антон специально что-то мутит с электроникой, чтоб в нём постоянно нуждались. Не может советская аппаратура быть такой насквозь капризной и перманентно непостоянной. Её же проектировали советские конструкторы и инженеры, те самые люди, которые запустили человека в космос. Хотя чему удивляться, когда они же запустили сельское хозяйство и лёгкую промышленность.
А я говорил, что последние дни учёбы перед Новым годом — они не про учёбу. Что угодно, только не учебный процесс! Одни украшают ёлку, другие разучивают роли, третьи ходят за учителями и гундосят: «Мариванна, поставьте мне четверку в четверти, меня батя убьёт!» Вот насчет последнего я спокоен. Не в том плане, что меня батя не убьёт, то есть он меня и не собирался убивать, а в том, что троек в четверти я не жду. Все предметы знаю и отвечаю минимум на «хорошо». А плохо от этого только Галинишне. Ей кто-то с лицом Роберта Де Ниро категорически запретил обижать звезду школы и просто отличного парня Михаила Корчагина. Так что не пятак, но хорошбан по литературе и русскому мне обеспечен. Знаю ли я русскую литературу на пятёрку? Знаю, но не одобряю. Особенно в той парадигме, что нам преподают.
Послушать нашу Галинишну, половина главных героев — это «лишние люди». Чацкий, Печорин, Онегин, Обломов… Как под копирку все эти люди тяготятся царизмом, не могут найти себя в обществе, страдают в отсутствие революционной борьбы за права трудящихся. У меня даже возникло подозрение, что они списывали друг у друга. Только Толстой молодец, его Каренина не тяготилась, то есть тоже страдала, но по женской части.