даже прошедший вскользь, убьет человека. Любого. Возможно, даже такого, как я.
Мне внезапно стало плохо. Но Эфира, кажется, вид этих дубин не смутил.
Огры были похожи друг на друга, словно братья-близнецы. Единственное, что у них было разное, — это набедренные повязки: у одного серая, с обилием волчьего меха, а у другого преобладала черная кожа. Да, из одежды они носили только набедренные повязки.
Я даже не прятался. Просто сидел на камне и ждал. Один из огров протянул руку и прорычал: «Мясо-о!», второй поддержал товарища довольным кряхтением, затем вдруг поднял дубину, запрокинул ее за спину и, состроив забавную гримасу, почесался корнями. Кажется, им никогда не приходилось догонять свои жертвы. Увидев этих громадин, люди просто замирали от страха и не сопротивлялись.
Ловко спрыгнув с камня, я направился к ним. Страха не было, словно Эфир вовсе заблокировал у меня эту эмоцию или заменил ее на чрезмерную уверенность в себе. Мне было безумно интересно посмотреть на огров. Я сам себе не верил, но мне действительно было интересно.
— Оно не боится? — удивленно протянул первый.
— Не боится? — поддержал его второй. — На вкус, наверное, жестковато будет.
Определение жесткости мяса по степени запуганности жертвы. Неожиданно, зато многое объясняло. В человечине они явно знали толк. Гурманы. Впрочем, Эфир тоже был в какой-то степени гурманом, ему не терпелось испробовать на вкус силу гигантов. Хотя пока они меня воспринимали исключительно как еду.
— А чего вас бояться? — безразлично пожал плечами я.
Охотники удивленно переглянулись.
— Оно разговаривает, — еще больше удивился первый огр.
— Умное мясо. Будет кусаться, — заметил второй, — Можно я хлопну его?
Он поднял дубину высоко над головой, отдаленно напомнив мне башенный кран. Нет, где-то в глубине моего разума страх еще сохранился. Он метался там, словно птица в клетке, стучал, громыхал, взывал к рассудку. Но все же прутья были слишком прочными. Я не дрогнул. Толстый ствол дерева загородил собой солнце, а затем стремительно поехал вниз.
В то же мгновение я вспыхнул. Но изменения претерпел лишь частично. Правую руку окутал черный туман, и на свет появился клинок, горящий синим пламенем. Бревно распалось на две половины, с грохотом рухнувшие на землю, но не задевшие меня.
Огр отступил.
Его напарник вздрогнул и попятился в сторону, спрятался за вязом. Лицо укрыли листья кроны, но массивного живота с пупком, размером с дупло, спрятать ему не удалось, как и трясущиеся коленки. Может, они и глупые, но угрозу, исходящую от меня, кажется, поняли правильно. Во всяком случае, один из них.
А второй неожиданно захныкал. Правда, его хныканье походило на чудовищный рык, но на лице его читалась горькая досада. Будто ребенок, которому сломали любимую игрушку. Я уж решил, что сейчас огр плюхнется на траву и примется реветь навзрыд, но он сдержался, поднял глаза и уставился на меня взглядом полным ярости. Гигант раздувал ноздри, сопел, затем в воздух взмыли его огромные кулаки и обрушились на меня.
Но он был слишком медлителен. Такое большое и тяжелое тело просто не могло двигаться быстро. Их сила казалась чудовищной человеку, невероятной, но она и должна быть такой, иначе огры не смогли бы передвигаться вовсе. Скорость и реакция у них была даже ниже нормы, с учетом размеров. Огры оказались совершенно неинтересными. Разве что очень большими.
Клинок, горящий синим пламенем, с легкостью вошел в толстую, морщинистую кожу, разрезал мышцы, сухожилия, даже кость — отрубленная кисть упала на землю. Огр, схватившись за обрубок руки, опустился на колено. Кровь хлестала из огромной раны. Я буквально взлетел ему на плечи и с ходу снес маленькую клыкастую голову.
Чудовище уничтожило другое чудовище. Без суда, без следствия, без выяснения, кто прав, а кто виноват, просто потому, что оказалось сильнее. Потому что, будь я слабее, огр убил бы меня, представителя более слабого вида, и съел, как делал это уже не раз.
Тело великана обмякло и упало набок. Я оттолкнулся, отпрыгнул назад и, сделав сальто, приземлился в траву. Хорошо еще, что на охоту послали двух огров, одного Эфир убил бы в любом случае, а так мне не пришлось ждать следующих «охотников».
— Выходи, — произнес я достаточно громко.
Его товарищ выронил бревно, но из-за дерева не вышел. Он все видел и, кажется, понимал, что сегодня им попалось очень плохое мясо. Непорченое, неядовитое, просто очень недовольное и крайне нетерпеливое.
— Выходи! — повторил я.
Дерево затряслось так, что листья полетели в разные стороны, удивительно, что огр его не выдернул от страха и напряжения, ведь оно было не намного толще того, что он использовал в качестве дубины.
— Если не выйдешь, я разрублю тебя вместе с деревом, за которым ты прячешься! — пригрозил я. — Но если ты отведешь меня в свою деревню, я сохраню тебе жизнь. Думай! Считаю до трех!
— Чего? — ошалело переспросил огр. Он, кажется, не понял и половины сказанных мною слов. Более того, я не был уверен, умеет ли он считать.
— Плохое мясо хочет в деревню, — выдавил он, выглядывая из-за дерева. — Плохое мясо хочет к Уруку. Я отведу. Урук накажет плохое мясо.
Собственно, именно этого я от него и добивался.
Деревня огров чем-то напомнила мне поселение папуасов, задолго до того, как до них добралась цивилизация. Только по масштабам раза в три побольше. Тесные хижины, составленные из цельных необработанных стволов деревьев, примитивные орудия труда, утварь и предметы быта. В центре, в оправдание ожиданий — большой чугунный котел, в котором запросто поместятся два, а то и три человека сразу. А если мелко нарубить, то и того больше.
Обитатели занимались повседневными делами. Появление в деревне человека не было для них чрезвычайным происшествием, это было просто хорошим событием, вроде сбора урожая или отела скота. В дом пришла еда, а принесли ее на руках или же пришла она своими ногами, это не особо интересовало желудки.
Удалось мне увидеть нечто, что людям слабохарактерным и впечатлительным не стоит видеть вообще — женщину огра. Настолько уродливого и бесформенного существа я не мог даже представить. Если вдруг у огров наступит просветление и они поймут, что на свете есть еще и красота, этот день станет днем заката их расы. По деревне бегали и огры-дети, жутковатые создания, надо сказать. Но их было мало, очень мало.
Огр беспрепятственно довел меня до самой большой и внушительной хижины в деревне, очевидно, дому того самого Урука, который должен был меня наказать, и встал у входа. В хижине было темно. Мой провожатый долго терзал себя думами, не зная, видно, как объяснить начальнику появление плохого мяса. Затем жалобно проскулил:
— Урук.
Он вжал свою маленькую голову в плечи и боязливо покосился на меня.
Из хижины донеслось недовольное кряхтение. Оно становилось все недовольнее и громче по мере того, как ее обитатель преодолевал метр за метром. Затем наружу вышел предводитель людоедов. Он был уродлив, но не жуткий и не страшный, а какой-то жалкий. Был он небольшого, для огров, роста, всего в полтора человеческих, сутулый и хромой на левую ногу. Вот только сородич, превосходящий его размерами в два раза, трепетал перед ним, так что я тоже поневоле стал опасаться огра-карлика.
Урук повернулся и смерил меня взглядом. Даже будучи одержимым демоном, я поневоле остолбенел. У этого огра было две головы. И вторая голова не была имитацией или муляжом, она была настоящей, самой что ни на есть настоящей. Она, казалось, спала, прикорнув у него на плече, такая же лысая, уродливая, бровастая, только немного меньше размерами, чем первая.
Я отказывался верить своим глазам. Мне пришлось уже многое увидеть, многое принять, даже демона в своем теле, но разум все равно цеплялся за привычную реальность, за реальность мира, который я когда-то считал своим домом, мира, которого словно уже и не существовало вовсе. Мне нужно было объяснение, подходящее под критерии, которые я считал стандартом. Чаще всего я не мог отыскать такого объяснения, и мне приходилось мириться с неизвестностью, но ответ на вопрос, почему у этого огра две головы я, кажется, нашел.
Близнец. Зародыш, развивавшийся с ним в одной утробе. Он должен был умереть, но почему-то не умер, не разложился, а частично врос в его тело, став крупным паразитом, бесполезным, пусть и родным по крови.
— Чуук, — прокряхтел двухголовый огр, — почему это ты позволяешь еде гулять по деревне?
— Это плохая еда, — захныкал огр. — Она убила Геека…
— Еда убила Геека? — Урук снова посмотрел на меня, и на этот раз задержал взгляд подольше, но все равно не нашел во мне ничего примечательного.
— Отнеси еду в пещеру, — приказал он, — а будет сопротивляться — убей и разделай. И не возись долго.
Чуук медленно повернул голову ко мне и затрясся, как осиновый лист на ветру.
— Я боюсь, — залепетал он. — Это мясо страшное, оно может говорить!
Урук скривил свою и без того уродливую физиономию.
— Твоя понимать, что наша говорить? — спросил он. Только говор его неожиданно стал неуверенным, сбивчивым, с обилием ошибок. — Зачем твоя приходить?
— Чтобы принести вам новую культуру питания — вегетарианство! — смело заявил я.
— Моя твоя не понимать! — нахмурился огр.
— Люди еда хоть и калорийная, но совершенно неправильная! Вам бы уменьшить содержание белков и жиров, а вот углеводов добавить. Огурчики там покушайте, редиску, лучок репчатый, петрушку, наконец. И жирок лишний сбросите, и морщины разгладятся.
Нет, все же рекламный агент был из меня неважный, да и шутки шутить, будучи окруженным пятью заинтересовавшимися странной едой ограми, было как-то неразумно. Тем более что один из огров, ростом повыше Чуука, носил подобие кожаных доспехов и выглядел довольно воинственно, явно не чета глуповатой парочке охотников, посланных за мной.
— Люди, которые много говорят, — дураки. — Эти слова он произнес правильно. — Прибейте его! Только мяса побольше сохраните…