Взамен я расспросил его о текущем научном, техническом и культурном уровне развития общества. В среднем по стране различие было несущественным, одни регионы развивались стабильно и достигли существенных экономических и культурных высот, а другие находились в заметном упадке. Общий уровень соответствовал примерно концу пятнадцатого века, но четких границ не было — магия серьезно изменила ход развития, кое в чем цивилизация преуспела, кое в чем отстала. Преуспевания было заметно больше, чем отставания.
О магах, способных преодолеть пространственный барьер и уничтожить целую цивилизацию параллельного мира, я не узнал ничего. Магия не была стезей Меллора, он вообще игнорировал ее существование, несмотря на то, что сталкивался с ней едва ли не каждый день.
Существование людей, одаренных способностью к магии и бездарных в ней, — это вселенская несправедливость, считал он. Умения музыки, живописи или литературы — их может приобрести любой человек, с талантом или без, а возможность управления магией — только некоторые, избранные люди. Причем избранные непонятно кем, происхождение и вероисповедание не играло никакой роли в появлении таланта магии. И с каждым годом одаренных такой уникальной способностью людей становилось все меньше. Или рано или поздно, но человек совсем перестанет контролировать магию, и никак не получится этого избежать. Природа или бог восстановят баланс, избавят от несправедливости.
Мы проговорили до поздней ночи. Мне удалось дополнить некоторые теории и гипотезы, которые предложил мне на рассмотрение Меллор, немного рассказать ему про жизнь в информационном обществе, о технических изобретениях, достижениях человека.
В итоге мы совершили очень ценный для нас обоих информационный обмен. И когда мы все же наговорились и я возвращался в предоставленные мне покои, голова моя просто раскалывалась от переизбытка новых знаний. Я просто рухнул на постель и уснул, не снимая одежды.
Сны мне больше не снились. Не считая того странного видения, о смерти целого мира. О гибели моего мира. Быть может, Эфир научился управлять импульсами в мозгу, рождающими сны и галлюцинации, и просто блокировал их, а может, я просто ничего не запоминал. Хотя под утро мне удалось кое-что увидеть. И это был не сон, однозначно, а какой-то сигнал, сообщение, быть может, телепатическая связь.
Я увидел бегущего по лесу одинокого человека в синих одеждах, преследуемого неизвестными тенями. Их было много. Они не атаковали издалека, не нападали, а просто шли за ним. И человек не мог убежать, как бы ни старался. Он непрерывно оглядывался, постоянно запинался, но все равно поднимался и бежал дальше. Мне лишь на мгновение открылось его лицо, но, даже не видя лица этого человека, я знал, кто он такой.
Герман…
Я приоткрыл глаза и почувствовал, что нахожусь в комнате не один. Незнакомец сидел в кресле, укрывшись в тени, и ждал моего пробуждения. Я не мог видеть его лица и, что странно, не мог видеть его рук, лишь рукава — короткие, но пустые, а также ног — серая мантия опускалась до самого пола.
— Ты красиво спишь. Кажется, будто бы мертв, не вздрогнешь, не дернешься. Нет ни единого движения, даже вздоха или легкой судороги. Человек, и не человек…
Я узнал его голос сразу, но оцепенел от удивления и сразу не смог ответить.
Зато, когда оцепенение спало, я подпрыгнул едва ли не до потолка, сумев назвать лишь имя нежданного гостя:
— Эл!
Неизвестный маг-добродетель снова отказался прийти лично и прислал свою тень, или копию, бестелесную оболочку — я не знаю, как правильно назвать его воплощение. Но в этот раз он не использовал барьера или телепатии. И, кажется, не торопился. Опасность не грозила ни мне, ни ему, но я все же не думал, что Элло пришел ко мне просто поболтать.
— Ты увидел его? — спросил он. — Видения сложно передавать телепатически, но я постарался.
— Герман… Ты знаешь, что с ним случилось?
— Его похитили неизвестные люди. Неизвестные даже мне. Они оставили девочку, чтобы сделать похищение похожим на побег.
— Но он шел один. Его преследовали.
— Он сбежал. Вернее, ему позволили сбежать. Чтобы шел куда нужно.
— Откуда ты знаешь?
— Мои глаза видят многое из того, что люди пытаются скрыть.
— Ты хочешь помочь нам?
— А разве это выглядит как-то иначе?
— Куда его гонят?
— В Архерию. Затем, вероятно, заставят на корабле пересечь море, чтобы попасть в империю разрозненных султанатов.
— Значит, кто-то действительно пытается пробудить Вельзевула?
— Почему ты во всем сомневаешься?
— Я лишь хочу составить полную картину. Талисман все еще при нем?
— Этого я не видел, но полагаю, что да. Тем, кто преследует его, это невыгодно.
— Почему же?
— Из-за тебя. Ты же не допустишь его смерти?
— Но как я смогу это сделать, если не знаю точно, где он находится?
— Ты сможешь встретить его в Архерии.
Я задумался. Но прежде чем мысль о подозрении Эла возникла у меня в голове, он успел ее опровергнуть.
— Сведения о том, что маг направляется в Архерию, скоро будут известны всем. Но тебе я сообщил истинную суть происходящего. Надеюсь, ты правильно распорядишься полученным знанием. А теперь прощай…
— Постой! У меня к тебе много вопросов.
— У всех ко мне множество вопросов, — бросил он и растворился в воздухе. После него осталась только серая мантия, которая, скатившись на пол, тоже начала исчезать.
Мне оставалось лишь тихо выругаться.
Глава вторая
Я выглянул в окно.
Солнце поднялось высоко, но не достигло зенита. День только начинался, но во дворе уже столпились рыцари ордена Львиной розы. Конечно, в этом не было ничего особо удивительного, ведь все правое крыло занимали казармы, но я никак не мог привыкнуть к большому скоплению людей с эмблемой ордена на щитах. Они тренировались, разделяясь попарно и колошматя друг друга по металлу деревянными подобиями мечей, пока тренер — мужчина с бородой и хриплым голосом указывал на все их ошибки и оплошности.
Я понимал, что доказать невиновность Германа у меня нет ни шанса. Только если я смогу найти и доставить рыцарям живыми тех, кто сейчас гонит мага в Архерию, а еще лучше, того, кто ими руководит.
Расправив помявшуюся за ночь одежду, я направился к графу Августину.
На мою удачу, он оказался у себя в кабинете. Правитель сидел за рабочим столом, склонив голову над свитками. Лицо его было хмурым. Кажется, он не спал всю ночь.
— Я должен уйти, — сказал я.
Он поднял голову.
— Рано утром пришел доклад от отряда, патрулирующего южную границу болот. Они видели человека, по описанию похожего на похитителя артефакта. Он направлялся в сторону Архерии.
— Именно поэтому я должен уйти.
— Вы сказали, что считаете его невиновным. — Граф вздохнул. — Мне нужно знать, вы будете мешать нам и продолжите защищать его?
— Если я найду доказательство его невиновности. Например, приведу вам людей, ответственных за это преступление, и верну артефакт, вы прекратите его преследовать?
— Я не вправе давать такие обещания… — задумался он. — Но если доказательства будут весомыми, я смогу вынести этот вопрос на рассмотрение архиепископа и короля.
— Думаю, этого будет достаточно, — кивнул я.
— И еще, я должен предупредить вас. Епископ Вольдемар отказался добиваться от архиепископа приказа о прекращении вашего преследования. Вероятнее всего, когда вы вновь встретитесь с орденом Львиной розы, они попытаются вас атаковать.
— Я постараюсь избежать бессмысленных жертв.
— Надеюсь, у вас получится. Если пожелаете, я дам коня, доспехи, новое оружие и, разумеется, деньги на странствия. Будет хорошо, если вы покинете город до завтра.
— Это приемлемо.
— Однако у меня есть к вам одна просьба.
— Что вы хотите, чтобы я сделал?
— Убедите мою дочь не идти вместе с вами. Пусть она останется дома, я уж за ней пригляжу. Достаточно уже геройских фантазий. Благими намерениями вымощена дорога в ад! Пусть она знает об этом. Я потерял одну дочь и не хочу прощаться со второй. А ведь я думал, что уже лишился ее…
— Хорошо, я поговорю с ней, — кивнул я и покинул кабинет лорда.
Слуги меня боялись. Обходили стороной, прятались, судорожно крестясь, всеми способами старались избегать контакта со мной, тем более контакта глазами. Поймать на себе мой взгляд было для них сродни проклятью. Страх затуманивал рассудок людей.
Большинство рыцарей, стражников и охраны с удовольствием устроили бы мою показательную казнь на центральной площади города. Епископ и капеллан обрадовались бы этому событию настолько, что сделали бы этот день ежегодным праздником. Даже граф наверняка почувствовал бы облегчение от моей смерти. Хотя он пытался поверить мне, пытался понять, но его разум был скован религиозной идеологией и не мог принять мою правду. Но он хотя бы не был так же агрессивен, как некоторые фанатики.
Граф воспользовался военным законом о мирных переговорах, запрещающим преследование или нападение на представителя вражеской армии, пока тот пребывает в крепости, дворце или военном лагере Дневы с целью проведения мирных переговоров. Епископ просто не смог ослушаться приказа, потому как в вопросах войны главным был все же граф Августин Руденберг.
Возле комнаты Лилии было подозрительно людно. Возле двери, пригнувшись и поглядывая в дверную щель, стоял усатый камергер, у него за спиной перешептывались две молоденькие служанки и, приоткрыв рот, прятался за углом ближайшей двери юный паж.
— Леди Лилия, — устало и недовольно бубнил камергер, — вы не можете сидеть в своей комнате вечно. Рано или поздно вам придется выйти.
Он подождал немного, возможно, ждал ответа, но не дождался такового.
— Поверьте, это для вашего же блага. — Он тяжело выдохнул. — Лорд беспокоится о вас. Он страдает, когда вас нет рядом. Известия о вашей смерти сильно подкосили его здоровье. Он не переживет, если с вами что-нибудь случится.