На третий день, рано утром, к калитке подъехал тот самый «крузак». Из него вышел Валера в полной охотничьей экипировке. Рэб не стал дожидаться, когда он войдёт во двор и первым вышел навстречу.
— Здорово, отец Анатолий, — поприветствовал Валера. — Я был уверен, что у тебя другое имя.
— Здорово. Проверил–таки?
— Надо было, сам понимаешь, не потерплю, если на моей улице заведётся уголовник.
Рэб взял из рук мужчины свой паспорт.
— Только мне не понятно, зачем ты бросил церковь, продал все, а теперь живёшь, как монах, с танком?
— Осознал, что не тем занимался всю жизнь. Не тому служил.
— А «бардак», как вписывается в эту концепцию?
— «Бардак» это моё хобби и свобода быть, где хочу.
— Ну, да, пройдёт, где хочешь, и броды искать не надо. Может, сгоняешь с нами на охоту, Как–нибудь?
— Спасибо за предложение, я подумаю.
— Бывай, поп–отшельник.
— Давай, удачной охоты.
У Рэба отлегло от сердца. Не таким уж подлым оказался Валера, и не таким краснолицым, как в прошлый раз. Видать, не с похмелья.
Как–то осенью, ещё до наступления морозов, Рэб выгнал БРДМ из гаража и спустился к берегу Урала, чтобы проверить свою машину на плаву. Нашёл подходящий бережок, чтобы не совсем пляж, но и не обрыв, и нырнул с него в реку. Тяжелая машина ушла носом под воду, пропустив её во все лючки, но всплыла и даже поплыла, разгоняемая водомётным движителем. На противоположный берег «бардак» спокойно выбрался по илистому дну. Рэб погонял его по пойме реки, распугав спящих бомжей в самодельной палатке.
Машиной остался доволен. Воды за время переправы она набрала немного. Если бы Рэб предварительно хорошо подготовился, смазав солидолом все ответственные за протекание лючки и дверки, то её могло бы и совсем не быть. Откапиталенный дизель тянул хорошо, гидравлика работала, коробка с хрустом, но переключалась. Возможно, ему было непривычно пользоваться ей из–за того, что первые передачи не были синхронизированы и требовали двойного выжима сцепления для переключения. Все, что Рэбу хотелось от этой машины — имелось, а именно, броня и проходимость.
По возвращении в гараж, Рэб снова наткнулся на Евсея. Пацанёнок, насупив нос, смотрел на проезжающий «бардак». Рэб остановился, откинул люк и выбрался из него наполовину.
— Здорово! Чего хмурый?
— Ты обещал меня прокатить! — перекрикивая двигатель, высказался мальчишка.
— Ты ещё спал, когда я уехал, — отмазался Рэб.
— Не спал. Я слышал.
— Отец не заругает нас? — Рэбу не хотелось испытывать судьбу.
— Нет, он уехал.
— Ладно, забирайся, — пригласил Рэб.
Пацанёнок дёрнулся, но остановился, озадаченный отсутствием привычных дверей. Рэб вначале хотел открыть ему бортовой люк, но решил, что для мальчишки это не будет так интересно. Открыл верхний люк и пригласил Евсея.
— По колесу забирайся!
Мальчишка ловко забрался на броню. Его глаза горели восторгом. Для него разведывательная машина была настоящим танком.
— Влезай, — Рэб кивнул на люк.
Евсей спустился в машину и потянул за собой крышку люка. Огляделся, удивленный простым и откровенно устаревшим органам управления машиной.
— А пушка тут есть?
— Нет, с пушкой гражданским не продадут.
— Понятно, а то захочется пострелять.
— Точно. Куда поедем?
Евсей пожал плечами.
— Ясно, значит, маршрут выбираю я.
Рэб прокатил мальчишку вдоль Урала, заехал в воду, но форсировать не стал. Даже такой демонстрации возможностей машины пацанёнку было за глаза. Особенно когда волна накатила на лобовые стекла, он рефлекторно пригнулся, будто она могла плеснуться ему в лицо. А когда «бардак» проехался вдоль улицы, на которой по выходным собирался стихийный рынок, Евсей высунулся в люк и изображал, как он стреляет по людям из пальца.
— А их–то за что? — спросил Рэб, когда мальчишка вернулся в машину.
— Это зомби, дохляки, они могут прокусить нам колеса.
— Эти? Не. Эти не прокусят.
— А какие прокусят?
— Знаешь, есть такие матёрые зомби, их кусачами зовут, вот они могут кинуться на колесо и отсобачить от него кусок, а если элитник…
— Вы что, их видели? — Евсей недоверчиво посмотрел на Рэба.
— Тю, сколько раз, так близко, как тебя.
— И где?
— Ну, в другом месте, — Рэб уклонился от ответа, не желая пудрить мозги ребенку.
— Ха–ха, я знаю, вы врёте, зомби только в кино бывают.
Рэб остановил «бардак» возле роскошного дома Евсея.
— Было бы здорово, чтобы твой дом не зацепило, когда придёт время. Беги, а то мамка будет ругаться.
Евсей собрал складки на лбу, пытаясь понять, о чем сказал Рэб, но так ничего и не понял. Ловко выбрался в открытый люк и спрыгнул на землю.
— Спасибо! — услышал Рэб звонкий голос через броню.
Зимой Рэб затих. Занимался по большей части рубкой дров для отопления летней кухни. Старушка сама не пользовалась ею зимой, поэтому сэкономила на газовом отоплении. Тонкостенное помещение приходилось топить круглыми сутками. Иногда суровые метели, набравшие силу в ровных степях, не давали возможности протопить скромное жилище. Рэб за зиму дважды заказывал грузовик угля, прилично переплатив за съем неприспособленного для суровых зим строения.
Морозило весь март и только к концу его установилось стабильное тепло. Чем ближе было к дате, отмеченной на записке Варна, тем беспокойнее было на душе Рэба. В первую очередь из–за сомнений по поводу необходимости возвращения в Улей. Во вторую из–за того, что Рэб считал себя обязанным уменьшить, насколько возможно, количество людей в кластере. Зная о том, что случится перенос, он автоматически становился ответственным за это знание.
От глупой идеи оповестить людей накануне грозящей угрозы он отказался, боясь показаться сумасшедшим, со всеми последствиями в виде изоляции. Да и не послушались бы его люди. Мало ли вокруг дураков, вещающих о концах света, геенах огненных и спасении? Он сам никогда бы не послушал человека, призывающего покинуть дом и спрятаться за городом, чтобы не провалиться в Стикс. Для обычного человека, не попавшего в перезагрузку, ничего не поменялось бы, а только укрепило веру в сумасшествие оракула.
Любая идея, приходившая в голову Рэбу, имела огромные недочёты, сулившие проблемы ему лично, либо имела низкую эффективность. Тогда он решил действовать топорно и наверняка. Идея была не нова и отработана столетиями. Рэб решил заминировать предполагаемый размер кластера. Нет, он не собирался минировать по настоящему, достаточно было взорвать одну бомбу, где–нибудь подальше от людей и разбросать по округе муляжи.
Он рисковал. Никакой перезагрузки просто могло не быть и тогда ему грозило заключение по суровой статье за терроризм. Рэб даже представил заголовки: «Бывший священник решил ускорить жителям города встречу с Богом» или «Священник что–то знает, поэтому выбирает ад». Честно говоря, на последствия ему было плевать. Будущего без Улья для него не существовало.
Теплыми весенними днями Рэб мастерил муляжи. Благо, хозяйке было глубоко плевать, что происходит на её летней кухне, где часть помещения была заставлена подозрительными коробочками с проводами. Одна из них была почти настоящей бомбой. Шумихой, для привлечения внимания.
Рэб зарегистрировался на городском информационном портале. Обучился фотошопу, чтобы наделать фотографий, на которых совместил узнаваемые городские места с жертвами терактов. Получилось вполне правдоподобно. Купил незарегистрированную сим–карту и телефон с рук, чтобы усложнить силовикам его поиск. Познакомился со словом «прокси» касаемо интернета и теперь выходил через ай–пи адреса, находящиеся в других странах. И все для того, чтобы продержаться тринадцатого мая до шестнадцати часов, двадцать одной минуты. Позже этого времени, любые охотники автоматически меняли статус на жертв.
Рэб много бродил по округе, присматривая места для установки муляжей взрывных устройств. Район у набережной, где он жил, был исключительно частной застройки. Во дворах цвели яблони, вишни, черемуха, распространяя великолепный аромат. Не раз Рэб ловил себя на мысли, а ну его этот Улей в задницу! Вытравить его из себя и попробовать начать жизнь сначала? Сиюминутные сомнения однако проходили быстро, стоило остаться наедине с собой и почувствовать глубокую душевную тягу возвращения в тот смертельно опасный мир. Рэб называл это чувство синдромом Улья, по аналогии с синдромами ветеранов, желающих вернуться на войну.
Накануне знаменательной даты Рэб отправился в гараж, чтобы перегнать «бардак» во двор. Евсей появился сразу, как только он открыл двери.
— Кататься? — спросил он из–за спины Рэба.
— Черт! Ты чего подкрадываешься?
— Я не подкрадывался.
— К дому подгоню, завтра, может, сгоняю куда, — тут Рэб подумал про судьбу мальчика. — Завтра никуда не едете?
— Нет. Батя только с охоты приехал. Спит. Мамка ушла к бабушке. Не любит, когда батя с охоты злой приезжает.
— Бабушка рядом живёт?
— Да, вон там, — Евсей махнул рукой вдоль улицы.
— Ясно. Ты бы подбил их уехать за город куда–нибудь завтра, на дачу там, или в какой–нибудь парк.
— Неее, батя завтра будет откисать, баню натопит, париться будет и пиво пить.
— А ты сам можешь уехать до вечера, а потом вернёшься.
— Зачем? — мальчишка удивился.
— Предчувствие нехорошее насчёт завтра. Будет лучше, если сделаешь, как я прошу.
— Меня не отпустят. Батя у нас командовать любит, принеси то, принеси это.
— Евсей, лучше получить по жопе один раз от отца, чем смотреть, как он превращается в чудовище.
— Вы о чем? — мальчишка не мог понять намёков Рэба, а Рэб не мог объяснить так, чтобы ему поверили.
— Понимаешь? — Рэб почесал затылок. — Я много чего знаю. Завтра случится нехорошая вещь, большой кусок города провалится в тартарары. Все, кто живут в этом куске, попадут в ужасный мир, а те, кто будут находиться вне куска, для них ничего не изменится, будто ничего и не было.