В течение дня так никто и не снизошел до объяснений или же какого–то изменения положения. Снова мойка, смывающая пыль и пот, и сон, явно усиленный со стороны мощного менталиста.
— Я понял, нас хотят оскотинить, — предположил Петля. — Мы, как животные, как коровы в стойле.
— Зачем? — спросил Дизель.
— Почём я знаю. Коров доят, а потом режут.
— Думаешь, мы попали в руки к каннибалам?
— Почему бы и нет, ради извращений люди готовы идти на многие вещи, поэтому потрудились поймать нас, о которых никто не слышал.
— Во, вторая часть твоего предположения мне очень понравилась. Наш изолированный образ жизни однозначно стал причиной, по которой нас поймали, вопрос в том, что они собираются с этим делать, — Дизелю стало легче от мысли, что понял часть причины пленения отряда. — Мы, в каком–то плане, уникальное явление для Улья, так ведь? Может, это ученые?
— Конечно, как в «Джентльменах удачи», Хмырь, Доцент и Василий Алибабаевич. Ты, рожи их видел?
— А что, наши лучше?
— Конечно, у меня точно интеллигентность какая–никакая на лице отображается, — Петля постарался мимикой соответствовать интеллигентному образу.
— Ладно, хватит утомлять пустыми предположениями. Сейчас пустят ток по тросу и прекратятся ваши мучительные предположения, — Ломоть был не в настроении.
— А ты чего такой злой? — Дизель удивился, не часто заставая товарища в таком состоянии.
— А чего радоваться? Вы–то не чувствуете, а я чувствую нездоровую атмосферу, поэтому и не радуюсь.
— А что конкретно ты чувствуешь?
— Внимание. Нас наблюдают.
— Ну, разумеется, они будут это делать, а с их–то способностями, это вообще просто.
— Я же не о том говорю. Я вот, к примеру, чувствую Дизель, как ты относишься ко мне, или Петля, и это обыкновенные чувства, даже я если вы недовольны мной. Чувства понятные у вас, а у того, кто наблюдает нас, они какие–то чужие, непонятные, как у пришельца, наверное.
— Ты загнул, Ломоть, про пришельца. Просто человек так давно в Улье, что тронулся умом, — ответил ему Шаткий Тростник. — Нас это тоже ждёт, если мы ещё пару лет здесь протянем. Дизель научится смотреть сквозь стены за это время. Ты станешь управлять людьми по своему желанию, а я буду знать все, что происходит от меня за километры, а такое, знаешь ли, на психику может повлиять.
— Думаешь, это утилизация ветеранов Улья, — Дизелю ход мыслей Тростника понравился. — Почему не убили сразу?
— Я вдруг подумал, что есть другой уровень Улья, где мы со своими способностями опять будем новичками, а мутанты там, от скреббера и выше. Что, если нас туда?
— Хорош, мужики, накручивать, — Петле явно не по душе были предположения товарищей.
— Да тут накручивай на накручивай, а молчать если, то быстрее умом тронемся, — подал голос обычно молчаливый Сапфир, бывший ювелир, а теперь начинающий пирокинетик. — Я им точно не нужен. Моя способность только начала развиваться.
— А нечего было ждать жемчужину, записался бы в отряд, а не стоял в очереди, как баба, — Петля недолюбливал Сапфира за его мягкотелость.
— Мешаться только? — ответил Сапфир.
— Хватит, мужики, раскудахтались как куры, — остановил готовую начаться перепалку Дизель, — вас будто подначивает.
Отряд затих, но волны недовольства раздражали чувствительного к этому Ломтя и Шаткого Тростника. Так же Ломоть время от времени ощущал на себе внешнее влияние, мягкое, пытавшееся быть скрытным. Оно и было таким для всех, но только не для него, матёрого телепата и полиграфа, открывшего в себе дар с первых дней.
К отряду снова за целый день никто не подошёл, кроме уборщиков. После традиционной вечерней мойки крепкий сон сморил их, несмотря на обещания крепиться. Утром первым проснулся Дизель и сразу заметил, что в отряде стало на одного человека меньше. Ломоть исчез.
— Шесть негритят пошли на пасеку гулять, одного ужалил шмель и их осталось пять, — Петля вспомнил считалку, популяризованную Агатой Кристи.
— Он слишком много знал, — Шаткий Тростник вздохнул.
Весь день прошёл под гнетущим сознание пониманием собственного бесправного положения. Не хотелось разговаривать, строить бесполезные планы на побег. Казалось, что каждая мысль сканируется кем–то невидимым, и любая тайна становится для него известной сразу же. Отряд приуныл, совершенно не представляя выхода из ситуации.
— Если бы я знал, что делать, то поднял бы восстание, — признался Петля.
— А ты замок на наручниках сперва научись открывать? — посоветовал ему Шаткий Тростник.
— Легко, а что дальше?
— Попробуй открой, а там видно будет.
Петля хмыкнул через губы, будто его просили о совершенно элементарной вещи, закрыл глаза и попытался открыть замок силой мысли. Прошло несколько секунд, замок на самом деле щелкнул, но Петля не спешил открывать глаза. Прошла минута, он сидел неподвижно, и как будто совсем не напрягался. Пошла вторая. Дизель заметил, что товарищ не дышит.
— Эй, Петля! — он ткнул его ногой в бок.
Петля покачнулся, как деревянный идол.
— Что с ним? — испугался Сапфир.
— Не осилил медвежатник простого замка.
Внезапно Петля обмяк и сделал глубокий вдох. Его глаза в первые мгновения выражали полную дезориентацию. Он глубоко дышал, восстанавливая дыхание.
— Что это было? — спросил Дизель, когда дыхание товарища восстановилось.
— Я замок открыл? — Петля подёргал наручники. — Нет. Вы поняли, эта скотина просто не дала мне это сделать.
— Какая скотина? — Шаткий Тростник не сразу понял о ком идёт речь.
— Эта, которого Ломоть учуял. Это он остановил меня.
— Ты превратился в чурбак, деревяшку, не дышал.
— Серьезно? В крестце ломит.
— Это нам знак, предупреждающий о бесполезности любых попыток сопротивления, — Дизель сплюнул на горячий камень.
— А что делать? — спросил Тростник.
— Ждать, или не думать.
А через неделю у ворот показался тот же «Додж» с вагончиком на прицепе. Из него вывели пятерых пленников, среди которых была женщина. Когда их подвели ближе, отряд Дизеля изумлённо ахнул, это была Мэрша и ещё четверо из «Затерянного мира».
— Что за урод этот Мираж, — Рэб не переставал думать о человеке, отдавшем дикий по жестокости приказ.
— Без понятия. Это имя всплыло совсем недавно.
Квазирог и Рэб закопали трупы обезглавленных жителей стаба и убрали за правление трупы остальных и только после этого разрешили Бубке выйти их машины. Мальчишка выбрался наружу и первым делом обратил внимание на сваленные в кучу автоматы. Нападавшие не польстились стрелковым оружием.
— Ого, а мне можно один? — глаза у мальчишки загорелись.
— Можно. Мы возьмём с собой парочку.
— Ага, для меня и этого, — Бубка махнул в сторону «бардака» подразумевая, что в нем находится страдающий новичок.
— Тому не знай, когда он понадобится, — засомневался Квазирог.
Он проверил несколько автоматов и выбрал самый свежий.
— Держи. Отныне, это твое оружие, твой Финист, меч–кладенец и прочее, — Квазирог протянул автомат Бубке. — Не вынимай без нужды, не вкладывай без славы.
— Бубка, мы сейчас с дядей Квазирогом проверим это здание, а ты сиди в бардаке с открытым люком, если увидишь опасность, мутантов или людей, сразу стреляй.
— В них?
— Можно и в них, но сразу, как только увидишь, чтобы мы смогли вернуться. Понял?
— Понял, чего сложного, увидел — стреляй.
— Молодец. Да, и за новеньким присматривай, держи от него оружие подальше.
— Угу.
Квазирог дал Бубке ещё два снаряженных магазина. Мальчишка, преисполненный важности, забрался в бардак через верхний люк и закрутился в нем, держа на прицеле местность.
— Слушай, а чего ты меня при нем дядей Квазирогом назвал?
— Сам не знаю, слетело, как–то само собой, будто я своего сына приучаю к вежливости.
— Ладно, дядя Вася какой–нибудь, но дядя Квазирог совсем не звучит.
— Хорошо, больше не буду называть при нем тебя дядей.
Они вошли в правление, ещё не проветрившееся от порохового дыма. Он висел сизым туманом в лучах солнца, бьющего в окна. Везде на полу имелись лужи крови либо растянутые кровавые следы волочения. На стенах отметины от попадания пуль и гильзы под ногами. Квазирог зашёл в кабинет Председателя, подошёл к портрету Ленина, сдвинул его. За портретом на гвозде висел ключ. Квазирог снял его, опустился на пол, отодвинул полосу линолеума, обнажив дверцу. Открыл ключом дверцу. Заинтригованный тайником Рэб нагнулся, чтобы разглядеть его содержимое. В нише, выложенной красным кирпичом, находился склад оружия и споранов.
Квазирог спрыгнул вниз. Первым делом он начал вываливать на пол патроны к КПВТ и пустые звенья.
— Блин, реально с патронами к нашему пулемёту не густо, — Квазирог пересчитал все патроны и насчитал чуть больше ста штук. — Стрелять буду я и только одиночными.
— Как скажешь, у Бубки теперь автомат.
— Точно, не каждому ребенку на девять лет такое дарят.
— Ага. Балуешь ты его, дядя Квазирог.
Квазирог скорчил сердитое лицо.
— Всё, последний раз, — усмехнулся Рэб.
Хотя, на душе скребли кошки и кровь бурлила после увиденного, Рэб нашёл в себе силы пошутить.
Итого в заначке Председателя нашлось больше сотни патронов к крупнокалиберному пулемёту, два целых цинка к автомату калибром «пять–сорок пять» и россыпью больше трехсот к автомату «семь–шестьдесят два». К СВД тоже нашлось около двухсот патронов, правда снаряженных в ленту и упакованных в короб для ПКМ. Семь гранат Ф-один, и две противотанковые мины. Споранов в термосумке насчитали под двести штук и гороха пятнадцать шариков. Колхоз оказался небогат в этом плане.
С улицы раздалась стрельба. Рэб пулей вылетел во двор. Бубка стрелял куда–то вдоль улицы. Рэб заскочил на крышу «бардака» и только тогда увидел медленно бегущего, как старичок спасенного новичка и почуявшего его мутанта, бегущего к посёлку.
— Куда этот дебил ломанулся? — Рэб прыгнул за руль и услышал, как следом на «бардак» вскочил Квазирог.