— Точно, — Рэб достал их из другого отдела рюкзака. — Слушай, а ты не отвезёшь нас к машине, а то топать с двумя полными канистрами не комильфо.
Парень засуетился.
— Не знаю. Наши могут и наказать за это. Моцик отберут, по балде настучат. А сколько добавите?
— Двадцать споранов и патронов дадим к автомату. Сто штук.
— Блин, подводите меня под монастырь, — рыжий уже выкаблучивался для видимости.
По горящим глазам можно было догадаться, что плата перевесила страх наказания. В итоге, вместо многочасового тяжелого перехода, рыжий домчал их до «бардака» за пятнадцать минут. Бубка, пока мотоцикл приближался, вёл их на прицеле пулемёта, подозревая подвох. Только когда мотоцикл остановился в облаке поднятой им пыли, и из–под накидки показалось чумазое лицо Рэба, он открыл люк и выбрался наружу.
Рыжий, взглядом ценителя, осмотрел «бардак». Постучал по броне, поцокал языком, глядя на солидный калибр пулемёта. Рэб отсчитал ему долю споранов и патронов.
— Угостишься, чем бог подал? — Бубка уже успел поставить на горелку варево из тушенки и пшена.
— Не знаю, мужики будут орать, — замялся парень, хотя глаза выдавали голод. — Ладно, только быстро.
Уехал он через час, опасаясь, что за ним уже отправились на поиски. Рэб завёл БРДМ и направился в другую от посёлка сторону, сдерживая обещание.
Варвару накормили с ложки остывшей похлёбкой. Она ела хорошо, аппетит у неё был нормальный, мешала только сильная боль в пробитом боку. Видимо, внутренние повреждения были ещё обширнее, чем внешние.
— Ничего, скоро поправишься, — успокоил её Рэб. — Через неделю будешь сама ходить.
— И даже танцевать, — добавил Квазирог романтики.
Варвара незаметно закатила глаза под лоб. Намёки Квазирога раздражали её своей неумелостью и настойчивостью. Даже в ослабленном состоянии она могла запросто сделать так, чтобы он больше не желал видеть в ней свою подругу, но из уважения к тому, что он сделал для неё, Варвара сдерживалась.
Вскоре ночь застала их в заболоченном кластере. Ехать вперёд по зыбким тропам Рэб не решился, но и развернуться и выехать с него уже не мог. Сразу за дорогой начинались влажные обочины, переходящие в затянутое ряской болото. На ночёвку встали прямо на дороге. Комарья и мошек налетела целая туча. Отойдя в сторонку по нужде, можно было за мгновение получить обезвоживание.
Рэб выставил всего две фотоловушки. Одну перед «бардаком», вторую позади, решив, что с флангов ждать беды не стоит. Он снова пожалел о том, что не поставил на машину прибор ночного видения. Прислушиваться изнутри к комариному гудению, заглушающему прочие звуки, пользы никакой. Нет, был ещё лягушачий хор, но такой уже, переживший брачный период. Остались только безголосые холостяки, орущие вразнобой и мимо нот. Их голоса едва пробивались за монотонным гудением облака мошкары.
Рэб хотел предложить Квазирогу встать на вахту первым, но вспомнив, как он «ответственно» подошёл к своим функциям днём, передумал. Проще было доверить эту работу девятилетнему Бубке или полуживой Варваре.
— Рэб, я на часы во второй половине ночи встану, — вызвался Квазирог. — Сейчас не смогу, смОрит.
— Тебя разбудить когда? Когда солнце встанет или ближе к обеду?
— Хватит меня подкалывать. Это было в первый раз. Не надо делать далеко идущих выводов на одном единственном случае. К тому же, перед всеми, — Квазирог многозначительно повёл глазами в сторону Варвары, которой, кажется, было ни до чего.
— Дежурить будете вместе с Бубкой. В четыре разбужу, — Рэб решил, что если доверит несение вахты одному Квазирогу, то уснуть вряд ли сможет. А перед ребенком ему должно было хватить ума не опозориться.
Едва Рэб скомандовал отбой, как внутреннее пространство машины наполнилось сопением. Квазирог уснул подле Варвары, изображая из себя верного пса. Бубка свернулся на кресле. Через десяток минут, он выпрямил ноги, задрав их на полку перед лобовым стеклом. Рэб пытался прислушиваться к звукам снаружи, но слышал только комариный писк, кваканье лягушек, да сопенье товарищей.
Постепенно монотонные звуки стали утомлять его и в какой–то момент они даже вогнали его в транс. Рэб не сразу заметил, что тело и фокус сознания немного разъединились. Пока он блуждал мыслями внутри «бардака» все было нормально, но как только он беспрепятственно и совсем естественно вышел за пределы машины, изменившаяся громкость звука и увеличившееся количество его источников вернули его обратно в тело.
Рэб вздрогнул и пришёл в себя. Он подумал, что уснул. Глянул на часы. Прошло несколько минут с последнего раза, когда он смотрел на время. Ощущение того, как он был снаружи, ещё не выветрилось из сознания. Рэб потёр уши и прикусил губу, чтобы прояснить ум. Где–то в глубине сознания появилась мысль, что он коснулся дара Улья. Чтобы точно понять, что это именно дар, а не простой сон, Рэб решил снова воспользоваться им.
Он напрягался, чтобы активировать его, произносил мантры, но дар больше никак себя не проявил. Рэб понимал, что делает что–то неправильно, но верное решение никак не приходило на ум. Наконец, он устал пытаться и снова стал прислушиваться. Лягушки к середине ночи уже уснули, осталась только гудящая мошкара, греющаяся теплом машины.
В три часа ночи он услышал подозрительный звук, похожий на шум двигателя. Рэб приоткрыл люк, чтобы не напустить мошкары. Где–то вдалеке, среди деревьев мелькал свет фар автомобиля. Чем ближе они становились, тем отчётливее был характерный звук старого «газоновского» мотора и его трансмиссии, выдающей на пониженных передачах заунывное «воу–воу–воу». Дорога среди болот оказалась езженной.
Разъехаться, если только грузовик едет по той же дороге, не представлялось возможным. Рэб аккуратно перебрался на место стрелка. В оптический прицел пулемёта было видно немного лучше. Грузовик ехал точно на них. Мгновение страха объяло Рэба. Что если там полный кузов отмороженных бойцов Миража или прочей швали, для которой закон — тайга. Стрелять на упреждение он тоже не хотел, потому что в машине могли оказаться и простые люди. Наказывать смертью за свой страх он не хотел.
Грузовик слепил светом, мешая разглядеть его. Рэб держал прицел ровно посередине света фар. От шума проснулся Бубка. Вскочил с вытаращенными глазами, ударился о крышу и снова упал в кресло.
— Не дёргайся. Там машина. Если начнут стрелять, попробуем взять на таран и столкнуть с дороги. — Успокоил мальчишку Рэб готовым решением.
Когда до сближения осталось метров тридцать, грузовик резко остановился. Рэб услышал, как открылась дверь. Что–то тяжелое плюхнулось на дорогу и все замерло. Грузовик работал на холостых, фары светили и больше ничего не происходило. Тогда Рэб решил тоже включить фары, чтобы понять, что происходит возле грузовика.
Мощный свет «бардака» пересветил фары грузовика. Прямо под открытой дверцей грузовика неподвижно лежал мужчина.
— Один, что ли? — тихо произнёс Рэб.
— Один, — неожиданно ответила Варвара. — Он заразился.
— Точно? — переспросил Рэб.
— Точно. Больше никого рядом нет.
Рэб завёл «бардак». Квазирог подскочил и спросонья схватился за автомат.
— Что, что случилось? Твари, да?
— Остынь, все нормально, — Рэбу не хотелось церемониться с ним.
Рэб подъехал вплотную к урчащему грузовику.
— Пойдём, глянем, что за грузовик, — предложил он Квазирогу.
— Пойдём. Бубка, сядь на пулемёт.
Мальчишка с удовольствием забрался в кресло стрелка.
— Нет там никого, — напомнила Варвара.
— Ладно, это для собственного успокоения.
Рэб выбрался из верхнего люка, отметив, что эта дисциплина стала даваться ему гораздо легче. В руках появилось больше силы, а тело заметно постройнело. Квазирог выбрался через боковой люк и по–спецназовски несколько раз поменял положение, непонятно что беря на прицел в полной тьме.
— Все нормально? — усмехнулся Рэб.
— Все чисто, — Квазирог не понял иронии.
Грузовиком оказался допотопный «Газ — 51». Рэб помнил эти машины только в глубоком детстве. Глянул на номер и обомлел. Там висел ещё старый черный советский номер с белыми буквами и цифрами.
Водитель завозился и заклокотал. Вяло потянул руку к ноге Квазирога и сразу получил прикладом в голову. Удар вырубил его. Рэб забрался в кабину и почувствовал ностальгический запах старых времён. Все грузовые машины в его детстве пахли внутри именно так.
Рэб заглушил двигатель «флажком», несъёмным ключом, торчавшим из железной панели. Задвинул все выдвинутые черные рукоятки, чтобы выключить фары. В салоне было светло от света фар БРДМ. Рэб открыл бардачок. В нем лежали бумаги, которые прижимал гранёный стакан и банка кильки в томате.
Рэб вынул из стопки листок. Это была накладная, напечатанная типографским способом на рыхлой желтоватой бумаге. На накладной были проставлены даты, которые объясняли причину появления старого грузовика — июль, тысяча девятьсот семьдесят второго года. Рэб тогда ещё не родился.
— Квазирог, эта машина из Советского Союза, из семьдесят второго года.
— Да, ладно? — Квазирог заглянул в салон, потрогал обивку сиденья, посмотрел на необычный ручник, похожий на второй рычаг переключения скорости. — Ё-моё, раритет. Жалко, парняга обернулся, а то бы мы ему рассказали про Перестройку, девяностые и мать его, капитализм с человеческим лицом.
— Так даже лучше. Смотри, — Рэб показал на свет листок накладной, — это же сельповский грузовик. У него в кузове должны быть продукты.
— Серьезно? Настоящие советские продукты? — Квазирог достал фонарь и запрыгнул в кузов. — Ё-моё, Рэб, да тут консервов на год вперёд. Блин, газировка!
Шикнула газом открытая бутылка, потом раздались громкие глотки.
— Рэб, это же настоящий лимонад! Держи!
В дверном проёме появилась стеклянная бутылка лимонада. Рэб взял бутылку, сбил пробку о край двери и сделал глоток. Старый, забытый, но ещё хранящийся где–то глубоко в памяти вкус сразу вспомнился. Даже всплыли ассоциативные воспоминания, привязанные к этому вкусу. Детство, родители, Первомай, музыка из рупоров, флажки, шары, голуби на палках.