Ракета была макетом, а дверь в ангар была намеренно оставлена открытой. Это была одна из ловушек, выставленных службой безопасности. Через несколько минут шеф службы безопасности базы подполковник Юанна получил донесение, что Гриннен «заглотил наживку». Но Юанна не спешил принимать какие-то меры. Он расставил много ловушек.
Лейтенант Рассел Джакенбах, штурман одного из бомбардировщиков, прибыв в город Солт-Лейк-Сити, повстречался с каким-то сержантом, который спросил его: правда ли, что в Вендовере базируется соединение «Силверплейт»? Джакенбах никогда ничего не слышал о «Силверплейте», но, заподозрив ловушку, ответил сержанту, что «как бы его дурацкие вопросы не довели нас обоих до беды».
В отеле Солт-Лейк-Сити к двум сержантам подошел незнакомый офицер и спросил, из какой они части. Те ответили, что из 393-й эскадрильи.
— А что это за эскадрилья? — поинтересовался офицер.
Оба сержанта с готовностью рассказали ему все, что знали. Выслушав, офицер поблагодарил их и ушел. Через два часа военная полиция задержала обоих болтунов и отправила обратно на базу. Не прошло и часа, как оба разговорчивых сержанта уже летели на Аляску.
Бортинженер Гриннен успел добраться до Чикаго, прежде чем его ловушка захлопнулась. Придя в гости к своему однокурснику по колледжу, Гриннен рассказал ему «о каких-то сумасшедших делах, творящихся на авиабазе Вендовер». Когда лейтенант вернулся домой, его уже ждала телеграмма, приказывающая немедленно вернуться в Вендовер. Там подполковник Юанна вызвал его для беседы. Гриннена спас его прекрасный послужной список, но с тех пор он стал самым молчаливым офицеров во всей эскадрилье.
В сети службы безопасности попались еще пять военнослужащих 393-й эскадрильи. Все они были переведены на Аляску.
Отпуска не получил лишь радиолокационный офицер лейтенант Безер. Тиббетс приказал ему оставаться на базе и ждать прибытия «гостей», которые желают с ним побеседовать. Когда Безер поинтересовался, о ком идет речь, то получил в ответ лишь холодный взгляд. Лейтенант отправился в офицерскую гостиницу и стал ждать.
А полковник Тиббетс наконец нашел время поговорить со своим старым другом майором Томом Фирби, прибывшим утром в Вендовер.
Фирби был выше Тиббетса ростом, стройный и элегантный. Он мог бы играть главных героев в военных кинофильмах. Фирби носил небольшие «авиационные» усы, которые делали майора старше его двадцати четырех лет. Фирби совершил шестьдесят три боевых вылета, на двадцать вылетов больше Тиббетса. Оба они сходились в убеждении, что война — грязное дело, где люди вынуждены убивать, чтобы не быть убитыми. Тиббетс и Фирби вместе воевали в Европе, но прошел уже год со дня их последней встречи. Они вспомнили о захваченных немцами французских городах, которые им приходилось бомбить. Вспомнили и один летний день 1942 года, когда на «летающие крепости» навалилась целая эскадрилья желтоносых «Мессершмитов». Тогда одному стрелку оторвало ногу, а штурману-бомбардиру — руку. Сам Тиббетс был ранен в предплечье.
От воспоминаний Тиббетс вернулся к настоящему.
— Том, — сказал он Фирби, — Мне нужны хорошие ребята для очень важной работы. Если все получится, мы смешаем с землей все на восемь миль от точки прицеливания.
— Это будет превосходно, — ответил бомбардир, не задавая никаких вопросов. Сдержанность была одним из главных качеств Фирби. Майор ощущал себя раскованным только в бою, во время игры в покер и в обществе хорошеньких девушек.
Тиббетс спросил Фирби, кого бы он мог порекомендовать еще для этой «важной работы»?
— Что ты скажешь о «голландце»? — поинтересовался Фирби.
«Голландец» — капитан Теодор ван Кирк, штурман-навигатор, воевал в Европе, а теперь находился в центре подготовки экипажей в штате Луизиана.
Тиббетс согласился, пообещав перевести штурмана в Вендовер.
Фирби назвал еще двоих офицеров, которые, по его мнению, могли бы удовлетворить требованиям Тиббетса. Одним из них был также штурман-бомбардир Кермит Бихэн, а вторым — штурман-навигатор Джеймс ван Пельт. Тиббетс согласился и рассказал Фирби, что выбрал трех летчиков, которые вместе с ним служили испытателями бомбардировщика B-29. Это были: Роберт Люис, Чарлз Суини и Дон Элбури.
Люис, разъяснил Тиббетс, был немного диковат, но являлся летчиком, как говорится, от Бога. Суини, ирландец из Бостона, мог пролететь на бомбардировщике B-29 через Великий Каньон, если бы ему была поставлена такая задача. Что касается Элбури, признался Тиббетс, то ему никогда не приходилось видеть другого двадцатипятилетнего парня, который бы в эти годы приобрел такой же летный опыт, как Элбури.
Когда тускло-зеленый «Седан» остановился в предместье сонного городка Санта Фе в штате Нью-Мексико, полковник Лансдейл попросил Тиббетса и Безера снять с себя авиационные знаки различия, а вместо этого протянул им знаки различия инженерных войск. «Чтобы не броситься в глаза,» — пояснил он.
За день до этого лейтенанта Безера вызвали к полковнику Тиббетсу. Прибыли «важные гости», о которых предупреждал Тиббетс. Безер был ошеломлен, узнав, что это два профессора: Норман Рамсей и Роберт Броуд, чьи работы он читал еще будучи студентом. Ученые беседовали с Безером примерно час, выясняя его академическую подготовку и квалификацию как радиолокационного офицера. Наконец профессор Броуд сказал Безеру, что тот отобран для выполнения «очень важной работы, связанной с риском для жизни».
В чем заключалась суть «важной работы», Безеру не сказали, но лейтенант уже сам о многом догадался.
На следующий день, рано утром, они с Тиббетсом вылетели из Вендовера на юг, в город Альбукирке в штате Нью-Мексико, где на машине их ожидал полковник Лансдейл. Шеф службы безопасности отвез обоих авиаторов в Санта Фе, остановив машину у массивных железных ворот, которым было, наверное, не менее ста лет. В небольшом дворике их ожидал профессор Рамсей, который должен был сопровождать офицеров в «Место Y», в Лос-Аламосе. Атомная лаборатория была размещена там по двум причинам. Место было глухим и отдаленным, что упрощало вопросы безопасности. Кроме того, вокруг практически не было гражданского населения, которое могла бы пострадать, если бы исследования привели к случайному взрыву и радиоактивному заражению.
Первым впечатлением Тиббетса было разочарование. Он считал, что «место рождения новой бомбы должно выглядеть более индустриально и цивилизованно».
А перед глазами полковника предстало десятка два грубопостроенных зданий, где за оградой из проволочной сетки жили вместе с женами и детьми шесть тысяч ученых, инженеров и техников. Лейтенанту Безеру это место напомнило концлагерь, как и в Вендовере, везде висели предупреждения: «Запретная зона», «Строго запретная зона».
Офицеров принял у себя в кабинете научный директор проекта, физик-теоретик Роберт Оппенгеймер. Летчиков он встретил радушно, но в отношениях его с полковником Лансдейлом чувствовалась напряженность. Лансдейл вел слежку за Оппенгеймером, поскольку в молодости ученый был связан с различными коммунистическими организациями и прочей мразью. Генерал Гровс лично допросил Оппенгеймера и был удовлетворен тем, что ученый давно порвал со своим двусмысленным прошлым. Генерал приказал спять наблюдение с Оппенгеймера, но полковник Лансдейл игнорировал этот приказ, продолжая тщательную слежку за ученым. В это время в Лос-Аламосе работали по меньшей мере полтора десятка советских шпионов, чьи действия обеспечивала целая армия связников, разбросанная на огромной территории от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Но сотрудники службы безопасности следили именно за Оппенгеймером… Когда полковник Лансдейл ушел, Оппенгеймер отвел Тиббетса и Безера в лабораторию профессора Рамсея, заметив при этом: «Для всех будет лучше, если вы узнаете все».
Далее ученый поведал летчикам, что здесь, в Лос-Аламосе, понята сущность цепной реакции и исследуется уникальная проблема критической массы: как расположить вместе два куска урана-235, чтобы в нужное время они вызвали атомный взрыв.
Оппенгеймер описал проблему в упрощенном виде.
— Главное, чтобы взрыв произошел в нужное время, — сказал он. — Когда мы решим эту проблему, тогда и начнется ваша работа, полковник.
Затем ученый кратко объяснил устройство атомной бомбы. Создан механизм, который так быстро приводит в соприкосновение две полусферы Урана-235, что их совместная масса достигает критической точки и взрывается.
Количество используемого урана-235, размер двух полусфер, скорость, с которой они должны соединиться — все это, объяснил Оппенгеймер, является вопросами, на которые еще нужно найти ответ.
Затем они перешли в соседнее здание, где находилась лаборатория капитана 1 ранга Уильяма Пэрсонса, с которым Тиббетс встречался в Колорадо-Спрингс. Команда Пэрсонса решала проблему: как сделать так, чтобы бомба над целью взорвалась на заранее определенной высоте. Изучалась мегодика превращения всех этих кусков урана и плутония в боевое оружие.
Оппенгеймер заметил, что Пэрсонс сам, видимо, примет участие в вылете на атомную бомбардировку.
— Отлично, — прокомментировал Тиббетс. — Если что-нибудь сработает не так, то я буду знать, кому сразу объявить выговор.
— Если что-нибудь пойдет не так, — ответил Пэрсонс, — то вряд ли от нас что-либо останется. Так что объявлять выговор будет некому.
Оппенгеймер затем открыл Тиббетсу, что в ближайшие месяцы ему придется испытать атомную бомбу. Это поможет ученым разработать окончательный вариант кожуха бомбы, а также, проверить взрыватели замедленного действия, которые приведут бомбу в действие на нужной высоте.
Ближе к вечеру Оппенгеймер повел офицеров по коридору, прошел с ними через анфиладу комнат, завешанных грифельными досками, исписанных какими-то формулами. Внезапно Оппенгеймер как-то подтянулся, и его ноздри стали раздуваться, как у охотничьей собаки, почуявшей добычу. Они вошли в какой-то кабинет. Там на простом деревянном стуле с прямой спинкой сидел небритый и растрепанный человек, уставившийся неподвижным взглядом в висевшую перед ним грифельную доску. Тиббетс даже сначала подумал, что это местный дворник, решивший отдохнуть именно здесь после но