Когда 18 июля самолет Тиббетса совершил посадку на Тиниане, его встретил Том Фирби. Первыми словами старшего бомбардира полка были:
— Плохие новости, Пол. Они пытаются развалить наш полк.
Командование предпринимало уже открытые усилия развалить 509-й полк, раскассировав летный и наземный состав по другим подразделениям на острове. Тиббетс, как и Фирби, считал, что все эти беды идут от тех, кто завидует особому положению 509-го полка.
Проблему не решил и личный, весьма жесткий разговор, который произошел на Гуаме между майором Фирби и генералом Ле Мэем. Оба знали друг друга по Европе и, несмотря на разницу в чинах, могли разговаривать честно и открыто, не теряя взаимного уважения.
На этот раз генерал сильно разозлил Фирби, высказав сомнение в способности Тиббетса выполнить поставленную задачу по атомной бомбардировке. Тиббетс, по мнению Ле Мэя, был для этого недостаточно квалифицированным пилотом.
— Знаете, генерал, — взорвался майор Фирби, — если для вас Тиббетс недостаточно квалифицирован, то квалифицированных вам и не найти.
Ле Мэй попросил Фирби успокоиться, но гнев бомбардира был вызван не только словами генерала, но и догадкой, что за всем этим скрывается попытка флота послать своего человека на выполнение этой задачи.
Тиббетс пообещал Фирби завтра же встретиться с Ле Мэем, решив все эти проблемы «раз и навсегда».
Поздно вечером Тиббетс получил шифровку от Гровса, извещавшую его, что испытания в Аламогордо прошли успешно. Командир 509-го полка отправился спасть в полной уверенности, что следующая атомная бомба будет сброшена на Японию.
На следующий день между Тиббетсом и генералом Ле Мэем произошел не очень приятный, но откровенный разговор. Тиббетс открыто заявил, что необходимо прекратить все эти нападки на 509-й полк, пытаться его расформировать и вообще вмешиваться в его внутренний распорядок. Кроме того, твердо заявил полковник, он намерен лично лететь на атомную бомбардировку.
Генерал Ле Мэй на это замечал, что поскольку операция готовится в зоне его командования, ему придется отвечать за ее результат. Он честно признался Тиббетсу, что не понимает, почему Гровс и прочие умники в Вашингтоне доверили атомную бомбу подразделению, которое никогда не действовало в боевой обстановке над Японией. Но генерал прекрасно понимал, что уже поздно что-либо менять. Он согласился со всеми требованиями Тиббетса с одной лишь оговоркой. Генерал решил направить начальника оперативного отдела своего штаба полковника Уильяма Блэнчарда, чтобы тот полетал с Тиббетсом и убедился, что сам Тиббетс и его экипаж удовлетворяют требованиям, которые здесь, на Тихом океане, предъявляют всему летному составу дальней бомбардировочной авиации.
Когда Тиббетс вел предполетную подготовку бомбардировщика № 82, полковник Блэнчард, сидя рядом с ним, внимательно слушал все команды командира экипажа и ответы его подчиненных. Капитан Люис занимал кресло второго пилота. Блэнчард сидел между Тиббетсом и Люисом на горе подушек. Майор ван Кирк находился за штурманским столиком, майор Фирби — в носу, в застекленной кабине бомбардира.
Сержант Дазенбери следил за приборами контроля работы двигателей, сержант Нельсон настраивал радиоаппаратуру. Рядовые Шумард и Стиборик находились в верхних пулеметных блистерах, сержант Кэрон — на месте хвостового стрелка. В бомболюки была подвешена фугасная бомба весом в пять тонн. В бензобаках было залито достаточно топлива для полета по маршруту Тиниан — Рота и обратно.
Тиббетс вырулил в конец взлетной полосы, получил разрешение на взлет, и бомбардировщик № 82 с ревом помчался по центральной полосе аэродрома Норт-Филд.
Демонстрируя свое искусство управления бомбардировщиком в аварийной обстановке, Тиббетс в тот момент, когда шасси самолета были готовы оторваться от бетонки, отключил один двигатель, зафлюгировав его винт. Бомбардировщик дернулся, как бы протестуя против подобной «вводной», но в следующий момент Тиббетс плавно поднял огромную машину в воздух.
Затем он приказал отключить второй двигатель — на той же самой стороне.
— Есть, сэр! — сглотнул слюну сержант Дазенбери.
Летя только на двух моторах — оба на одной стороне — гигантский самолет, неся пятитонную бомбу, стал медленно набирать высоту. Совершая вираж, B-29 наклонил крыло с выключенными двигателями в сторону Тиниана. Тиббетс предложил полковнику Блэнчарду полюбоваться «прекрасным видом самой большой авиабазы в мире».
Но Блэнчард не желал любоваться Тинианом. Он не отрывал глаз от двух отключенных пропеллеров, которые медленно вращались по ветру, как крылья ветряной мельницы.
Тиббетс подмигнул Люису и начал увеличивать крен бомбардировщика до тех пор, пока тот, казалось, не встал прямо на крыло.
— Хорошо, — сказал Блэнчард. — Я удовлетворен работой двигателей, направляйтесь к острову Рота.
Тиббетс выровнял машину, включил оба неработающих мотора и направил бомбардировщик к острову Рота. Самолет подошел к точке первого ориентира точно в то время, которое заранее рассчитал майор ван Кирк.
Тиббетс обернулся к Блэнчарду:
— Думаю, мы можем согласиться, что штурманская погрешность равна нулю?
— Согласен, — сказал проверяющий.
— Теперь очередь Фирби.
Бомбардир находился на своем месте в носу, прильнув головой к прицелу. С десяти тысяч метров пятитонная фугаска пошла вниз. Блэнчард внимательно следил за ее полетом и попаданием. Бомба взорвалась так близко от намеченной цели, что ни у кого не возникло никаких вопросов.
Затем, не предупредив проверяющего, Тиббетс выполнил разворот на сто пятьдесят пять градусов. Сдавленный крик вырвался их уст полковника Блэнчарда:
— Что? Что случилось?!
Прижатый силой тяжести к креслу, Блэнчард почувствовал вибрацию бомбардировщика. Казалось, огромная машина готова была рассыпаться на куски.
— Я всего лишь выполнил крутой вираж выхода из атаки, — крикнул Тиббетс Блэнчарду.
— Хорошо, хорошо, — ответил тот. — Все в порядке.
Но это было еще не все.
Закончив вираж, Тиббетс стал набирать высоту, поставив самолет почти вертикально, а затем внезапно бросил его в крутое пике.
Блэнчард побелел, — Вы хотите всех нас угробить?!
Тиббетс мастерски вывел бомбардировщик из пикирования и взял курс обратно на Тиниан. В пределах пятнадцати секунд от расчетного времени шасси самолета коснулись взлетной полосы.
Полковник Блэнчард заговорил снова после того, как его ноги почувствовали под собой твердую землю:
— Все в порядке. У меня нет никаких претензий к вашей квалификации, полковник, и к боевой подготовке вашего экипажа.
После этого генерал Ле Мэй прекратил свои придирки.
Между тем, Тиббетс отобрал первые десять экипажей 509-го полка, которые должны были совершить боевые вылеты над Японией.
Каждый самолет должен был идти на задание в одиночку. Экипажи должны были «притереться» друг к другу в реальных боевых условиях, а японцы — привыкнуть к появлению на больших высотах одиночных бомбардировщиков, сбрасывающих всего одну пятитонную бомбу.
Все экипажи имели строгий приказ: если назначенные им цели будут закрыты облаками, они «ни при каких обстоятельствах» не должны были бомбить Хиросиму, Киото, Кокуру и Ниигату. Все другие города Японии были в их распоряжении.
Начались первые вылеты. Один бомбардировщик из-за аварии двигателя был вынужден сбросить бомбу в море. Пять — отбомбились над указанными целями. Четыре — из-за густой облачности вынуждены были искать альтернативные цели.
Аллен Даллес встретился с Генри Стимсоном в Потсдаме. Он решил лично передать военному министру то, что услышал от банкира Якобссона, а также о своем собственном предложении: Америка сможет позволить Императору Хирохито остаться на троне, если тот публично предпримет шаги к окончанию войны. Стимсон одобрил действия Даллеса, но выразил сомнение в том, что «искатели мира» в столь далекой от Японии Швейцарии могут представлять официальную точку зрения Токио.
Через два дня, 22 июля, Стимсон доложил президенту Трумэну в Потсдаме, что, согласно полученной из Вашингтона депеше, «урановая бомба будет применена в августе при первой же благоприятной возможности».
Затем Стимсон проинформировал Черчилля об успешных испытаниях в Аламогордо. Черчилль прокомментировал это событие следующим образом:
— Чем является порох? Тривиальностью. Чем было электричество? Бессмысленностью. А атомная бомба — это Второе Пришествие во Гневе.
Стимсон сообщил британскому премьеру также о том, что Трумэн намерен, не вдаваясь в подробности, сообщить об атомной бомбе Сталину. Черчилль согласился с тем, что нынешняя ситуация «должна быть использована в качестве аргумента на переговорах в Потсдаме»,
Атомная бомба, по мнению Черчилля, была «ниспосланным чудом», благодаря которому отпадет необходимость во вторжении на Японские острова, а войну можно будет закончить «одним или двумя мощными ударами». Теперь можно и не прибегать к помощи Сталина в попытке поставить Японию на колени.
Британский премьер позднее вспоминал, что, хотя решение о применении атомной бомбы было принято Трумэном, он, Черчилль, был полностью согласен с этим. «Решение применять или не применять атомную бомбу никогда не было предметом спора. Все за круглым столом в Потсдаме единодушно с ним согласились», — вспоминал позднее Черчилль.
Было решено только перед применением бомбы еще раз предложить Японии капитулировать.
Так же, как и каждое утро, фельдмаршал Хата, одетый в кимоно, помолился у домашнего синтоистского алтаря. Закончив молитву, Хата переоделся и приступил еще к одному своему ежедневному ритуалу: работе в саду. Ему было шестьдесят пять лет, и фельдмаршал хотел оставаться в хорошей форме.
Затем Хата вернулся в дом и переоделся в военную форму, на столе его уже ждал доклад об обстановке за ночь, подготовленный подполковником Ойя, фактически занимавшим пост начальника разведотдела штаба фельдмаршала. Ознакомившись с обстановкой и попив чаю, Хата поехал в свой штаб в горе Футаба.