должен убить сто тысяч человек, то я не хочу этого делать по устному указанию. Мне нужен письменный приказ».
Генерал Гровс составил проект приказа и передал его в «малый белый Дом» в Потсдаме для утверждения. Приказ был одобрен немедленно. замещавший Джорджа Маршалла генерал Томас Хэнди сразу же переслал приказ Спаацу.
В кабинете генерала Ле Мэя приказ был зачитан: самому Ле Мэю, полковнику Тиббетсу, капитану 1 ранга Пэрсонсу, полковнику Блэнчарду и главному синоптику при штабе Ле Мэя.
Точная дата бомбардировки зависела от точного метеопрогноза о наиболее благоприятном бомбардировочном дне.
Прочитав вслух приказ, генерал Спаац добавил:
— Задача по доставке к цели специальной бомбы возлагается на 509-й отдельный полк 20-й воздушной армии. Точная дата операции будет установлена после 3 августа в зависимости от погоды, которая должна позволить сбросить бомбу визуально. Бомба будет сброшена на один из следующих городов: Хиросиму, Кокуру, Нагасаки или Ниигату. Специальный самолет будет сопровождать бомбардировщик, несущий бомбу. На нем специалисты и ученые Военного министерства будут наблюдать за взрывом, чтобы определить его эффект. Этот самолет должен находиться на достаточном удалении от места взрыва. Желательно передать копии этого приказа для информации генералу Макартуру и адмиралу Нимицу.
Генерал Спаац сложил документ и положил его в папку.
— Джентльмены, — обратился он к присутствующим, — ваша готовность соответствует графику операции?
Сидевшие за столом офицеры молча кивнули.
Затем капитан 1 ранга Пэрсонс зачитал меморандум, полученный из Лос-Аламоса от Оппенгеймера. Ученый рассчитал, что взрыв бомбы, которую предполагалось сбросить над Японией, должен произойти в шестистах — семистах метрах над целью. Он будет эквивалентен восьми — пятнадцати тысячам тонн ТНТ.[2] Чтобы доставить такое количество обычной взрывчатки в небо над Японией потребовалось бы две тысячи бомбардировщиков B-29 в полной боевой нагрузке.
Оппенгеймер предсказывал, что вспышка от бомбы будет более яркой и продолжительной, чем в Аламогордо, поскольку над городом взрывом не будет поднято столько пыли, как в центре пустыни. От бомбы на землю пойдет смертельная радиация.
После завершения совещания Тиббетс и Пэрсонс вернулись на Тиниан, вскоре после прибытия Тиббетс имел разговор с капитаном Люисом. Люис ожидал, что новое оружие сбросит «его машина», на которой будет лететь «его экипаж». Люис также надеялся, что Тиббетс на операцию лично не полетит, и бомбардировщиком будет командовать он сам.
Однако Тиббетс быстро развеял все мечты Люиса. Тот оставит на земле своих штурмана и бомбардира, которых заменят майоры ван Кирк и Фирби, а сам полетит в качестве второго пилота при Тиббетсе.
В этот же день лейтенант Безер обнаружил, что к нему внимательно присматривается врач полка, ища у него признаки «психологического напряжения». Лейтенант даже обрадовался — значит, близится время начала операции.
С прибытием специалистов, доставленных на крейсере «Индианаполис», а главное, с прибытием на Тиниан капитана 1 ранга Пэрсонса, началась напряженная работа по сборке атомной бомбы.
30 июля на Тиниан прибыли двое англичан: герой Королевских ВВС полковник Леонард Чешир и выдающийся математик Уильям Пенни, чьи блестящие вычисления внесли вклад в развитие нового оружия.
Оба англичанина прибыли на Тиниан с личного разрешения президента Трумэна, и оба жаждали слетать на атомную бомбардировку. Генералу Ле Мэю только этого и не хватало. Он уклонялся от прямого ответа на просьбы англичан, но про себя решил, что никогда этого не допустит.
ГЛАВА VIIВТОРЫЕ СУТКИ В ВОДЕ,ВТОРНИК, 31 ИЮЛЯ 1945 ГОДА
Капитан 1 ранга Маквей и девять уцелевших моряков с «Индианаполиса» вчера были еще слишком измотаны и потрясены, чтобы попытаться догрести на своих спасательных плотах до какого-то моряка, который один как перст держался на другом плоту, следовавшем за группой Маквея на некотором удалении.
Одинокий моряк что-то постоянно им кричал, видимо взывая о помощи. Думая, что он ранен, Маквей с самого рассвета решил приложить все усилия, чтобы добраться до этого одиночки. Гребцы на плотах Маквея. меняясь каждые полчаса, потратили четыре с половиной часа, чтобы преодолеть примерно тысячу пятьсот метров, которые отделяли их от несчастного одиночки. Им оказался молодой матрос, совершенно невредимый и, если от чего-либо страдавший, то только от того, что ему «не с кем было поговорить», как заметил Маквей.
Немного дальше находилась еще одна группа спасавшихся, которую заметили накануне, но люди Маквея были уже слишком измучены, чтобы попытаться добраться до них. Многие моряки стерли ладони о весла, морская вода разъела их до крови. Вновь прибывший матрос доложил командиру крейсера, что со своего плота он больше никого не видел, что еще более убедило капитана 1 ранга Маквея, что бывшие с ним моряки и группа людей, видневшаяся в отдалении — это все, кому удалось спастись с «Индианаполиса». Правда, казалось невероятным, что больше никому не удалось спастись.
Утром ветра не было, но волнение на море оставалось сильным. В бесконечной череде волны одна за другой обрушивались на плоты. Плоты нещадно мотало на океанской зыби, но учитывая обстоятельства, можно было сказать, что группа Маквея находилась в комфортабельных условиях и в хорошей форме.
В течение дня Винсент Эллард изготовил из большого брезентового мешка для всех на плоту шляпы-колпаки, напоминавшие по форме «рог изобилия». Моряки натянули эти колпаки на уши, прикрывая головы от палящих лучей солнца. Руки и плечи мочили в забортной воде, покрытой толстым слоем мазута.
Найденные на плотах рыболовные снасти тоже вселяли много надежд. Маквей и Эллард были превосходными рыболовами и по достоинству могли оценить качество этих снастей. Но из рыбалки ничего не вышло. Большое количество акул, рыскавших вокруг плотов, разгоняли рыбу. Правда, удалось поймать несколько черных рыбок, название которых никто не знал. Мясо у рыбок было белым, но Маквей не был уверен, что они съедобны. Он надеялся, используя их в качестве наживки, выловить несколько крупных тунцов или макрелей. Но и из этого также ничего не вышло. Стоило забросить леску, как акулы немедленно сжирали наживку. В конце концов на рыбалку махнули рукой.
В течение вторых суток нахождения в воде с плотов были замечены два самолета. Один появился около часа ночи, второй — в девять часов вечера. При появлении каждого из них с плотов запускали по две сигнальных ракеты, но те их не заметили. Ракеты, достигнув максимальной высоты, взрывались подобно фейерверку, но тут же гасли. На плотах обсуждали вопрос: почему никто не догадался сделать эти ракеты парашютными. Тогда у летчиков было бы больше времени их заметить.
Прокладка, выполненная в штабе Филиппинского военно-морского района, показывала, что «Индианаполис» уже прибыл в залив Лейте. Но поскольку никто этого не подтвердил, булавка, воткнутая в табличку с названием крейсера, должна была сказать всем на нее смотрящим, что «„Индианаполис“ предположительно прибыл». Только лейтенант Эдвард Хэнсли, отвечающий за прокладку курса прибывающих в залив Лейте кораблей, точно знал, что «Индианаполис» еще не появился.
Любой входящий в базу корабль должен был пройти мимо контрольного поста наблюдения, оповещения и связи, а этот пост обязан был немедленно доложить о появлении любого корабля в прокладочную штаба. Лейтенант Хэнсли знал, что примерное время прибытия «Индианаполиса» 11:00. Время уже перевалило за полдень, а об «Индианаполисе» никто не докладывал. Значит, крейсер еще не появлялся. Лейтенант нисколько не беспокоился: многие корабли опаздывали на восемь, а то и на двенадцать часов.
Единственное, что сделал Хэнсли — он перенес рапорт о прибытии «Индианаполиса» на завтра, отметив, что крейсер опаздывает.
Штаб Филиппинского военно-морского района находился в Толосе на острове Лейте, всего в нескольких милях от управления директора порта на Таклобане. Между этими двумя подразделениями существовала прямая телефонная связь. Дополнительную связь осуществляла целая армия рассыльных. Однако никакой информацией о неприбытии «Индианаполиса» эти службы не обменялись.
Но даже, если бы Гибсон в управления директора порта и Хэнсли в штабе военно-морского района сообщили друг другу об этом событии, это был вряд ли что-либо существенно изменило. И штаб района и подчиненная ему военно-морская база в заливе Лейте знали, что «Индианаполис» не прибыл вовремя, но не придали этому факту никакого значения.
Прокладку движения «Индианаполиса» вел и штаб Марианского военно-морского района, но во вторник 31 июля они сняли с карты табличку с названием крейсера, поскольку считали, что корабль уже прибыл в залив Лейте. Получить подтверждение этого факта никто почему-то не посчитал нужным.
Прокладку движения «Индианаполиса» вели и в штабе командующего Тихоокеанским флотом в Перл-Харборе. И там поступили точно так же: просто сняли название крейсера с карты, считая, что корабль уже спокойно стоит на якоре в заливе Лейте. О подтверждении этого факта опять же никто не позаботился.
На рассвете второго дня изолированная группа лейтенанта Редмайна насчитывала примерно шестьдесят человек на плотах и примерно шестьдесят — восемьдесят в воде. Еще до восхода солнца некоторые из серьезно раненых умерли.
Катастрофически не хватало питьевой воды. Некоторые анкерки оказались пустыми, в других вода была либо соленой, не отличаясь от морской, Либо — темно-черного цвета. Анкерки были сделаны из дерева, и когда плоты сбрасывались в море, они получили повреждения, и питьевая вода вытекла в море, все перевязочные средства и медикаменты первой помощи также были испорчены, поскольку контейнеры, где они находились, не были водонепроницаемыми. Пищи было вроде бы достаточно, но тут проблемой стало то, что подавляющую часть продовольствия составляла консервированна