В этот момент к самолету прибыли Тиббетс и другие члены экипажа «Энолы Гей». Со всех сторон их окружили фотографы. Тиббетс был предупрежден Гровсом, что будет «немножко рекламы», но, с его точки зрения, «имела место полномасштабная съемка какого-нибудь голливудского боевика».
Сквозь строй корреспондентов «звезды боевика» прошли к своему бомбардировщику.
Тиббетс, натянуто улыбаясь, постоянно просил журналистов «дать дорогу», остальные шли за своим командиром удивленные и даже слегка напуганные, жмурясь от софитов и фотовспышек.
Журналист Билл Лоренс попросил капитана Люиса вести «дневник» полета, пообещав опубликовать его в будущем на страницах «Нью-Йорк Таймс». Сам Люис, все еще считая, что на «своем» самолете командир все-таки он, обратился с краткой речью к экипажу.
— Ребята, — сказал он, — эта бомба стоит больше авианосца. Мы должны выиграть войну, даже не сомневайтесь в этом! Все будет отлично!
Сержант Кэрон планировал захватить с собой в полет кинокамеру, но в спешке и волнении забыл ее на койке. Но какой-то армейский капитан вручил ему свою кинокамеру, сказав: «Снимай все, что можно, над целью».
В 02:20 было сделано последнее групповое фото.
Тиббетс повернулся к экипажу:
— Ну все, давайте работать.
Лейтенант Безер забрался по трапу в люк за носовой стойкой шасси «Энолы Гей». За ним последовали Фирби и ван Кирк, на головах которых красовались бейсбольные шапочки. Шумард и Нельсон надели рабочие кепи американских солдат, а Стиборик — лыжную шапку.
У самолета оставались только Пэрсонс и Тиббетс, разговаривающие с генералом Фэррелом. Внезапно тот спросил Пэрсонса:
— А где ваш пистолет?
Капитан 1 ранга совсем забыл об этом позаботиться и не получил оружия на складе. Пэрсонс обратился к ближайшему военному полицейскому, который снял с себя пояс с кобурой и протянул его капитану 1 ранга. Пэрсонс надел его и неуклюже вскарабкался по носовому трапу в самолет. Подобно всем другим, Пэрсонс имел под комбинезоном спасательный жилет, емкость с питьевой водой, неприкосновенный запас продовольствия и пакет первой помощи.
Поверх всего этого красовались парашютные ремни с карабинами для крепления нагрудного парашюта и одноместного спасательного плотика. И завершал экипировку бронежилет для предохранения от осколков зенитных снарядов.
В тайне от остальных Пол Тиббетс пронес в бомбардировщик маленькую коробочку с ампулами цианистого калия. В случае, если бы самолет был подбит, или ему грозила вынужденная посадка на территории Японии, Тиббетс собирался раздать эти ампулы экипажу, предупредив, что в случае попадания в плен их ждут нечеловеческие пытки, и лучше распорядиться своей жизнью самому с помощью кольта или ампулы с цианидом.
Однако, в настоящий момент Тиббетса заботили более реальные проблемы, главной из которых была возможность аварии на взлете, что на его глазах случалось со многими самолетами, взлетавшими с тинианского аэродрома. Конечно, «Энола Гей» была самолетом, проверенным тщательнее всех в мире. Но Тиббетс хорошо знал, что никакие проверки не гарантируют от внезапного выхода из строя какого-нибудь важнейшего компонента машины.
Внешне Тиббетс выглядел совершенно спокойным и улыбчивым. Грудью он ощущал в боковом кармане комбинезона свой старый алюминиевый портсигар. Тиббетс считал его талисманом и никогда не отправлялся в полет без него. В хвостовой кабине сержант Кэрон защелкнул ремни безопасности, видя через стекло спаренные стволы своих смотрящих назад пулеметов. В качестве талисмана хвостовой стрелок захватил в полет фотографию своей жены и маленькой дочурки.
Помощник бортинженера Шумард, находившийся в верхнем пулеметном блистере, прихватил на счастье маленькую куколку. Напротив него, в другом блистере находились Безер и Стиборик. Оба не верили в талисманы, хотя Стиборик и считал, что его лыжная шапочка как раз и является талисманом.
Пробравшись за свой столик, бортрадист Нельсон достал неоконченный «покетбук», решив дочитать его во время полета.
Недалеко от него штурман ван Кирк раскладывал на своем столе полетные карты, транспортиры, линейки и карандаши.
Впереди штурмана прямо на полу сидели Пэрсонс и Джеппсон, терпеливо, хотя и несколько напряженно, ожидая взлета.
По переговорному устройству Тиббетс вызвал бортинженера Дазенбери:
— Все готово, Даз?
— Все готово, полковник.
Тиббетс открыл боковое окошко кабины и высунулся в него. Целая толпа фото и кинооператоров кинулись к бомбардировщику, чтобы запечатлеть улыбающееся лицо Тиббетса над надписью «Энола Гей».
— Давайте-ка, ребята, гасите свои огни, — крикнул им полковник. — Мы выруливаем! — и приказал запускать моторы.
Первым заработал мотор № 3, затем — № 4, после него — № 1 и последним — № 2.
Люис записал в своем блокноте (для «Нью-Йорк Таймс»): «В 02:27 запустили двигатели».
Затем второй пилот вопросительно взглянул на Тиббетса. Тот кивнул. Люис нажал кнопку на своих ларингофонах: «КДП Норт-Филд, я — Даймплис восемь-два. Прошу разрешения выруливать на старт».
«Даймплис восемь-два. КДП. Выруливайте на старт. Взлет с полосы А».
В 02:35 «Энола Гей» вырулила на старт.
«Джип», который, включив фары, ехал впереди бомбардировщика, помчался по взлетной полосе. В свете его фар были видны пожарные и санитарные машины, выстроенные вдоль взлетки.
В 02:42 «джип» мигнул фарами с противоположного конца взлетной полосы и отъехал в сторону.
«КДП, я — Даймплис восемь-два. Прошу взлет,» — доложил капитан Люис.
«Даймплис восемь-два, взлет разрешаю,» — ответили с КДП.
Тиббетс бросил взгляд на приборную доску.
Шестидесятипятитонная «Энола Гей» с полным запасом горючего, пятитонной бомбой и с двенадцатью членами экипажа на борту была полностью готова к взлету.
Тиббетс решил использовать всю возможную длину полосы с тем, чтобы добиться максимальной скорости для подъема в воздух сильно перегруженного бомбардировщика. Люис, зная, что машина перегружена, также беспокоился и считал, что следующие несколько секунд будут решающими.
Что касается майора Фирби, то он, напротив, был совершенно спокоен, считая, что Тиббетс сделает «все, как надо».
Штурман ван Кирк взглянул на часы. Было 02:44. Пока бомбардировщик находился на земле, ему было нечего делать.
В 02:45 Тиббетс скомандовал Люису: «Поехали!»
«Энола Гей» начала разбег по взлетной полосе.
Тиббетс следил за тахометрами и указателем давления на всасывание на трубке Пито.[3] Позади уже остались две трети взлетной полосы, а стрелка тахометра еще не доползла до 2550 оборотов в минуту. Приемник воздушного давления также показывал всего сорок дюймов, что было еще недостаточно.
В верхнем пулеметном блистере Шумарт и Стиборик обменялись нервным, настороженным взглядом. Безер, забыв о какой-либо опасности, улыбнулся им.
Бортинженер Дазенбери, взглянув на приборы, почувствовал неуверенность и беспокойство. Он знал, что собирается сделать Тиббетс, но уже не был уверен, что ему это удастся.
Глядя на приборы, Люис не на шутку перепугался.
— Она слишком тяжелая! — закричал он.
— Ее нужно поднимать!
Тиббетс ничего не ответил, продолжая гнать бомбардировщик по взлетной полосе. Инстинктивно руки Люиса потянулись к штурвалу.
— Отставить! — приказал Тиббетс.
Второй пилот застыл на месте.
Внезапно страх почувствовал и Безер.
— Эй! — крикнул он. — Мы не выскочим из полосы?
Люис взглянул на Тиббетса. Тот глядел вперед, в темноту, где на краю утеса заканчивалась взлетная полоса.
Капитан Люис понял, что больше ждать не в силах. Но в тот момент, когда его руки сжали штурвал, Тиббетс потянул свой штурвал на себя.
Нос «Энолы Гей» задрался, и бомбардировщик оторвался от земли, которая в тот же момент исчезла под ним, замененная кромешной темнотой океана…
Наблюдая за взлетом из своего тайного убежища на вершине горы Лассо, японский главстаршина Кизо Имаи не мог понять, что означают эти огни, прожектора, толпа кинооператоров и прочих людей, за которыми он следил последние девяносто минут…
К 02:49 все самолеты, участвовавшие в операции уже были в воздухе.
Давно задуманная акция начала осуществляться!
Первые три часа полета до острова Иводзима «Энола Гей» и самолеты с наблюдателями шли северо-северо-западным курсом. Пока бомбардировщик буравил тихоокеанскую ночь, майор Фирби подремывал, развалясь в своем кресле. Только часов через шесть ему придется продемонстрировать свое искусстве бомбардира.
Безер, не спавший около двух суток, пристроился прямо на полу в хвостовом конце тоннеля и спокойно похрапывал. Он должен был включить свое оборудование электронного слежения только, когда бомбардировщик пройдет над Иводзимой.
Если не считать отрывистых приказов и команд, Тиббетс и Люис не обменялись ни единым словом. Оба понимали, насколько не тактично и опасно поступил Люис, пытаясь вмешаться в управление самолетом на взлете. Хотя он и действовал инстинктивно, в его поведений явно прорвалось недоверие к летным способностям своего командира. Не склонный драматизировать это событие, Тиббетс позднее говорил, что реакция второго пилота «была реакцией пассажира в автомашине, напуганного действиями водителя и пытавшегося занять его место».
Люис не мог найти слов, чтобы как-то объяснить свое поведение, Тиббетсу тоже не хотелось говорить на эту тему. Так они и сидели на своих местах в напряженном молчании: Тиббетс вел самолет, а Люис — свой дневник. «Ничего необычного на взлете не произошло, — записал он. — Все прошло отлично».
Сержант Кэрон вызвал Тиббетса по СПУ[4] и попросил разрешения проверить свои хвостовые пулеметы. Боезапас пулеметов составлял тысячу патронов, и Кэрон израсходовал пятьдесят из них, следя, как трассирующие очереди падают в море.
Около трех часов капитан 1 ранга Пэрсонс тронул Тиббетса за плечо: