— Не только моя дочь, — подчеркнул он, — но тысячи других невинных детей были уничтожены. Новая бомба — это дьявольское, ужасное оружие. Ее нельзя применять, — и генерал закрыл свое лицо руками.
Арисуе обнял своего приятеля за плечи: — Не забывай, что мы военные люди. Баба извинился за проявление слабости.
Затем поведал Арисуе, что циркулирует упорный слух о намерении американцев сбросить еще одну такую бомбу на Токио. (Опасение, что следующей целью атомной бомбардировки станет Токио, «подтвердились» в тот же вечер, благодаря показаниям пленного американского летчика-истребителя, лейтенанта Маркуса Макдилда, сбитого вблизи Осаки. Американский лейтенант не имел ни малейшего понятия об атомной энергии, но, когда допрашивавший его японский генерал выхватил меч, грозя снести летчику голову, тот решил, что лучше «начать говорить». На своем флоридском диалекте Макдилд поведал японцу, что атомы были расщеплены на «положительные» и «отрицательные частицы». Эти частицы были отделены друг от друга свинцовой перегородкой, затем помещены в ящик длиной двенадцать метров и шириной восемь метров. При сбросе этого ящика с самолета, свинцовая перегородка должна расплавиться, тогда «отрицательные» и «положительные» частицы атома снова соединятся, вызвав чудовищной силы взрыв, вполне способный уничтожить целый город. Перепуганный японец поинтересовался у сбитого американского летчика, какие города намечены в качестве следующих целей?
— Киото и Токио, — не задумываясь, ответил Макдилд. — Токио будут бомбить через несколько дней.)
Между тем, в Хиросиму начали возвращаться жители, число которых постоянно увеличивалось. Были созданы рабочие бригады для сбора и сожжения трупов с помощью любого горючего материала, который удавалось найти. Стоял тошнотворный запах, отдаленно напоминавший аромат кипящих сардин. У некоторых он даже возбуждал аппетит.
Самолет с доктором Нисина прибыл в Хиросиму на следующее утро. Самый поверхностный осмотр привел ученого к заключению, что только атомная бомба могла привести к подобным разрушениям. Профессор информировал генерала Арисуе, что это была бомба уранового типа наподобие той, что он сам пытался разработать. Должен ли он продолжать работы в этом направлении?
Генерал Арисуе ничего не ответил.
ГЛАВА XVIIРЕАКЦИЯ:МОСКВА — ТОКИО — ВАШИНГТОН,СРЕДА, 8 АВГУСТА 1945 ГОДА
Японцы давно хотели использовать Советский Союз в качестве посредника для переговоров о мире с западными странами. В Москве не говорили ни да, ни нет, главным образом — отмалчивались, но с самого начала было очевидно, что из этой затеи ничего не выйдет.
Однако, уничтожение Хиросимы настолько оторвало японское руководство от реальности, что было принято решение интенсифицировать усилия именно в этом направлении.
Министр иностранных дел Того телеграфировал японскому послу в Москве Сато: «Обстановка настолько обострилась, что нам необходимо как можно быстрее выяснить настроение СССР по этому вопросу. Пожалуйста, приложите все возможные усилия, чтобы получить конкретный ответ».
В полдень 8 августа японский посол попросил немедленной встречи с Молотовым, который избегал его уже в течение нескольких недель. На этот раз Молотов неожиданно согласился принять посла немедленно, хотя через несколько минут Сато без всяких объяснений был уведомлен, что встреча с Молотовым переносится на пять часов вечера.
За несколько минут до пяти Сато, стараясь сохранить спокойствие, прибыл в Кремль. Посла провели в кабинет Молотова, но прежде, чем Сато, как было принято, успел приветствовать Народного Комиссара иностранных дел на русском языке, тот оборвал японца движением руки и заявил:
— Я принял вас, чтобы от имени правительства Советского Союза передать через вас уведомление правительству Японии.
Инстинкт подсказал Сато, что речь сейчас пойдет об объявлении войны.
Хотя это ожидалось уже давно, в реальности все произошло, как всегда неожиданно и в самый неподходящий момент.
Молотов сел в кресло во главе стола для заседаний, указав Сато на место в его противоположном конце. Без всякого выражения и эмоций Молотов зачитал послу следующий документ:
«После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии, Япония остается единственной из воюющих держав, которая еще упорствует в продолжении войны.
Япония отклонила требование трех держав: Соединенных Штатов, Великобритании и Китая о безоговорочной капитуляции своих вооруженных сил. Таким образом, предложение, сделанное японским правительством Советскому Союзу о посредничестве на Дальнем Востоке, потеряло всякую основу. Принимая во внимание отказ Японии капитулировать, Союзники обратились к Советскому правительству с предложением вступить в войну против японской агрессии и. таким образом, ускорить ее окончание, уменьшить количество жертв и внести вклад в скорейшее восстановление мира.
Исходя из своих союзнических обязанностей, Советское правительство приняло это предложение и присоединилось к обращению Союзных держав от 26 июля.
Советское правительство считает, что подобная политика является единственным средством приближения мира и избавления народов от дальнейших страданий и жертв…
Исходя из вышеизложенного, Советское правительстве объявляет, что с завтрашнего дня, т. е. с 9 августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией».
С видимым усилием сохраняя спокойствие, посол Сато вежливо выразил сожаление, что Советский Союз порвал договор о ненападении почти за год до его официального истечения. Может ли он теперь, учитывая обстоятельства, телеграфировать эту информацию своему правительству?
Бесстрастное выражение лица Молотова изменилось на благожелательное: Сато может отправить любые телеграммы, какие пожелает, даже — шифрованные. Нарком иностранных дел заявил, что он лично сожалеет о том, что произошло.
— Я был вполне удовлетворен все прошедшие годы вашими действиями в качестве японского посла. Мне приятно отметить, что нам обоим удавалось поддерживать хорошие отношения между нашими странами до сегодняшнего дня, несмотря на все трудности, с которыми мы сталкивались.
— Я благодарен за добрую волю и гостеприимство вашего правительства, — ответил Сато по-русски, медленно подбирая слова, — которые я ощущал в Москве в течение всего этого трудного времени. Действительно печально, что мы превращаемся во врагов. Но этому нельзя помочь. В любом случае, позвольте обменяться с вами рукопожатием. Возможно, в последний раз.
Сато и Молотов пожали друг другу руки, и почти в тот же момент телефонная связь в японском посольстве была отключена, а радиоаппаратура — конфискована. Сато составил сообщение открытым текстом на японском языке, передав его на Центральный телеграф.
Атомная бомбежка Хиросимы безусловно ускорила вступление России в войну. До этого, в течение двух месяцев полуторамиллионная армия маршала Василевского сосредотачивалась на границе с Маньчжурией. Противостоящая им Квантунская армия была в два раза меньше по численности, отдавшая на другие фронты все свои танки и средства противотанковой обороны, сохранив всего 30 % от своей предвоенной мощи.
Через два часа после того, как Молотов зачитал объявление войны послу Сато, учитывая разницу по времени, две советских армии вторглись в Маньчжурию с западного направления. Одновременно еще одна армия вторглась в пределы Маньчжурии с востока. Многодневные ливневые дожди размыли дороги, река и протоки вышли из берегов, но три гигантских колонны русских войск неумолимо двигались на Цицикар, Таонянь и Харбин.
Расставшись с Сато, Молотов информировал американского посла в Москве Аверрелла Гарримана о том, что в полночь по московскому времени Россия начнет военные действия против Японии. Советский Союз пунктуально выполнил свое обещание вступить в войну с Японией не позднее, чем через три месяца после окончания войны в Европе.
В тот же вечер Гарриман и Джордж Кэнон были приняты Сталиным. Диктатор находился в хорошем настроении и был разговорчив. Он объявил, что советские части уже продвинулись вглубь территории Маньчжурии местами на десять-двенадцать километров.
— Представляете, — с гордостью сказал гостям Сталин, — какой темп наступления за столь короткое время!
Гарриман спросил Сталина, какое влияние, по его мнению, окажет атомная бомба на Японию? Сталин был убежден, что японцы готовы ухватиться за любой предлог, чтобы сформировать новое правительство, которые был согласилось капитулировать. Гарриман позволил себе шутку: Советскому Союзу очень повезло, что атомная бомба появилась у его союзника, а не у противника. Однако, Сталина это, казалось, нисколько не беспокоило. Создавалось впечатление, что он до конца не осознал научно-технического триумфа Америки. Но американские дипломаты не знали, что еще за день до их визита, в Кремль были вызваны ведущие советские ученые-атомщики, которым было приказано как можно быстрее создать собственную атомную бомбу, не считаясь с расходами и жертвами. Во главе проекта был поставлен Лаврентий Берия, генеральный комиссар госбезопасности, второй после Сталина человек в советской иерархии.
Вполне понятно, что подавляющая часть американцев восприняла атомную бомбу как ниспосланное Провидением средство закончить наконец четырехлетнюю кровавую и жестокую войну с Японией. Однако не все разделяли общую эйфорию. Их было мало, но они были. Адмирал Лети, например, считал, что бесчеловечно использовать подобное оружие против народа, уже потерпевшего поражение в войне и готового капитулировать, и что Америка, применив атомную бомбу, действовала «в соответствии с этикой варваров средних веков».
В немалой степени был озабочен и Стимсон. Он показал президенту фотографии, иллюстрирующие «тотальное уничтожение» Хиросимы. Военный министр заявил при этом, что необходимо приложить все усилия, чтобы побудить Японию к скорейшей капитуляции. Все зависит, указал он, от метода убеждения.