Появление атомной бомбы совсем не было для Сталина сюрпризом. В Соединенных Штатах и в Великобритании советская разведка работала гораздо более эффективно чем в Германии, главным образом, потому, что тамошние контрразведывательные службы традиционно обращали на советский шпионаж мало внимания, особенно в период войны. Было, правда, несколько скандалов вроде дел Чемберса и Хисса, но этих скандалов как-то особенно на раздували, в целом все шло достаточно гладко и успешно. Первое предупреждение об англо-американском решении создать атомную бомбу поступило еще в 1940 году, когда в Британском комитете по науке, возглавляемом лордом Хэнки, подробно начал обсуждаться этот вопрос. А личный секретарь лорда Хэнки являлся советским шпионом.
Летом 1941 года после секретного доклада, в так называемом комитете «Майд», о том что к концу 1943 года будет создано новое «очень мощное оружие» с использованием урана, было решено привлечь к работе Соединенные Штаты, с которыми уже началось секретное сотрудничество. Проекту было присвоено кодовое наименование «Тьюб эллойз». Все это тут же стало достоянием советской разведки. Однако, все это мало вдохновляло товарища Сталина. В духовной семинарии, где он некогда учился, не было курса даже элементарных физики и химии. Поэтому он, как и Гитлер, считал все эти разговоры об атомной бомбе «еврейскими штучками». Большинство атомных физиков, кому позволял возраст, были призваны в армию. Другие занимались кто чем. Даже ведущий ученый в этой области, Игорь Курчатов, находился на Балтике, занимаясь размагничиванием боевых кораблей.
Шла война и существовали гетакомбы других проблем. Но поток разведывательной информации, идущий из США и Англии, все-таки заставил Сталина принять некоторые меры в этом отношении. Только в апреле 1942 года заместитель председателя Совета Народных Комиссаров и нарком химической промышленности М. Г. Первухин, по распоряжению Сталина, получил толстое досье с материалами ГРУ и НКВД о работе над атомной бомбой за рубежом. Первухин, слабо разбиравшийся в проблемах ядерной физики, показал с разрешения Молотова эти материалы нескольким ученым-физикам. Те отнеслись ко всему этому скептически. Решить проблему, в принципе, можно, но на это уйдет как минимум десять — двадцать лет. Ясно, что в войне с Германией бомбу использовать не удастся, а она отвлечет от фронта и без того скудные ресурсы.
В мае 1942 года Сталин неожиданно получил письмо от молодого физика Г. И. Флерова, служившего тогда лейтенантом в авиации. «Очень важно не потерять времени и создавать урановую бомбу», — осмелился поучать отца всех народов молодой ученый. Находясь в Йошкар-Оле, куда была эвакуирована Военно-воздушная академия, и просматривая иностранные журналы, лейтенант Флеров обратил внимание, что из них исчезли все статьи по ядерному распаду. Не встречались больше и имена виднейших ученых в этой области. На основании этого Флеров пришел к выводу, что ядерные исследования засекречены и Соединенные Штаты создают атомную бомбу.
Флеров, возможно, первым указал, что тот, кто будет владеть атомным оружием, тот будет доминировать над миром. Надо заметить, что Сталин, не веря в душе в атомную бомбу, с этой точки зрения вопрос никогда не рассматривал. Он только сильно разгневался. Почему о подобном он должен узнавать из письма какого-то безвестного лейтенанта, а не от ученых из Академии наук?
В конце 1942 года Государственный комитет обороны, возглавляемый Сталиным, принял указ об учреждении при Академии наук лаборатории по созданию атомной бомбы, куратором атомного проекта Сталин назначил Молотова. В государственной деятельности Сталина было немало кадровых решений, которые, мягко говоря, можно назвать весьма странными. Так и в этот раз. Трудно было найти в качестве куратора советского атомного проекта более неподходящего человека, чем Молотов. Проведя всю жизнь в высших кругах коммунистической номенклатурной бюрократии, где главным стремлением всех было желание дожить до утра, Молотов совершенно был неспособен вдохнуть жизнь в любое дело, тем более в такое необычное. Поэтому до 1945 года, пока Молотов продолжал курировать эту проблему, фактически ничего сделано не было, если не считать того, что довольно удачно были определены ученые которым предстояло возглавить основные работы, связанные с созданием в будущем советской атомной бомбы. Ими стали Иоффе, Курчатов и Алиханов.
Все эти организационные мероприятия произошли как раз в тот момент, когда 2 декабря 1942 года в Чикаго безвестный итальянский эмигрант Ферми запустил первый урановый реактор, в котором началось производство почти не существующего на Земле страшного элемента Плутония. С таким куратором как Молотов Сталин почти забыл об атомной проблеме и забыл бы совсем, если бы разведывательные данные о работах союзников постоянно не подхлестывали его воображения.
Первым и наиболее важным из атомных шпионов, поставлявших научную информацию об англо-американских атомных исследованиях, был Клаус Фукс. Именно с его докладами по приказу Сталина были ознакомлены в апреле 1942 года Первухин и ведущие советские физики. В 1932 году, будучи студентом Кильского университета, Фукс в возрасте двадцати одного года вступил в Коммунистическую партию Германии и стал руководителем студенческой коммунистической ячейки. После прихода Гитлера к власти ему пришлось бежать из Германии, и в сентябре 1933 года Фукс оказался в Англии в качестве беженца.
В 1934 году Фукс начал готовить докторскую диссертацию по физике в Бристольском университете и защитил ее в декабре 1936 года. Там же, в Бристоле, молодой физик принимал активное участие в деятельности созданной советской разведкой организации «Общество культурных связей с Советским Союзом». Среди всего прочего в «Обществе» происходили театрализованные постановки спектаклей по материалам Московских политических процессов, прославляющих мудрость и «пролетарское милосердие» вождя всех народов товарища Сталина. В этих спектаклях Фукс играл роль советского генпрокурора Вышинского, «обвиняя подсудимых», по словам одного из очевидцев, «с такой холодной злобой, которой никак нельзя было предположить в столь тихом и скромном молодом человеке». Именно на пике артистического успеха Клауса Фукса и завербовала советская разведка.
В 1937 году Фукс перешел работать в лабораторию Макса Борна в Эдинбургском университете, где оставался до мая 1940 года, когда его вместе со многими другими «вражескими инородцами» уволили с работы и интернировали во время истерии с «Пятой колонной», последовавшей за разгромом Франции. Проведя семь месяцев в заключении на острове Мэн и в Канаде, Фукс в конце года был освобожден, а в мае 1941 года немецкий ученый Рудольф Пейерлс, тоже беженец, пригласил его в Бирмингемский университет заниматься «военными разработками».
Получив без особого труда допуск от МИ-5, Фукс стал работать над совершенно секретным проектом под кодовым наименованием «Тьюб эллойз» по разработке и созданию атомной бомбы.
К этому времени Фукс потерял связь с советской разведкой, но в конце 1941 года, когда части вермахта подступали к Москве, Фукс разыскал в Лондоне некоего Юргена Кучински, руководителя немецкого коммунистического подполья в Англии, давно превратившегося в один из филиалов нелегальной советской разведки, и попросил его переправить русским то, что ему стало известно о планах создания атомной бомбы. Кучински связал Фукса с офицером ГРУ Симоном Кремером, работавшем «под крышей» военного атташата советского посольства в Лондоне. Он представился Фуксу как «Александр». Позднее Фукса передали другому связному советской разведки — женщине, которую он знал под именем «Соня».
Ценность поставляемых Фуксом сведений заключалась не столько в технических деталях, сколько в том, насколько далеко ушли в своих исследованиях американцы и англичане. К началу 1942 года Фукс получил доступ к секретным американские докладам по ядерным исследованиям. 3 декабря 1943 года Фукс в составе английской делегации отправился в Америку к коллегам из проекта «Манхэттен». Перед отъездом Фукс получил от «Сони» инструкции, как вступить в контакт с его «американским куратором — „Раймондом“». Он не знал, что ГРУ передала его агентуре НКГБ. «Раймонд» (Гарри Голд), родившийся в Швейцарии в семье евреев-эмигрантов из России, был в трехлетием возрасте перевезен родителями в США и с 1936 года работал на НКВД в качестве шпиона и связного. Фукс встретился с «Раймондом» в начале 1944 года в Нью-Йорке. «Раймонд» позднее (на допросах в ФБР) вспоминал, что был поражен устрашающим потенциалом информации, которую передавал ему Фукс.
В августе 1944 года Фукса направили в совершенно секретную атомную лабораторию в Лос-Аламосе, где работали уже двенадцать Нобелевских лауреатов, собирая атомную бомбу.
Вся важная информация, добываемая Фуксом, передавалась в НКГБ, но он даже не подозревал, что был далеко не единственным советским шпионом в Лос-Аламосе. За несколько дней до Фукса в Лос-Аламос прибыл Давид Грингласс, двадцатидвухлетний коммунист, рядовой армии США. Он был механиком, в чью задачу входили изготовление и обслуживание различного оборудования для разработки атомной бомбы. Грингласс, по его собственным словам, был «хорошим коммунистом» и просто боготворил старшего брата своей жены Юлиуса Розенберга, члена шпионской группы НКГБ в Нью-Йорке.
В январе 1945 года, будучи в отпуске в Нью-Йорке, Грингласс передал Розенбергу несколько эскизов вспомогательного оборудования к атомной бомбе. Когда в июне Гарри Голд прибыл для встречи с Фуксом, он побывал и у Грингласса, получил от него новые материалы и передал ему заклеенный конверт с пятьюстами долларами. Анатолий Яковлев, куратор Голда от НКГБ, работавший под «крышей» советского консульства в Нью-Йорке, называл поставляемые Гирглассом разведданные «очень качественными и ценными», приказал выдать шпиону еще двести долларов. Информация Грингласса действительно была очень важна для советской разведки, поскольку она, во-первых, подтверждала сведения Фукса, а во-вторых, потому что в ней сообщались технические детали, о которых Фукс просто не знал.