Несколько драгоценных секунд матросы пытались отдать принайтованную к рымам сеть, но не смогли этого сделать. Маквей закричал им:
— Ладно, бросайте это дело! Спасайтесь кто как может!
Внезапно, в 00:18, «Индианаполис» лег на правый борт, оставаясь в таком положении еще пару минут. Ухватившись за какой-то конец на вставшей вертикально палубе, Маквей обнаружил себя стоявшим на левом борту корабля. Вода с шумом врывалась в открытые люки, горловины и отверстия дымовых труб…
Лейтенант Чарльз Маккиссик, стоявший вахту с 18 до 20:00, в момент взрыва первой торпеды спал в своей каюте на правом борту крейсера. Сброшенный взрывом с койки и услышав звон разбившегося на куски зеркала, Маккиссик быстро понял, что надо как можно быстрее выбираться наверх. Два других офицера, которые делили с ним каюту, уже покинули коридор, по которому Маккиссик собирался добраться до верхней палубы. На палубе горел мазут. Жара и дым были столь нестерпимы, что лейтенант вернулся обратно в свою каюту. Пошарив в темноте, он нашел в рундуке под койкой карманный фонарик, затем — схватил полотенце, смочил его в умывальнике и обмотал им лицо. В таком виде, подсвечивая себе фонариком, Маккиссик снова выскочил в задымленную темноту коридора.
Согнувшись и задыхаясь, лейтенант стал пробиваться к трапу, ведущему на верхнюю палубу, думая только о том, чтобы скорее выбраться наверх и глотнуть свежего воздуха. Он даже не знал, куда бежит — в нос или в корму корабля. Взглянув вдоль узкого прохода, ведущего к офицерской кают-компании, Маккиссик увидел дым, пламя и целую толпу сгрудившихся там людей. Не желая пробиваться через толпу, лейтенант пробежал проходом на левый борт кренившегося крейсера, где, как ему было известно, располагалась небольшая баталерка. Все мысли офицера были только о свежем воздухе. Он намеревался, добравшись до баталерки, открыть там иллюминатор и выбраться через него за борт. Однако, иллюминатор оказался задраенным, и Маккиссик никак не мог найти задрайку, чтобы открыть его. В итоге ему ничего не оставалось делать, как снова вернуться в дым и вонь темного коридора, из которого он так мечтал поскорее выбраться.
Лейтенант снова взглянул в сторону кают-компании и обнаружил, что обстановка там, мягко говоря, лучше не стала. К счастью, в этот момент открылась тяжелая стальная дверь, ведущая в перегрузочное отделение башни главного калибра № 1, и чей-то голос прокричал:
— Эй! Кто-нибудь хочет выбраться отсюда? Маккиссик закричал в ответ, что он здесь. — Идите за мной, — скомандовал матрос, и они оказались в подбашенном отделении, а затем, подтягиваясь на руках, а временами скользя на коленях, стали выбираться наверх. Лейтенант уловил приток свежего воздуха и почувствовал облегчение. В конце концов Маккиссик выбрался наверх, оказавшись на левом борту полубака. (Вывел Маккиссика наверх матрос Джеймс Ньюхелл. Таким образом он спас еще несколько человек и был награжден Бронзовой Звездой.)
Добравшись до верхней палубы, Маккиссик упал на колени, борясь с дурнотой и почти теряя сознание. Свежий ночной воздух быстро привел его в себя. Лейтенант поднялся на ноги и огляделся вокруг. Внезапно из-за туч появилась луна, обеспечив на время хорошую видимость. При свете ее лейтенант увидел, что примерно пятнадцать метров носовой части «Индианаполиса» оторвано, «как будто ее срезали бритвой». Несколько секунд Маккиссик ощущал себя в относительной безопасности, но, стоя на левом борту, он видел, как тот задирается все выше и выше с быстрым увеличением крена корабля. Прежде, чем покинуть корабль, лейтенант решил добыть себе спасательный жилет. Засветив фонарик, он быстро добрался до места, где раздавали спасательные жилеты, взял один себе и помог другим морякам сориентироваться в темноте и получить жилеты.
Но в это время с мостика раздался истошный крик:
— Ради Бога, погасите фонарь! Похоже, что японская лодка еще находится где-то здесь поблизости!
Выключив фонарь, Маккиссик снова побежал в носовую часть крейсера.
На полубаке крейсера распоряжался лейтенант Дженни (однофамилец штурмана). Он приказал всем морякам, находившимся в этом районе, принять участие в спасательных работах, и лейтенант Маккиссик к ним присоединился.
Эта часть крейсера была почти полностью разбита. Под палубой полубака практически все было уничтожено и почти все находившиеся там люди, убиты. Там находились жилые кубрики, где в момент взрыва спали от ста до ста двадцати человек: весь отряд морской пехоты, вестовые кают-компании и несколько офицеров. При взрыве торпеды большая часть морских пехотинцев, все вестовые и многие офицеры были убиты, тем не менее, там еще находились живые люди, которым нужно было помочь выбраться наверх.
На левом борту между башнями главного калибра №№ 1 и 2 находился люк, через который можно было проникнуть в царящий внизу ад. Желая сбить бушующее там пламя, матросы вооружили пожарный шланг и направили его в горловину люка. Но воды не было. Взрывом была разрушена главная пожарная магистраль, и бороться с огнем было невозможно. На правом борту, симметрично, находился еще один люк, ведущий вниз. Лейтенант Маккиссик вместе с шестью добровольцами спустился через этот люк и вытащил наверх несколько счастливцев. Все спасенные были сильно обожжены.
Быстро увеличивающийся крен крейсера делал спасательные работы очень трудными. Последнего моряка вытаскивали концом, протянутым на левый борт. Когда же крен корабля достиг 50°, спасательные работы пришлось прекратить.
У Маккиссика была мысль пробраться на корму, по все проходы, ведущие туда, были забиты людьми. Лейтенант, никогда не любивший толкаться в толпе, решил остаться на полубаке. Вся палуба полубака вместо с башней главного калибра № 1 и тремя огромными 203-мм орудиями была уже в воде. Единственным сухим местом была та часть левого борта, где находился Маккиссик. Действуя по собственной инициативе, как это делали многие офицеры в последние минуты «Индианаполиса», Маккиссик приказал всем оставшимся на полубаке матросам оставить корабль и бросился за борт вместе с ними.
Через пятнадцать минут после комфортабельного сна в собственной каюте лейтенант Маккиссик уже, борясь с волнами, пытался отплыть как можно дальше от тонущего крейсера. В последний момент он все-таки не выдержал и обернулся, поймав взглядом упавший на правый борт «Индианаполис».
Сменившись с вахты которую он стоял на мостике с 20:00 до 00:00, старший инженер-механик Ричард Редмайн спустился в кают-компанию, где съел «полночный» бутерброд, а затем, по пути в каюту, зашел в офицерский гальюн. В этот момент первый взрыв прогремел где-то впереди, а второй, казалось, прямо под ним. Корабль подбросило, мигнув, погас свет, и в полной темноте механик услышал, как палубой ниже заревело пламя.
Поняв, что нужно быстрее выбираться наверх, Редмайн, прижав правую руку к лицу и закрыв глаза, кинулся бежать через нестерпимую жару и дым темного коридора. Поскользнувшись, офицер упал и, коснувшись палубы левой рукой, сильно обжог себе пальцы. Пламя лизало его правую руку, которой Редмайн закрывал лицо, волосы начали тлеть.
Он продолжал пробираться по коридору в сторону кормы, желая пробиться на свой боевой пост в кормовом машинном отделении. Стало значительно прохладнее, и механик приоткрыл глаза.
Примерно через три минуты, когда крейсер уже имел крен 10°, лейтенант Редмайн добрался до своего КП в кормовой машине. Вахтенный офицер доложил ему, что связи с мостиком нет, а машинный телеграф — не действует. Более того, они не знают, что произошло в носовом машинном отделении, из которого управляли движением двух внешних гребных валов. В машине № 2 был потерян вакуум.
Выслушав все это, лейтенант Редмайн приказал остановить машину № 2. В кормовом машинном отделении все было вроде бы нормально. работали главные генераторы, дизель-генераторы и все вспомогательные механизмы. Кормовая часть крейсера не получила существенных повреждений, там был свет, на оборудование подавалась энергия.
Но тут, взглянув на кренометр, Редмайн обнаружил, что крен крейсера уже достиг 12–15°. В этот момент со старшим механиком связался главстаршина Нахтигал, возглавлявший вахту в носовом машинном отделении, и доложил, что в 00:10 он приказал эвакуировать оттуда всех людей, поскольку после взрыва торпеды находиться там стало невозможно.
После доклада Нахтигала Редмайн не на шутку встревожился. Крен с каждой минутой увеличивался. Лейтенант приказал перекачать топливо из цистерн правого борта на левый, чтобы хоть немного откорректировать крен.
В 00:16, за четыре минуты до того, «Индианаполис» опрокинулся, лейтенант Редмайн принял решение подняться на мостик и выяснить обстановку. Находясь далеко от носовой части корабля, старший механик не имел ни малейшего понятия об истинном состоянии крейсера, который держался на плаву последние минуты.
Достигнув верхней ступеньки трапа, инженер-механик обнаружил двух матросов, пытавшихся с кем-то связаться по безбатарейному телефону. Редмайн спросил, есть ли у них связь с мостиком, и получил отрицательный ответ. Затем он спросил у них, какова обстановка в носовой части крейсера. Но оба ничего не знали…
Когда Редмайн стал подниматься по трапу, ведущему на верхнюю палубу, крен корабля увеличился до 30° на правый борт. Все вокруг загрохотало, отовсюду посыпались обломки, трап выбило из-под ног Редмайна, и офицер повис на поручнях, лихорадочно пытаясь найти ногами какую-нибудь опору. Когда с неимоверными трудностями Редмайн выбрался на левый борт верхней палубы, крейсер уже лежал на правом борту. При первой же попытке пошевелиться, Редмайн просто соскользнул в волны Филиппинского моря. Он успел заметить, как матросы прыгали за борт с кормы…
Корабельный врач, доктор Люис Хайнес всегда отличался чутким сном. И ныне, по какой-то неведомой причине, он проснулся у себя в каюте за несколько секунд до взрыва первой торпеды. Он начал подниматься с койки, когда прогремел первый взрыв, и в иллюминаторе сверкнула яркая вспышка. Доктора сбило с ног, и он упал частично на стол, частично — на палубу. Хайнес стал осторожно подниматься на ноги, когда грохнул второй взрыв.