ним христосоваться.
— Это вы так говорите, апотом возьмёте и похристосуетесь.
— Вот ещё!
— Ну, дайте мне слово,что не будете.
— Да вам-то что?
— Вот странно.
Ника покраснел.
О. Иоанн Воздвиженский толькочто сел за стол и очищал красное яйцо.
— А кулич-то перекис,матушка...
— Полно тебе, ничего неперекис... Это от изюму.
— Перекис.
— Всегда ты мне назловыдумаешь.
— Не назло, а только —что надо вовремя вставать. Дрыхнешь, а куличи перекисли...
— Это изюм, а неперекисли...
— Уж какой там изюм...Ну-ка, колбаски дай...
Ваня вырвался-таки отгувернантки и, стоя посреди улицы, орал во всё горло:
— Христос воскресе измертвых...
Лошади в испугешарахались в сторону.
— Ma tante, — говорилКоко, — Христос воскресе!
— Воистину...
— А поцелуй?..
— Я не христосуюсь.
— Но я же племянник.
— Мало ли что, но вы мойровесник.
— Но, ma tante, ведьХристос же воскрес!
— Знаю, знаю! Но опоцелуе и думать нечего!..
— Вы после этого нехристианка.
Всё ликовало, всё радовалось.Звон рос с каждым часом. Лихачи мчались всё быстрее. Генералы, офицеры,студенты, лицеисты, гимназисты, штатские, на парах, на рысаках — всё двигалось,торопилось, неслось, как ураган.
Христос, никем незамеченный, прошёл через весь город. По-прежнему за ним в отдалении шлонесколько человек.
Выйдя за город, Христосостановился. Старый-старый старичок, не решаясь подойти к Нему, встал на колении прошептал:
— Воистину, воистинувоскрес!..
III
Макаровну попуталнечистый. У соседки был чулан, замок на нём висел полусломанный, а в чуланехранились пустые бутылки, которыми соседка торговала.
Пришла Макаровна вечеромуставшая, голодная: никто не купил её семянок. Ни денег, ни хлеба... И приди ейна ум забраться в чулан и украсть пустые бутылки. Старуха она старая, забралабутылок много, пошла и упала на дворе. Соседка её, у которой она украла, сбутылками этими и подняла. Пришёл дворник, составили протокол. Макаровну отдалипод суд.
Макаровна просидела втюрьме недолго: боялись, что не доживёт до суда. Во имя правосудия делоускорили. На первый день Фоминой недели под конвоем доставили в суд.
Макаровна покорнодожидалась своей очереди. Только глупые слёзы сами собой бежали по еёморщинистому лицу.
«Украла, согрешила, —думала Макаровна, — поделом мне. Суд царский! Заботится он об нас!»
Дошла очередь доМакаровны. Ввели её в залу суда.
Перекрестилась она наобраз и поклонилась на все четыре стороны.
— Как вас зовут? —спросил председатель.
— Макаровна.
— Это отчество, а имяваше?
— Марья Данилова.
— Сколько вам лет?
— На Казанскую семьдесяттри было...
— Господин судебныйпристав, — сказал председатель, — нельзя ли закрыть в коридор дверь и попроситьне шуметь.
Пристав пошёл исполнятьприказание.
А в коридоре в это времяпроисходило нечто странное. Какой-то человек в белой одежде, напоминающей рясу,не слушаясь сторожей, шёл к зале заседаний. И там, где Он проходил, людиостанавливались, словно прикованные к своему месту.
— Ваш билет? — спросилсторож неизвестного.
Но Он тихо взял егоруку, отстранил и прошёл далее. И сторож также остался неподвижно прикованным ксвоему месту.
Христос взошёл в суд.
В непонятном смятении,словно застигнутые на месте преступления, присяжные встали со своих мест.Публика отшатнулась от решётки, через которую смотрела. Члены суда, прокурорбыстро подошли друг к другу. Один председатель, не двигаясь, сидел на своёмместе.
— Прошу вас удалиться иззалы заседаний! — с трудом выговаривая слова, сказал он.
— «Не судите, да несудимы будете, — раздался голос Христа, — ибо каким судом судите, таким будетесудимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».
Макаровна, услышавзнакомый голос, упала на колени и, вся просиявшая, словно молодость вернулась кней, проговорила:
— Батюшка, Спасительнаш, прости меня грешную... украла... с голоду...
— Господин пристав, —строго сказал председатель, — распорядитесь убрать отсюда этого сумасшедшего.
Но старичок пристав немог сдвинуться с места.
Христос повернулся кприсяжным и сказал:
— «И что ты смотришь насучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Или какскажешь брату твоему: "дай, я выну сучок из глаза твоего", а вот, втвоём глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогдаувидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего».
— Позвольте васпредупредить, — возвысил голос председатель, — что виновный в оскорблении судаподлежит строгой ответственности!
— Помяни меня,родименький, во Царствии Твоём! — прошептала Макаровна и упала на пол.
Жандарм попробовал былоподнять её, но она грузно опустилась снова.
— Померла, ваше-ство!
— Объявляю перерыв наполчаса, — сказал председатель. — Уберите этого!..
Но Христос стал невидим.
Медленно прошли в своюкомнату присяжные. Молча стала расходиться публика.
Макаровну унесли.
IV
Был храмовый праздник вцеркви Вознесения. Народу набралась такая масса, что даже оба клироса былипереполнены. Перед иконой праздника, словно горящий сноп соломы, ярко пылалисвечи.
О. Никодим в лучшихсветлых ризах чинно совершал литургию. Он был человек простой, набожный. Любилсвой храм, любил хороших певчих и особенно кадильный дым. Эта любовь осталась унего с детства; бывало, отец приходил от всенощной благословлять его на сонгрядущий, от него так славно пахло ладаном.
Староста у входа едвауспевал продавать свечи и просфоры. Деньги звонко звякали на всю церковь,смешиваясь с тихим пением церковных гимнов.
— Не задерживайте;проходите, проходите, — мягко, но внушительно говорил староста тем, которыеостанавливались у конторки проверять сдачу.
Христос вошёл в этотхрам и вместе с прочими подошёл к конторке, где продавали свечи.
— «Возьмите это отсюда,— властно сказал он, — и дома Отца Моего не делайте домом торговли».
— Что такое! Грабят!..Батюшки!.. — понеслось по церкви.
— Что вам угодно? —спросил староста.
— Уйдите отсюда. Неделайте дом Отца Моего домом торговли! — снова повторил Христос, и в голосе Егобыла сила и власть.
— Я попрошу вас ненарушать тишины в церкви, иначе придётся позвать сторожа и городового.
Гневом вспыхнуло лицоХриста. Голос зазвенел на всю церковь, словно глас трубный. Он опрокинул стол,на котором лежали свечи и просфоры, рассыпал деньги:
— Идите прочь отсюда!Здесь дом Отца Моего.
И слова Его жгли какогонь. Трепет и смятение ужаса пронеслись по церкви.
— Не стыдноскандальничать? — обратился к нему сторож. — Ведь здесь тебе не базар — храмБожий.
Богослужениепрекратилось. Народ обступил Христа и старосту.
Христос говорил:
— «Настанет время, инастало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине,ибо таких поклонников Отец ищет Себе».
О. Никодим подошёл ктолпе и, вслушиваясь в слова Христа, строго сказал ему:
— Неподобающее говоришь.Храм православный бесчестишь.
— «Бог не врукотворённых храмах живёт! Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должныпоклоняться в духе и истине».
В это время расслабленный,который всё время на грязной циновке лежал у входа, подполз к ногам Христа.
— «Дерзай, чадо!прощаются тебе грехи твои», — обратился к нему Христос.
— Богохульствуешь! —гневно воскликнул о. Никодим. — Кто дал тебе власть грехи прощать?
Христос повернулся кнему:
— «Что легче сказать:прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что СынЧеловеческий имеет власть на земле прощать грехи», говорю ему: встань и идидомой!
И на глазах у изумлённойтолпы расслабленный, как здоровый, поднялся с полу, в ноги поклонился Христу иблагоговейно поцеловал край Его одежды.
Тихо, опустив голову, о.Никодим пошёл в алтарь.
V
Была ночь. СтаричокСила, ночной сторож, приютил Христа у себя на ночлег.
— Всё равно каморкапустая ночью, спи себе на здоровье.
Христос не спал, сидел уоткрытого окна.
В дверь постучали.
— Эго ты, Сила? —окликнул Христос.
— Можно? — произнёс задверью дрожащий голос. Дверь отворилась. В темноте нельзя было разобрать лицавошедшего.
— Кто это?
— Это я, о. Никодим... Япришёл к Тебе поговорить. Ты сегодня свершил чудо. Я знаю, что ты учитель,посланный от Бога... Но в то же время слова твои так странны...
— О каких словахговоришь ты?
— О нерукотворённомхраме. О Боге, которому нужно поклоняться в духе и истине.
— «Если кто не родитсясвыше, не может увидеть Царствия Божия».
— Да, но не учил лиХристос две тысячи лет тому назад, что Он созиждет церковь, и врата адовы неодолеют её.
— Не про вашу церковьсказаны эти слова.
— Но про какую? Где жедругая церковь?
— «Дух дышит, гдехочет».
— Послушай, кто бы ты нибыл, я вижу, что тебе открыто многое. Скажи, ведь церковь должна быларазвиваться, крепнуть, изменяться. Не могли же при Христе так же молиться, какв наше время. Не могло быть архиереев, митр, таких облачений, колоколов. Немогло быть всего того, чем богата православная церковь. Но пойми, этодоказывает рост церкви. Церковь созидается воистину. Её изменения есть переходюности в возраст мужа. Церковь не отменяет Евангелие, но она толкует его. Еётолкование есть раскрытие, уразумение тех истин, которые заключены в Евангелии.
— Так говорили книжникии фарисеи две тысячи лет назад, — тихо сказал Христос. — Они извратили законМоисеев. Они завесили уши народа, и он перестал слушать глас Божий; заповедиЕго они умертвили толкованиями своими. И всё это во имя торжества Божьего делана земле. Рост не в колокольнях, не в архиереях, не в клиросе, не в вашихторгашах свечами — рост Церкви в духе и истине сынов Божиих. Когда Мои апостолышли на проповедь без серебра и золота, ужели это было ниже, чем выезды вашихархипастырей! Ужели рост Церкви