тор может отпугнуть. Для того и предназначено это выражение – Леонид не любит общения. К счастью, по работе ему в основном приходится иметь дело с молчунами.
Никита заключил меня в медвежьи объятия. Этот парень, воспитанник Андрея и почти что его сын, нравился мне всегда. Думаю, это чувство взаимно. Во время войны в Осетии Андрей спас ему ногу, а возможно, и жизнь, ведь если бы он не заставил начальника полевого госпиталя отправить поисковую бригаду в разрушенный бомбежкой квартал, Никита мог так и остаться под завалом. Я заметила, что он уже не опирается на трость. Честно говоря, я и раньше подозревала, что финт с палочкой – всего лишь уловка, чтобы нравиться девушкам: вид симпатяги-парня, у которого имеется легкий физический недостаток, неизменно вызывает у них чувство доверия и желание помочь.
Вика налетела на меня, как маленький цунами, и повисла на шее.
– Викусь, – пробормотала я, с трудом отрывая девушку от себя, – я и так ношу в себе несколько лишних кило. Ты, конечно, легкая, но…
– Ой, Агния, простите! – вспыхнула она, отчего ее светлая в чудных веснушках кожа стала похожа на спелый редис. – Я и забыла!
– Как ты могла забыть? – укоризненно покачал головой подошедший Павел Кобзев. – Наша Агния ведь чуток поправилась, но вы знаете, я всегда предпочитал пышные формы!
Он смущенно чмокнул меня в щеку. Почувствовав его колючую бороду на своей коже, я ощутила, что после долгого отсутствия снова нахожусь в кругу друзей, единомышленников и, чего уж кривить душой, более или менее ровесников. В последние месяцы, за исключением работы, я общалась все больше с молодежью – Дэном, Денисом и Шуриком, и теперь мне было приятно оказаться в компании людей постарше. В общении с молодняком нет ничего плохого – напротив, это даже подстегивает и заставляет сбросить с десяток лет. Но оно же и напрягает, так как в молодежной среде я всегда чувствую, что на меня смотрят как на старшего товарища в ожидании совета и принятия на себя ответственности. Молодые, сами того не сознавая, вытягивают из меня жизненные соки. Может, я сама в этом виновата: повышенное чувство ответственности заставляет меня выступать в роли наседки. Сколько бы Андрей и другие ни твердили, что Дэн, Денис, Вика и Шурик – взрослые люди, способные сами отвечать за свои поступки, я никак не могу отделаться от мысли, что мой долг – хранить и защищать их.
С Карпухиным мы обменялись кивками – в конце концов, виделись недавно. Его любимец, Павел Трофименко, пришел с ним. С тех пор, как подполковник получил повышение, он мог спокойно усесться в кресло и заставить других «топтать землю». Однако он этого не сделал и продолжал заниматься самыми сложными делами, не перепоручая их подчиненным. Иногда мне казалось, что он боится «заржаветь», стать одним из тех высоких полицейских чиновников, непригодных к настоящей сыскной работе, которых сам так презирал.
– Ну, все в сборе? – спросил Андрей, оглядев нас. Я невольно проследила за его взглядом. Когда формировался Отдел, это был всего лишь смелый эксперимент, призванный создать своего рода посредническую организацию между органами следствия и Комитетом по здравоохранению в делах, касающихся медицинского сообщества. Теперь, насколько мне стало известно, подобные отделы возникли и в других больших городах. Странно сознавать себя одной из первопроходцев!
– Артем Иваныч, давай, – пригласил между тем Андрей, и Карпухин встал. Подполковник не отличался высоким ростом, и тем не менее его крепкая фигура выглядела внушительно.
– Вы, вероятно, в курсе того, что в Отдел обратилась некая дама с просьбой разыскать ее дочь…
– Я с самого начала был против! – прервал подполковника Павел Кобзев. – Когда Андрей рассказал мне об этом, я посоветовал ему не обнадеживать женщину и переадресовать ее, кому положено!
– Если помнишь, – мягко вмешался Андрей, – ее уже несколько раз отправляли по разным адресам, и ни по одному никакой помощи не оказали!
– Доброта тебя погубит, – безнадежно вздохнул психиатр.
– На самом деле, – вновь заговорил Карпухин, – удивительно, что все сложилось именно таким образом. Я имею в виду то, что Андрей взялся за дело, которое вроде бы не имеет отношения к ОМР. До определенного момента у меня и мысли не возникало, что оно может оказаться связано с одним из моих расследований.
– Неужели? – переспросил Никита.
– Я расследую убийство беременной женщины. Ее дело передали мне, так как генерал посчитал, что местные ребята не справятся с ним на сто процентов.
– А надо непременно на сто? – приподнял густую бровь Кобзев.
– Угу, – буркнул подполковник. – Вон, Агния в курсе!
– Да, – кивнула я, радуясь возможности показать всем собственную осведомленность, несмотря на долгое отсутствие. – Кажется, отец погибшей – приятель вашего генерала?
– Не совсем. На самом деле, не отец, а дед – по материнской линии.
– Вы сказали, жертва была беременна? – уточнил Никита.
– Да, – ответил за подполковника Леонид. – Я проводил повторное вскрытие, хотя в нем, в общем-то, необходимости не было: несмотря на то, что первый раз работал провинциальный патолог, к его отчету мне почти нечего добавить.
Для тех, кто знал Кадреску, эти слова звучали невероятно высокой оценкой коллеги: Леонид не стеснялся в выражениях, когда замечал хотя бы малейший признак недобросовестного отношения к работе.
– А потом, – продолжил Карпухин, – в больницу Агнии в тяжелом состоянии поступила еще одна молодая пациентка, также беременная.
– Ее тоже пытались убить? – спросил Никита.
– Нет, она попала под машину на шоссе недалеко от того места, где ранее обнаружили труп Дарьи Семеновой.
– Занимательное совпадение! – отметила Вика. – Не вы ли всегда говорите, Артем Иванович, что совпадений не бывает?
– Верно, – кивнул подполковник. – То, что принято считать совпадениями, на самом деле всего лишь следствие недостатка знаний.
– С ребенком все в порядке? – спросил Никита.
– Его спасти не удалось. Да и сама девушка все еще в тяжелом состоянии. Как я понимаю, Агния, изменений пока нет?
– Верно, – ответила я. – Но она, по крайней мере, стабильна.
– Что ж, и то ладно, – пробормотал Никита. Я заметила, что, хоть у него самого детей пока не было, Никита любил малышей и с особым трепетом относился к беременным женщинам. Вот и в его взгляде, устремленном на меня, я ловила почтение, словно парень видел во мне этакую мадонну с будущим младенцем. Признаться, мне даже становилось неудобно, ведь сама я вовсе не считаю процесс рождения детей таким уж таинством – слава богу, знаю о нем все до мельчайших деталей!
– Спасибо Агнии, – говорил между тем подполковник, – она выяснила много интересных фактов в отношении Прокопенко – таких, которых не удалось добиться моим оперативникам по причине молодости и, прямо скажем, глупости: не все понимают, что запугивание свидетеля приводит к результатам, противоположным ожидаемым. Кроме того, они и разговаривать-то с людьми толком не умеют, деятели эти, а ведь беседа – самый верный способ выяснить детали! Агния владеет этими приемами в совершенстве и выяснила, что Илона Прокопенко, забеременев, решила отдать ребенка на усыновление в агентство «Второй шанс».
Это была неприкрытая лесть, но я испытала прилив благодарности к говорившему за то, что повысил мой статус в глазах присутствующих.
– Продать, другими словами? – уточнил Кобзев.
– Я лично встречался с генеральным директором «Второго шанса» Юлией Кравчук, – ответил на это подполковник, – и она пыталась убедить меня в том, что денежный вопрос в делах между ними и будущими мамашами отсутствует.
– Ага, – хмыкнул Леонид, – держи карман шире!
– Полностью с вами согласен, – склонил голову Карпухин. – Однако на данный момент у меня нет доказательств обратного.
– Сестра Илоны, – вмешалась я, – сказала, что речь шла о крупной сумме, иначе девушки не обратились бы во «Второй шанс».
– Скорее всего, дама лжет, – согласился подполковник. – Она же понимает, что иначе, как торговлей людьми, их деятельность не назовешь, а все ее песни о «юридической, социальной и медицинской поддержке» рожениц и усыновителей – детский лепет. Тем не менее это – не самое главное.
– И что же тогда главное? – удивился Никита.
– Кравчук не пыталась отрицать, что Илона Прокопенко действительно к ней приходила. Это, честно говоря, явилось для меня сюрпризом: я-то полагал, что она попытается меня обмануть!
– И в чем проблема? – спросил Кобзев.
– В том, что «сделка» так и не была заключена. Илона пропала, и директор заверила меня, что не смогла с ней связаться.
Карпухин сделал эффектную паузу, наслаждаясь произведенным его речью эффектом. Затем он вновь заговорил:
– А теперь, чтобы все стало ясно, позвольте мне вернуться к делу, с которым обратилась к Андрею госпожа Елена Цепко. Она пришла в офис ОМР по «наводке» какого-то ушлого следователя, отнюдь не сгорающего от желания приумножить пачку дел на своем столе. Он долго втирал очки пострадавшей, а потом попросту отослал ее к Андрею, сказав, что если ее давно совершеннолетняя дочь действительно пропала, то по врачебным каналам разыскать беременную женщину будет гораздо легче.
– Умно! – усмехнулся Никита. – И что нам делать – сесть и обзвонить все женские консультации, поликлиники и роддома? Да этот следователь хотя бы в курсе, сколько в Питере подобных мест?!
– К счастью, заниматься этим Андрею не пришлось, – ответил Карпухин. – Опять же благодаря Агнии. Она дала нам несколько интересных ниточек. Выяснилось, что даже мать Цепко не знала, кто отец ребенка ее дочери. Татьяна всегда была женщиной скрытной и ни с кем не делилась личными проблемами. Однако коллега по работе сообщила, что передала Цепко брошюру и журналы, выпускаемые неким… гм, скажем так, сообществом под названием «Родуница».
– Альтернативные роды какие-нибудь? – лениво поинтересовался Леонид. Он сидел с прикрытыми глазами и поднимал веки лишь затем, чтобы что-то сказать. Со стороны могло показаться, что его вовсе не интересует происходящее, но такое впечатление было бы абсолютно ложным: трудно найти более внимательного слушателя, нежели Кадреску.