– Потому что ты сама от своей злости задыхаешься, – сказала Мия не так тихо, как предполагала.
– Мне бы сейчас тоже не помешало немного воздуха, – вмешалась Эмили. – И я буду рада экскурсии по саду, даже несмотря на сумерки. – Они с Грейсоном переглянулись, и Эмили взяла Рысю под руку. – К тому же мама попросила узнать у вас, как удобрять гортензии.
Её дипломатичность оказала своё воздействие: Рыся охотно пошла с ней в сад.
– Ты просто ангел, Эмили! – услышали мы, когда они уходили, и, хотя с этим я не совсем согласна, пришлось признать, что сейчас она сделала что-то действительно полезное.
– Можно мне твой айфон? – Мия уже вытаскивала его из кармана Грейсона. – Мне нужно погуглить, что такое «содержанка». И кто такая Уоллис Симпсон. А потом я должна прочитать всё об убийстве в состоянии аффекта.
Она побледнела от злости, даже её обмороженные щёки побледнели. Я бы себя тоже так чувствовала, если б не была приятно одурманена пуншем.
– Мне тридцать пять лет, и я не позволю своей матери указывать мне, как жить! – вырвалось у Чарльза.
Может быть, чуть-чуть поздновато.
– Лотти не глупая, и деньги ей не нужны, – выдала ему Мия, листая дисплей.
– Я сам знаю, – ответил Чарльз.
– Она умная и красивая. Зачем ей нужен зубной врач, когда она себе любого может найти?
– Да знаю я, – повторил Чарльз.
– Мия, может, хочешь тёпленького пунша? – спросил Грейсон. – Я думаю, он бы тебе сейчас помог.
– Ты с ума сошёл? Ей тринадцать лет. – Я забрала у него черпак. – Хочешь, чтоб она на столе начала танцевать? Хватит и того, что одна из нас напилась. У меня перед глазами уже всё плывёт, я за себя не отвечаю.
– Правда? – Грейсон ухмыльнулся. – Это очень интересно!
– Вообще-то я не пью алкоголь, – сказала я в свою защиту. – Но твоя бабушка очень… И если мне ещё придётся петь гимн… Ой, кажется, я уже заговариваюсь.
– Лив, здесь вообще нет алкоголя – это всего лишь тёплый пунш с приправами! – засмеялся Грейсон.
– Что?! Я вообще не пьяная? Даже не навеселе? Зачем тогда весь этот театр вокруг него? «Известный пунш»! Ну ладно, хотя бы понятно, почему алкоголь совсем не чувствовался.
– А про национальный гимн – это просто шутка, – с удовольствием продолжал Грейсон. – Никому бы даже в голову не пришло петь, поверь мне. Ни трезвым, ни пьяным. Ты видишь здесь где-нибудь портрет королевы?
Я уставилась на Грейсона.
– Ты это придумал? Чтобы поиздеваться над нами? Просто так? – Против своей воли я должна была признать, что ему это удалось. – Да, не ожидала от тебя такой фантазии и коварства! – произнесла я с ухмылкой.
– Ну ты меня недооцениваешь. – Грейсон отобрал у меня черпак. – Ну, хочешь ещё глоточек, зная, что не опьянеешь и что петь гимн не придётся?
– Нет, сейчас это уже невесело. – Я задумчиво рассматривала Грейсона. Сейчас легко было представить, как он выглядел в детстве – беспечный, радостный и абсолютно довольный собой. – Ты серьёзно подарил Эмили знак бесконечности?
Улыбка Грейсона улетучилась.
– Я имею в виду, знаешь ли ты, сколько это – бесконечность? – спросила я. – Дольше, чем жизнь.
Он промолчал.
– Плохие новости! – Мия вернула айфон Грейсону. – Если человек хочет совершить убийство в состоянии аффекта, нужно действовать быстро.
– Кому ты это говоришь? – пробурчал Чарльз.
– В этот раз Рыся не останется без наказания, – сказала Мия. – Сегодня мы должны защитить честь мамы и Лотти. И нашу тоже. Мы больше не можем это терпеть!
Грейсон удивлённо поднял брови:
– Кто такой Рыся?
Глава девятая
Впоследствии мы никак не могли установить, чья же это была идея. Мия утверждала, что её.
Ясно одно: уже возвращаясь с чайной вечеринки, мы всячески размышляли над тем, как бы преподать урок Рысе. Мы обязаны были проучить её.
С нас было достаточно. Терпение наше лопнуло уже после обеда, и нам хотелось поразить её в самое уязвимое место. И тут нам (или только Мие, если верить ей) вспомнилось самшитовое дерево в саду перед домом, постриженное в виде птицы, – Господин Исполин. Никто не имел права прикасаться к нему, кроме миссис Спенсер. Было очевидно, что это дерево она любила больше всего на свете.
Да, Господин Исполин был её гордостью. И вот с его-то помощью мы и собирались её ударить из педагогических соображений. Мы решили обрезать его. Часы Господина Исполина в образе павлина были сочтены.
Остаток вечера мы провели, разрабатывая план, добывая необходимый реквизит и ожидая, когда же остальные обитатели дома наконец-то заснут. Незадолго до полуночи мы выскользнули из дома. Мне очень хотелось поехать туда на велосипеде, но ворота гаража так громко скрипели, что мы наверняка бы всех перебудили. Пешком мы добрались до Рысиного дома за десять минут. Это время мы провели в споре: в какого именно зверя лучше превратить Господина Исполина? Даже когда мы уже были на месте, единогласное решение всё ещё не родилось. Мия была за пингвина, а я – за скунса, ведь тогда нам не пришлось бы полностью купировать павлиний хвост, он мог бы нам пригодиться для частей нового тела.
Печально, но факт – мы сильно переоценили наши возможности по обрезанию самшитовых деревьев.
Нас ожидали нелёгкие условия – темнота и холод, и хотя бы поэтому нам нужно было торопиться. Также мы не смогли раздобыть приличные режущие инструменты, поэтому придать Господину Исполину новую форму было довольно сложно.
К тому же мы по-разному представляли себе результат наших стараний.
– Пингвин!
– Нет! Скунс!
Мия работала впереди, используя пилу Эрнеста, а я сзади подравнивала ветки большими кухонными ножницами.
Одно хорошо – нам хотя бы никто не мешал. По пути сюда нам не встретилось ни одной живой души (тоже мне мегаполис!), и на Элмс-уолк, казалось, все тоже мирно спали, хотя сегодня было полнолуние. «Чик-чик» моих ножниц и «вжик-вжик» Мииной пилы были единственными звуками, нарушавшими ночную тишину. А также наши тихие проклятия.
– Эти ножницы годятся только для тонких веток. Если я буду продолжать в таком темпе, хвост скунса будет готов к следующему Рождеству! – ругалась я.
– А пила, наоборот, пилит совсем не то, что нужно! Сейчас нам действительно не повредило бы хорошее освещение. Ой! – Мия затаила дыхание. – Клюв отпал.
– Не страшно, у скунса клюва всё равно нет… Давай, может, поменяемся местами? Здесь нужен глобальный подход.
Вообще-то в этот момент я была уже уверена в том, что у нас не получится превратить Господина Исполина в какое-нибудь новое существо – ни в пингвина, ни в скунса.
Когда мы наконец сделали шаг назад, чтобы в свете луны оценить результаты своего труда, пришлось признать, что нечто оставшееся от Господина Исполина мало походило ни на скунса, ни на пингвина, да и вообще ни на какую-либо известную науке форму жизни. Формы в нём, строго говоря, не было. Он превратился в груду листьев и веток.
Мия пришла в себя первой.
– Что ж, если бы мы возвели этой Рысе чудо-пингвина, она бы ещё осталась нам благодарна.
– Точно. Но суть не в этом, – подтвердила я. – Можем, конечно, попытаться изобразить из оставшегося материала, например, лягушку…
– Машина едет. – Мия вжала меня в клумбу, и мы затаились, пока автомобиль не пронёсся мимо и мы не убедились, что он отъехал уже достаточно далеко. Затем Мия сказала: – Забудь про лягушку, она у нас всё равно не получится. Давай-ка уносить отсюда ноги, и поскорее.
Она была права: садовники из нас оказались никудышные, но нашу миссию мы всё-таки выполнили.
Так что мы постарались исчезнуть с места преступления как можно скорее, пока нас кто-нибудь не увидел.
Но опасения были абсолютно напрасны. Улицы на обратном пути были такими же пустыми, будто вымершими. Только кошка перебежала нам дорогу, и даже она не могла свидетельствовать против нас. С победоносным видом мы проскользнули в дом, очистили пилу от предательских самшитовых листьев и положили её обратно в ящик с инструментами Эрнеста. Мия отнесла ножницы на кухню и повесила их на место.
Заметила нас только Кнопка, но она была такой милой собакой, что даже не залаяла, а последовала за нами наверх по лестнице, виляя хвостом.
– Это было круто! – прошептала Мия перед дверью своей комнаты, и я не могла с ней не согласиться.
Я чувствовала себя немножко как Зорро, защитник обиженных и угнетённых, и с этим возвышенным чувством я и заснула.
Почему-то вместо радужных грёз мне приснился какой-то мужчина в широкополой шляпе, который гонялся за мной по пустынным улицам Хампстеда. С моими ногами тоже что-то было не так, я едва могла оторвать их от земли – настолько они отяжелели. Мужчина с ножом подходил всё ближе. Я хотела закричать, позвать на помощь, но из горла не вырвалось ни звука. Поэтому я ввалилась в первый попавшийся дом с надеждой, что меня там защитят. Когда я увидела мятно-зелёную дверь, от сердца у меня отлегло: я поняла, что сплю.
Конечно же. За дверью меня, наверное, уже ждёт Генри.
Я обрадованно обернулась к своему преследователю.
– Я высеку у тебя на лбу букву Z! – крикнул он.
Это был Чарльз, и на нём была уже не широкополая шляпа, а охотничья меховая шапка. Я недоумённо уставилась на него. Что, интересно, пыталось мне сообщить таким образом моё подсознание?
– Когда я вернусь, надеюсь, тебя тут уже не будет, – сказала я и осторожно открыла дверь.
– Наконец-то! – Генри просунул голову в щель. – Можно войти?
– Ясное дело, – ответила я и попыталась взмахом руки заставить Чарльза исчезнуть. – Мне всего лишь нужно немного… прибраться.
– Не беспокойся. – Тихонько рассмеявшись, Генри прикрыл за собой дверь. – Ты почему так поздно? Я уже думал, ты сегодня вообще не придёшь.
– Нам с Мией нужно было закончить ещё одно дело. Косметические штрихи в саду миссис Спенсер-старшей. Сегодня она снова сказала жуткие вещи о Лотти и маме. Поэтому мы спилили её противного павлина.