– Нет. Хочешь супа? – Я передала ему тарелку Эмили.
Генри усмехнулся, взял у меня суп и поставил его на ближайший стол. Затем он положил руки мне на талию и привлёк к себе.
– Что-то ты припозднилась, сырная девочка! А мне ведь надо обязательно рассказать тебе, что я обнаружил.
Я не дала сбить себя с толку.
– Почему ты не рассказал мне о своём брате? Почему ты мне солгал? – Я говорила сбивчиво и тихо и, честно говоря, в душе надеялась, что мои слова потонут в шуме столовой и он их не расслышит. Но они стёрли улыбку с его лица.
– Ты прочитала блог Леди Тайны. – Он отпустил меня и вздохнул. – Когда-нибудь я всё-таки узнаю, кто она такая. Обещаю тебе: я сверну ей шею собственными руками. Ты что, совсем не голодна?
Я отрицательно покачала головой. За наш столик рядом с Артуром, Эриком и Габриэлем как раз подсела Персефона. Её красные щёки пылали так, что их было заметно издалека. Ещё час назад мне жутко хотелось есть хотя бы потому, что от завтрака мне пришлось отказаться. Но в горле у меня вдруг встал ком.
– Может, пойдём в какое-нибудь другое место? Чтобы никто не смог нас подслушать?
Генри снова вздохнул:
– Пойми, эта история с Мило… Зачем, собственно, мне было тебя этим обременять?
– Действительно, зачем обременять меня чем-то, что тебя беспокоит? – отозвалась я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно насмешливее. – Я всего лишь твоя девушка. Зачем же рассказывать мне, что приключилось у тебя дома и что тебя по-настоящему тревожит? Зачем знакомить меня со своей семьёй?
– Я ведь делюсь с тобой тем, что меня по-настоящему тревожит, – возразил Генри. – Никому бы я не открылся так, как тебе.
Я возмущённо рассмеялась:
– Это что, шутка?!
Генри совсем сник, казалось, я его по-настоящему задела, но мне было уже всё равно.
– Даже Леди Тайна знает о тебе больше, чем я.
– Да понятия не имею, откуда она снова это взяла. – Генри провёл рукой по жутко торчащим волосам. – Кстати, он украл вовсе не дорогие духи. Это была чёртова ароматизированная свечка. С запахом жасмина и ванили. Какой бред! Тебе совсем не интересно, что мне удалось выяснить? О нашем Монстре Ада?
– Нет, – сказала я.
Меня уже не волновало, что мы стояли в самом центре столовой. Если кто-то и мог нас расслышать, так только ученики, сидевшие за ближайшим к нам столом. А они как раз бурно обсуждали последнюю игру «Арсенала».
– Я желаю знать, почему мне до сих пор не довелось побывать у тебя дома. Почему я не знакома с твоими родителями и почему я никогда не видела твоих брата и сестру, не считая Эми во сне. У тебя какие-то комплексы насчёт меня?
– Лив, нет! Конечно нет! – Генри растерянно вытаращился на меня.
– Или ты считаешь, что всё это меня не касается?
Он наморщил лоб:
– Понимаешь, не у всех такие простые семьи, как у тебя.
– Простые? – Я, наверное, не расслышала. – Мои родители в разводе, моя мать проживает вместе с человеком, дочь которого нас ненавидит…
– Вы словно солнечный свет, – перебил меня Генри. – У вас тепло, чисто и душевно, все друг друга любят – Флоранс не в счёт, – всегда на столе домашнее печенье, и даже вашу собаку можно снимать для рекламного плаката. Мы же, напротив, семейка Проливной Дождь. Или Сильнейший Град. Мило крадёт ароматические свечи, моя четырёхлетняя сестра называет папой каждого мужчину, который встречается на пути, моя мама принимается что-нибудь печь, только если выпьет слишком много антидепрессантов, а наша кошка сошла с ума. В последнее время, кстати, она стала гадить где попало, поэтому наша уборщица поспешно уволилась. Ты по-прежнему не понимаешь, почему я не горю желанием приводить тебя к себе домой? Чтобы ты увидела всё это собственными глазами?
Он сказал это с такой эмоциональностью, хоть и тихо, что у меня на пару секунд остановилось сердце.
– Я всё равно хочу с ними познакомиться, – сказала я и посмотрела ему прямо в глаза.
О боже, как сильно я его любила! И мне было так жаль, что его мама вынуждена была принимать антидепрессанты. А кошка…
Несколько секунд мы молча стояли друг против друга.
– Ах, Ливви… – Генри убрал прядь с моего лба. Очень медленно.
Впервые с тех пор, как мы познакомились, он выглядел ранимым, и впервые мне хотелось, чтобы сильной и широкоплечей в нашей паре была я. Тогда я смогла бы притянуть его к себе, обнять и утешить.
Ещё немного – и я бы расплакалась, но мне всё-таки удалось из последних сил сдержать слёзы.
На самом деле никакого повода рыдать ведь не было, я просто ужасно устала. И проголодалась.
– Может, кошке просто недостаёт внимания? – поспешно забормотала я, чтобы Генри не заметил, в каком я состоянии. – У тётушки Гертруды тоже когда-то приключилась такая беда. С Тапси. Или со Ступси. Она обратилась за консультацией к психологу, работающему с животными, и теперь Табби снова в полном порядке. Или это был Иззи…
Генри улыбнулся своей особенной улыбкой, которая предназначалась лишь мне одной и которую я любила больше всего на свете.
– Ладно. Тогда встречаемся сегодня вечером у меня дома?
Вот так просто? Он сам это предложил? Я чувствовала одновременно сомнение, облегчение и недоверие, и эта смесь совершенно сбила меня с толку. Поэтому я просто продолжала болтать.
– Да, отлично, – сказала я, не переводя дыхание. – Но нет, то есть я хотела сказать, я бы с радостью, но сегодня вечером у меня тренировка, кунг-фу. А потом мы с Лотти и Мией хотели сходить в кино, мы давно уже это запланировали. Если хочешь, можешь к нам присоединиться. Хотя фильм наверняка окажется какой-нибудь мелодрамой про вампиров, потому что его выбирала Лотти. Тем лучше для меня, тогда я, по крайней мере, смогу хоть немного выспаться. Видишь эти круги под глазами? Ещё парочка бессонных ночей – и я превращусь в настоящую панду. Мама уже начала удивляться, куда постоянно девается её тональный…
О боже! Я сейчас как две капли воды похожа на Персефону. Я собрала последние силы и остановила собственный поток болтовни искусственным приступом кашля.
Генри терпеливо ждал, пока я успокоюсь.
– Тогда завтра вечером?
Значит, он действительно не шутил. Я подавила глубокий вздох и кивнула:
– Да, завтра мне подходит.
Облегчение во мне возрастало, недоверие и растерянность куда-то испарились. Всё было замечательно. Между нами всё было замечательно. Почему я не заговорила с ним об этом раньше? Всё прошло так легко.
Я взяла Генри за руку и потянула его за посудный шкаф, чтобы его поцеловать. Это необязательно было видеть всей столовой.
Вообще-то парочки, которые обнимались посреди школы, очень действовали мне на нервы, но сейчас я просто обязана была это сделать. Генри, казалось, тоже так считал, он прижал меня покрепче к себе. И лишь когда фанаты «Арсенала» начали выть и аплодировать и Генри осторожно отодвинулся, я заметила, что работники кухни унесли наши подносы. Какая жалость!
– Не обращай внимания, – сказал Генри и пригладил мне волосы. В отличие от меня он конечно же не покраснел.
– И что же ты разузнал о Монстре Ада? – прошептала я.
Генри заговорщицки улыбнулся:
– Помнишь, я начал было подозревать, что за его бредовой болтовнёй кроется какая-то система?
– Магистрат-ведун… О да.
– Магистрант, – поправил Генри. – Мне понадобилось какое-то время, чтобы разобраться, но затем я догадался – это ведь анаграмма!
– Как Анна, мадам, довод и тому подобное?
– Да, но это ты называешь палиндромы – слова, которые читаются одинаково с обоих концов. В анаграмме можно менять буквы местами как угодно. Монстр Ада Йуст Снег Рёв. – Он поглядел мне в глаза. – Он назвал нам своё настоящее имя! – Волнение Генри было заразительно.
– И что, мы с ним знакомы в реальной жизни?
– Пока нет, – сказал Генри. – Но Гугл его знает. Его имя…
– Нет! Не говори! Мне хочется разгадать самой – я обожаю такие загадки. – Я поспешно потянула его к нашему столу. – У кого-нибудь найдётся ручка и листок? Салфетка тоже подойдёт.
– Большая перемена кончилась ровно минуту назад, – сказала Персефона.
Вот незадача.
Глава шестнадцатая
– Если вы не съедите всё до последней крошки, в семействе Солнечный Свет завтра отключат солнечный свет. – Мама поглядела на нас с Мией сверху вниз, уперев руки в боки.
Она внушала мне страх. И не только из-за того, что её лицо и руки были в муке и она немного смахивала на зомби, но ещё и потому, что глаза её сверкали так злобно и решительно.
Вокруг нас, всюду, насколько хватало глаз, – на столе, на полках, на подоконнике, – возвышались горы кексов, и все они были подгоревшими, покрытыми плесенью и просто несъедобными. Я всё же взяла один из них, но тут корочка разломилась, и изнутри выполз червяк.
– Я не могу это есть, мама! – жалобно сказала я.
– Можешь и будешь. Не зря же я сегодня выпила столько антидепрессантов! – Зомби-мама схватила Мию, попробовала силой открыть ей рот и затолкать в него кекс.
Мия закричала. Я вырвала её из маминых рук, мы споткнулись, свалились за гору кексов и в панике огляделись в поисках убежища. Вон впереди – зелёная дверь…
О, слава богу, это всего лишь сон!
Теперь мне не нужно было больше бояться зомби-мамы.
Лишь подмигнув, я заставила её и мерзкие кексы исчезнуть. Затем я удалила и воображаемую кричащую Мию. Мне надо было поторапливаться, чтобы защитить дверь снов настоящей Мии. Для этого я специально взяла у неё браслетик и, перед тем как уснуть, нацепила его себе на руку. Слова Грейсона, которые он произнёс вчера ночью, не давали мне покоя. Что, если по ночам кто-то действительно пробирался в её сны? Этим кем-то могла быть, например, Анабель.
Коридор был пуст, всё вокруг выглядело спокойно и вполне дружелюбно. Взглянув на чёрную дверь Генри, которая находилась как раз напротив моей, я не смогла сдержать улыбки. Как же замечательно, что мы разобрались со всеми недомолвками!