С громким всплеском я спикировала в бурлящую воду прямо между Генри и Би. Би издала короткий крик и захлебнулась, а Генри растерянно уставился на меня.
Я совершенно не контролировала своё превращение обратно в человека и вовсе не удивилась, когда обнаружила, что тоже стою голышом, только вот моя кожа отливает металлическим сине-зелёным оттенком, а на спине до сих пор болтаются четыре нежных стрекозиных крылышка. Они полностью промокли и казались абсолютно бесполезными.
Но это сейчас было не важно.
Би первой оправилась от потрясения. Она откашлялась и выплюнула воду.
– О нет, только не это! – раздражённо сказала она. – Ведь всё так прекрасно начиналось. Просто замечательно! При чём тут какая-то странная фея или эльф из «Аватара»? Что всё это значит?
Вот именно: что всё это значит? Я тоже не понимала. Я больше ничегошеньки не понимала.
Чувство вины, читавшееся во взгляде Генри, только усугубило ситуацию и так меня разозлило, что я даже не стеснялась своей наготы.
– Да уж, я без понятия! – фыркнула я и, откорректировав цвет своей кожи, заставила крылья исчезнуть. – Давайте лучше спросим об этом Генри!
Но Генри молчал. Кажется, при виде меня у него пропал дар речи.
Я подплыла к краю джакузи, выбралась наружу и направилась куда-то в толпу голых людей, оставляя за собой мокрый след. Мои ноги до сих пор были зелёными, и мне казалось, что все вокруг смотрят только на них. Что ж, пусть глазеют, они видят эти ноги в первый и последний раз!
Ну почему я не могу просто проснуться? Где эта дверь, ведущая в коридор? Мне хотелось домой. Просто попасть домой.
В мгновение ока я почувствовала, будто внутри меня кто-то открыл кран, и слёзы хлынули рекой. Они бежали по щекам, и я была не в состоянии их остановить. Чёрт! Только этого ещё не хватало. Эта проклятая дверь должна быть где-то здесь. Слёзы застилали глаза, поэтому я на ощупь продвигалась вдоль стены.
– Лив! – Генри обеими руками схватил меня за локти и прижал к себе.
Не отдавая отчёта в том, что делаю, я отбросила его резким движением, которому так долго учил меня в Беркли мистер Ву. Удар был так хорошо отработан, что я выдавала его, совершенно не задумываясь. Генри снова подхватил меня, поэтому я ударила его кулаком в грудь. Приём «гуа тонг чой». Но вместо того чтобы скорчиться от боли, Генри протянул ко мне руки и попробовал стереть слёзы с моего лица.
– Ливви, прошу тебя! Не убегай!
На нём снова были джинсы и футболка и ни единого мокрого пятнышка. Это разозлило меня ещё сильнее. Очевидно, Генри сохранял хладнокровие и не забыл позаботиться о своём внешнем виде. В то время как я, голая, мокрая и зарёванная, шлёпаю зелёными ногами неизвестно куда.
В довершение он наколдовал из пустоты купальный халат и подал его мне. Да, в его взгляде отчётливо читалось сострадание.
– Тебе не стоило этого делать, Лив, – мягко сказал он. – Вот набрось на себя.
В этот момент мои слёзы высохли, и я застыла от ярости. Мне понадобилась лишь доля секунды, чтобы предстать перед Генри безупречно одетой и причёсанной. Я не забыла даже об очках.
Наконец-то я могла отчётливо видеть: вот же она! Прямо передо мной возвышалась обтянутая тканью дверь.
– Как бы там ни было… – ответила я бесчувственным тоном. Мой голос стал холодным, словно сосулька. Я вздёрнула подбородок и посмотрела прямо в серые глаза Генри. – Сожалею, что помешала твоему свиданию. Откуда мне было знать, что тебя тянет к женщинам постарше. Она восхитительна – за исключением разве что музыкального вкуса.
Из колонок по-прежнему раздавался визг Селин Дион, она всё ещё утверждала, что любовь навсегда останется в её сердце. И что сердце продолжает биться и жизнь идёт дальше. Повезло же ей!
– Вот только сидеть одновременно на двух стульях у тебя не получится. – Я повернулась на пятках и распахнула дверь: искусство ошеломляющего ухода со сцены я подсмотрела у Флоранс.
Какое идиотское положение! Оказалось, это не та дверь. Это был просто шкаф, набитый полотенцами.
Ёлки-палки!
Даже уйти как следует у меня не получалось.
Генри снова окликнул меня, но, не успела я к нему повернуться, как почувствовала, будто на мою грудь что-то с силой давит. И тут я умудрилась уйти ещё более эффектно, чем предполагала, – гигантская рыжая лапа продырявила купол и вышвырнула меня из сновидения Би.
Глава восемнадцатая
На самом деле это была вовсе не гигантская лапа, а всего лишь лапка Спота, которая по сравнению с телом казалась очень даже небольшой. Лапкой он нетерпеливо бил меня по щеке.
Кот, громко урча, устроился у меня на груди, и я была несказанно благодарна ему за то, что он выдернул меня из этого сна, поэтому мне даже в голову не пришло его отругать. Напротив, я решила не сгонять его с груди и чесала его за ушком, пока мой пульс немного не успокоился. Никогда ещё я так сильно не скучала по тем временам, когда кошмарный сон после пробуждения оставался всего лишь кошмарным сном.
В горле у меня застрял комок из слёз, которые я выплакала во сне. Но было понятно одно: если сейчас я сдамся, то слёзы будет уже не остановить, они снова потекут потоком, словно река, прорвавшая плотину. Поэтому я попробовала переключиться на успокаивающее урчание кота и просто ни о чём не думать.
Вот только Спот пришёл ко мне вовсе не для того, чтобы я чесала его за ушком. В качестве напоминания он отвесил мне ещё одну оплеуху – это был уже явный намёк.
– Как ты вообще сюда прошёл, котик? – Я осторожно подняла его и поставила на пол, включила ночник и встала с кровати.
Кто-то открыл дверь моей комнаты, пока я спала. Я абсолютно ясно помнила, как закрывала её, прежде чем лечь в постель.
– Или, может, ты теперь научился нажимать на дверные ручки?
Спот, урча, вился у моих ног.
Я взглянула на часы. Половина четвёртого. Кот, наверное, хотел, чтобы его выпустили на улицу на его обычный сеанс ночной мышиной охоты.
Вообще-то это была обязанность Грейсона (он же должен был выбрасывать мёртвых полевых мышек, которых притаскивал нам Спот), но сегодня, кажется, кот выбрал на эту почётную роль открывателя двери именно меня.
– Ну что ж, тогда пойдём, – сказала я.
И Спот прошмыгнул передо мной в коридор. На лестнице он остановился, дожидаясь, пока я вернусь из комнаты Мии, я решила проверить, спит ли она, всё ли в порядке (так и оказалось). Спустившись, я открыла ему дверь в сад, и, как всегда, кот, вдруг почувствовав, что ему больше некуда торопиться, уселся на пороге и принялся тщательно вылизывать себя, а я тем временем переминалась с ноги на ногу от холода, постепенно превращаясь в ледышку.
И всё же мне было жаль отпускать Спота, когда он наконец-то гордо прошествовал мимо меня в сад. Его присутствие немного меня успокаивало. Или хотя бы отвлекало. Я понимала, что стоит мне сейчас вернуться в кровать, и перед глазами вновь поплывут кадры из предыдущего сна: как Генри сбрасывает свой купальный халат и ныряет в джакузи, как он улыбается Би и проникновенным голосом говорит: «Такую женщину, как ты, никто не должен обижать».
Такую женщину, как ты…
Вместо того чтобы вернуться в кровать, я пошла в ванную и уставилась в зеркало.
Такую женщину, как ты…
Без очков или контактных линз я видела не очень-то отчётливо, но даже так я отлично понимала, что в сравнении с Би у меня нет никаких шансов. Я была антиподом красоты, взрослости и сексуальности. Я выглядела просто жалко.
Как по заказу, в моей голове снова всплыли все колкости, которые Леди Тайна писала о Генри, а также комментарии моих любезных одноклассников. Возможно, они действительно были правы и мы с Генри до сих пор не переспали лишь из-за того, что я была слишком наивной и слишком незрелой.
Такую, как я, не желают, не представляют в эротических мечтах. И тут, без дополнительного предупреждения, по щекам снова покатились слёзы. Спот был далеко и не мог меня отвлечь.
Я не в состоянии была остановить этот поток, как ни старалась. Сжавшись, словно от ужаснейшей боли в желудке, я оперлась об умывальник и зарыдала. Так сильно я плакала впервые в жизни… Я не знала, да и не хотела знать, как много времени прошло в рыданиях, но тут в дверь постучали.
Мне больше ничего не хотелось. Неужели нет возможности стереть из памяти несколько последних часов жизни? Нужно просто найти хорошего гипнотизёра, и он мне поможет. Электрический шок, наверное, тоже отличное средство. Хотя, возможно, подойдёт и кафель в ванной, если удариться об него головой изо всей силы.
В дверь снова постучали.
– Лив? Ты тут? – Это был Грейсон, по его голосу было понятно, что он раздражён.
Неужели в этом доме даже ночью меня не могут оставить в покое? Я хотела побыть наедине с собой. И с кафелем.
– Спустись… ик!.. в гостевой туалет, Грейсон, – таким же раздражённым тоном, икнув, ответила я.
Глупые всхлипывания прошли, но их место заняла икота. Грейсон за дверью пробормотал что-то неразборчивое.
Даже без контактных линз я видела в зеркале, что моё лицо покрылось пятнами, а глаза опухли.
Сначала я попробовала промыть их холодной водой, но это не дало никакого эффекта, тогда я взяла салфетку, намочила её апельсиновым тоником, принадлежавшим Флоранс, и обтёрла лицо.
От пятен это нисколечко не спасло, но, по крайней мере, у этой штуки оказался приятный запах. Неплохо было бы сейчас намазаться успокаивающим кремом для кожи. Может, на нижней полочке среди драгоценных флакончиков Флоранс найдётся что-нибудь подходящее? Притрагиваться к ним было запрещено под страхом смерти. До сегодняшнего дня я никогда не нарушала этого правила, но сейчас почувствовала, что непременно должна отвинтить золотую крышечку. «Крем с экстрактом календулы». Внизу было что-то приписано мелкими неразборчивыми буквами, но слово «календула» звучало довольно успокаивающе, наверняка календула – природный враг красных пятен. Я, не скупясь, намазала лицо этим средством.