Едва дыша, я напряжённо вслушивалась в каждое слово. Понятное дело, я не решалась прервать Генри и объявить, что я пока не вижу связи между событиями прошлой ночи и его рассказом.
– Мой дедушка умер четыре года назад. Он прекрасно понимал, что случится, если все деньги он завещает отцу. – Кивком Генри указал на могильную плиту у себя за спиной, и я содрогнулась.
Мне стало как-то жутко, после того как я прочитала имя, высеченное на камне: «Генри Гарпер – любимый муж и отец». И лишь увидев год рождения, я поняла, что Генри назвали в честь дедушки.
– Поэтому он назначил его всего лишь управляющим средствами. Это должно было обезопасить наше будущее. Ведь он знал также, что моя мама… что она не в состоянии… позаботиться. – Паузы между словами становились всё длиннее, и вот Генри погрузился в задумчивое молчание.
– Я знаю, – прошептала я.
Вот в этом была моя роковая ошибка. Генри перестал меня гладить и наморщил лоб:
– Что ты знаешь?
– Что у твоей мамы есть некоторые сложности, – сказала я.
– Да это ты очень мягко выразилась. – Он сделал шаг назад. – Прочитала об этом в блоге Леди Тайны?
– Нет, представь себе, иногда я обхожусь и без него. Это стало понятно из наших с тобой разговоров, да и, кроме того, Грейсон мне немного… – О нет! Кажется, я только что заложила его лучшего друга. – Намекнул, – неуверенно закончила я.
– Ах вот как? – Генри скрестил руки на груди и прислонился к могильной плите некого Альфонса Г. Оппенгеймера.
– Он лишь хотел помочь. Пробудить во мне сострадание… – поспешно пробормотала я.
– И как? Пробудил? Сострадаешь?
Кроме насмешки в голосе Генри сквозило нечто иное, определить, что именно, я не могла. Обида? Ярость?
– Да, – сказала я, прекрасно понимая, что именно этого он сейчас слышать не хотел.
И действительно, Генри издал безрадостный смешок, перепрыгнул через могилу Альфонса Г. Оппенгеймера и приземлился на следующую широкую плиту из белого мрамора.
– Как же я благодарен Грейсону! Сочувствие – прекрасная основа для крепких отношений.
На какой-то момент я замешкалась, но затем последовала за ним. На могилы я старалась не наступать, хотя в общем-то во сне это было необязательно и меня совершенно не волновало, затопчу ли я случайно воображаемые фиалки на могиле Альфонса Г. Оппенгеймера.
Когда я приблизилась к Генри, он даже не взглянул на меня. Что ж, он разозлился, потому что я ему посочувствовала. Честно говоря, вряд ли на свете нашёлся бы хоть один человек, который в подобной ситуации испытывал бы другие эмоции. Как Генри вообще мог меня в этом обвинять?
– Никогда раньше ты не делился со мной ничем личным, – медленно сказала я. – Ты заметил? Это впервые.
Ответа не последовало. Ясно, моего сострадания ему не нужно. Я глубоко вздохнула. Ладно, окажу ему эту услугу. Я изменила тон:
– Не хочу показаться неблагодарной, но я всё же не совсем понимаю, где связь между твоей историей и дамой в джакузи. Не мог бы ты чуть поподробнее остановиться на этом моменте.
Губы Генри растянулись в саркастической усмешке.
– Ну я же говорил, ты этого не поймёшь. – Он снова скрестил руки на груди, и теперь я приняла такую же позу.
– Я всё ломала голову, прикидывала и так и сяк, но вот никак не пойму, как семейные обстоятельства принуждают тебя… э-э-э… флиртовать с голой женщиной. И естественно, я задаю себе вопрос: что бы ты ещё сделал, если бы я не плюхнулась в джакузи между вами.
Генри чуть прищурил глаза.
– Всё, что было необходимо, – тихо, но уверенно сказал он. – Мне жаль, если тебя это обижает. Но я чётко различаю, где сон, а где реальность. А вот ты, кажется, нет.
Я, оторопев, уставилась на него:
– Что-что? Генри, серьёзно, что бы ты сделал, если бы во сне я стала крутить с кем-то роман?
Генри пожал плечами. Если раньше выражение его лица отображало всю гамму эмоций, то сейчас взгляд его стал совершенно непроницаемым. Будто маска.
– Что ж, во-первых, я бы об этом и не узнал, потому что не стал бы шпионить за тобой, словно ревнивый дракон, а во-вторых, мне кажется вполне нормальным сохранять хоть парочку тайн в любых отношениях. Иначе эти отношения становятся такими… скучными.
Я прикусила губу:
– Понимаю.
Прежде всего, я понимала, что он делает это нарочно. Вот только я совершенно не знала – зачем. Всего несколько минут назад мне казалось, что мы движемся к примирению. А сейчас он будто хотел любым способом от меня избавиться. Это было ни капли на него не похоже. Что-то здесь явно не так.
– Тогда наши представления о том, какими должны быть отношения, полностью противоположны, – тихо сказала я.
Он кивнул:
– Да, боюсь, ты права.
Какое-то время мы молча глядели друг другу в глаза, а затем он тихо сказал:
– Ты мне действительно очень нравишься, Лив, но в моей жизни есть вещи, которые тебя не касаются.
– Одна из них – это, например, Би в джакузи?
– Например, да.
Я вдруг почувствовала полное спокойствие. Сочувствие, страх, гнев – ничего не осталось. Как будто внутри меня кто-то разом задул все свечи.
– Хорошо, что мы об этом поговорили, – сказала я и чуть не процитировала одну из мудростей мистера Ву: «Когда нет единства в основных вопросах, строить планы бессмысленно».
На этот раз изречение моего учителя подходило просто прекрасно. Но я его всё равно не произнесла.
– Что ж, тогда между нами всё кончено? – спросил Генри.
Я кивнула:
– Да, тогда между нами всё кончено. Если это то, чего ты хочешь.
Даже теперь лицо Генри не дрогнуло. Он едва глядел в мою сторону. Я отвернулась и поискала дверь в коридор. Она находилась впереди, возле цветущей вишни. Как мило со стороны Генри, что он решил порвать со мной на таком прелестном весеннем фоне. Или, скорее, решил вынудить меня с ним порвать. Не хватало лишь подходящего музыкального сопровождения. Пока я шла к двери, мне казалось, что колени вот-вот подкосятся и я с безутешным плачем рухну на землю. Но ничего подобного не произошло. Слёзы исчезли. Всё внутри превратилось в большую чёрную дыру.
Переступая через порог, я не могла устоять перед искушением, и оглянулась. Генри так и не сдвинулся с места. Он сидел на мраморной плите так неподвижно, будто и сам был высечен из мрамора.
Глава двадцать первая
Мия оказалась провидицей. Ни один человек, и даже она сама, не заметил, что меня подменили, и теперь вместо Лив действовал самый настоящий клон. Но моя сестра была единственной, кто время от времени бросал на меня внимательный взгляд, как будто ощущая, что со мной что-то не так. Попыток удушить меня подушкой она пока что больше не предпринимала.
Неделя выдалась очень странная. Прежде всего потому, что я вообще слабо понимала, как мне удалось её пережить. И при этом никто не заметил, что рядом с ними была вовсе не настоящая Лив, а ужасный клон-заменитель, который вставал с кровати каждое утро, будто ничего не случилось, пил грейпфрутовый сок, который выжимала для меня Лотти, ехал в автобусе в «Академию Джабс», обедал с Персефоной, а вечером делал домашние задания. Настоящую Лив я тем временем закрыла в тёмном углу вместе с её разбитым сердцем. Вот там пусть и чувствует себя хоть самой несчастной девочкой на свете, пусть размышляет о потерянной любви и выплакивает все слёзы. Мне-то что!
Заменитель Лив на этой неделе мне несказанно помог, он даже написал за меня контрольную по французскому и заработал четыре с плюсом.
Преимущество клона заключалось в том, что он абсолютно ничего не чувствовал.
Например, презрительный взгляд Флоранс его ни капельки не расстраивал. Вот когда позвонила Рыся и клон случайно поднял трубку, Рыся отключилась, а клон лишь улыбнулся и пожал плечами. Даже сверлящий взгляд детектива Мии клон выдерживал совершенно спокойно.
Каждый день заменитель Лив с нетерпением ожидал, что Леди Тайна объявит в своём блоге о том, что мы с Генри больше не пара, но этого не произошло. Может, всё дело в том, что на этой неделе ученики выпускного класса (и, возможно, Леди Тайна?) писали одну контрольную за другой и проводили большую перемену не в столовой, где наверняка все заметили бы, что мы с Генри не вместе, а в библиотеке. Или дело было в том, что мой клон не считал нужным ни с кем делиться своими новостями. И поэтому никто не мог передать это Леди Тайне.
Вообще-то никто ни о чём не спросил, даже Грейсон, который присутствовал при нашей ссоре. Но ведь я больше не ревела и не бродила по дому, как пятнистый заплаканный зомби (за эту часть программы была ответственна настоящая Лив, запертая в тёмном углу). Поэтому Грейсон, наверное, предположил, что между нами всё снова наладилось.
Значит, Генри ему тоже ни о чём не рассказал.
Мы с Генри увиделись лишь один раз, в середине учебной недели, в школе возле наших шкафчиков с книгами. Как раз в тот момент, когда Генри подошёл ко мне, Лив-заменитель вдруг сдалась, и настоящая Лив одержала короткую победу. Я не смогла выдавить из себя ничего, кроме хриплого «привет», потому что вся боль, которую я старательно прятала все эти дни, вернулась, как только я увидела Генри. От переполняющего меня горя я потеряла дар речи.
Генри, казалось, эта опасность не грозила. Наверное, потому что я была не первой его бывшей девушкой. Он даже улыбнулся мне.
– Отлично выглядишь, кажется, ты отдохнула и выспалась, – сказал он. – Тебе идёт.
«Спасибо», – хотела пробормотать я, но не смогла даже разжать губ. У меня возникло такое чувство, будто я никогда в жизни больше не произнесу ни слова. Лив-заменитель изо всех сил пыталась одержать верх над настоящей Лив, оттеснить её в сторону и помешать ей разреветься. А Генри тем временем вытащил свои вещи из шкафчика, продолжая радостно болтать, будто ничего не случилось.
– У меня сейчас контрольная по биологии, держи за меня кулаки, – сказал он и подмигнул мне так, будто мы были с ним закадычными друзьями.
И вот наконец-то, получив сильнейший тычок в бок, настоящая Лив вынуждена была отступить, и Лив-заменитель снова встала на её место.