– Да, конечно, удачи! – успела сказать я как раз вовремя, потому что Генри уже заворачивал за угол.
В общем, неделя выдалась очень и очень странная. Я думала, что и глаз не сомкну, но вопреки всему, спала я много и крепко все ночи напролёт, практически впадая в кому. Каждый вечер я ждала момента, когда можно будет отправиться в кровать, стараясь, чтобы никто не обратил на это внимания. Но лишь для того, чтобы забыться, просто заснуть.
От двери моих снов я держалась подальше. И пусть Монстр Ада тренируется на ком-нибудь другом. Заполучить меня в качестве подопытного кролика ему больше не удастся. Меня, правда, мучила совесть: я тревожилась об Анабель. Ну да, она действительно сошла с ума и пыталась меня убить, но это вовсе не означает, что психиатр имел право её изолировать неизвестно каким способом. Поэтому в прошлое воскресенье я нашла в телефонной книге номер папы Анабель, представилась подругой, по имени Флоранс Спенсер, и поинтересовалась её самочувствием.
Но мистер Скотт сообщил мне, что за сегодняшний день я уже третья, и что её друзья Артур и Генри тоже звонили и спрашивали, идёт ли Анабель на поправку, и он как раз собирается ехать в клинику и убедиться, что с его дочерью всё в порядке. После этих слов я почувствовала себя гораздо лучше.
Что касается Мии, она точно так же, как и я, крепко спала по ночам, и я постепенно начала сомневаться, что её блужданиями во сне кто-то управлял, ведь у лунатизма может быть и естественная причина. Если же действительно кто-то и был в этом замешан, то, кажется, он оставил попытки проникнуть в её сны. Мия сама установила в своей комнате сложную противолунатическую систему. Она представляла собой хитрую конструкцию из верёвок, шнурков, крышек от кастрюль и швейцарского коровьего колокольчика. Вся эта махина подняла бы оглушительный шум, если бы Мия встала с кровати, не отвязав предварительно шнурок, который был привязан к ноге.
Как раз об эту конструкцию я и споткнулась, когда в субботу вечером зашла к Мие в комнату и увидела Лотти – та придирчиво осматривала своё отражение в зеркале.
Было без нескольких минут шесть, и весь дом гудел от напряжения, потому что Эрнест сегодня пригласил всех в ресторан, чтобы отпраздновать свой пятьдесят третий день рождения – «в узком семейном кругу», как он сказал. (Откуда ему было знать, что в узкий семейный круг пробрался клон?) Как мило, что в этот круг входила также Лотти, и как глупо, что и Рыся тоже была приглашена, и Эмили. И Чарльз конечно же, что заставило Лотти ужасно волноваться. Только бы мне не забыть рассказать ей, что недавно она начала встречаться с парнем, по имени Джонатан, ведь вдруг Чарльзу придёт в голову с ней об этом поговорить.
– Нет, это не подходит! – Лотти уставилась на своё отражение с отчаянием и злостью. – Я выгляжу в этом как моя тётушка Фредерика в халате. Как неуклюжая деревенщина.
Мы с Мией переглянулись.
– Это уже одиннадцатое платье, которое она примеряет за сегодняшний вечер, – прошептала Мия. Вот он и вернулся – её проницательный взгляд настоящего сыщика. – С тобой всё в порядке?
За последние несколько дней Мия задавала этот вопрос не впервые. Говоря точно, она спросила меня об этом двадцать шесть раз (я посчитала). Когда она вот так сверлила меня взглядом поверх очков, приподняв носик, настоящая Лив вот-вот готова была выбраться из своего убежища. Но допустить этого я не могла – это было слишком опасно.
– Конечно, – снова небрежно заметил клон. – Спасибо, что переспросила. – Я повернулась к Лотти. – Прекрасно выглядишь!
– А вот и нет, – жалобно отозвалась она.
– Может, лучше наденешь зелёное? Оно сидит на тебе лучше всех, – сказала Мия.
– Но ведь я уже столько раз надевала его перед… э-э-э… перед членами семейства Спенсеров. – Лотти глубоко вздохнула.
– Но пусть только не думает, что ради него ты так разоделась, – ответила Мия.
– Тоже правда. – Лотти сбросила «халат тётушки Фредерики» и, потянувшись к зелёному платью, которое лежало в куче других на Мииной кровати, тут же надела его.
Я помогла ей застегнуть «молнию» и восхищённо оглядела её с ног до головы.
– Отлично! – сказала Мия. – Осталось только сообразить такую причёску, будто ты вообще не притрагивалась к волосам.
Кажется, эта идея была высказана слишком поздно: Лотти уже успела воспользоваться плойкой, а на её естественные кудри это производило примерно такой же эффект, как вода, пролитая на горячее масло.
– Наверное, я могу ещё чуть-чуть намочить голову, – произнесла Лотти и поспешила в ванную.
– Да, а лучше полностью намочить, – пробормотала я ей вслед, мысленно спрашивая себя, когда и как поделиться с ней новостью о Джонатане.
Мия оттащила в сторону задремавшую Кнопку и плюхнулась на своё кресло-мешок.
– С тобой всё в порядке, Лив? Ты какая-то странная.
– Попробуй только спросить меня об этом ещё раз, и я попрошу Лотти, чтобы она заплела тебе дурацкую косичку, похожую на корзину для фруктов.
Мне показалось, или она действительно покосилась на одну из подушек, лежавших на кровати? Обычно в таких случаях Мия показывала мне язык, но сегодня этого не произошло. Как бы там ни было, я на всякий случай решила убраться из её комнаты как можно скорее.
Приглашение Эрнеста огорошило нас всех. Вернее, не само приглашение, а повод к нему. Даже мама не знала, что у него день рождения. Непостижимо! Пусть даже они познакомились в феврале прошлого года, всё-таки логично было бы предположить, что хотя бы основными датами они обменялись, прежде чем начать совместную жизнь. А уж день рождения в этот набор основных данных входил обязательно.
Мы испекли к празднику торт, украсили его цифрами 5 и 3, выложенными из долек мандарина, и Флоранс нарушила своё правило не находиться в одной комнате со злобными древоубийцами. Эрнест расчувствовался до слёз, когда увидел, что его дочь завтракает с нами в одном помещении.
А вот я так и не смогла рассказать Лотти о Джонатане до прибытия в ресторан. Ресторан находился на одной из соседних улиц, но Эрнест довёз Лотти, маму и Флоранс на машине, потому что их обувь была не предназначена для таких прогулок. Мы с Мией пошли пешком, Грейсон прибежал сразу же после баскетбольного матча. В ресторане мы должны были встретить Чарльза, Рысю и Эмили.
После нескольких дождливых дней небо снова прояснилось, стало солнечно, хотя и холодно, а лужи подёрнулись льдом. Мия радостно прыгала прямо в середину лужи и раскалывала ледяную корку на тысячу кусочков.
– Иногда я забываю, что в марте тебе исполнится четырнадцать, – сказала я.
– Да ладно тебе, это же так весело! – подпрыгивая, выкрикнула Мия. – К тому же это вытягивает негативные эмоции. – Мия поглядела на меня с вызовом, и мне вдруг пришла мысль, что Мия меня проверяет.
Я ради интереса раздавила одну льдинку. Нужно признать, что моя сестричка оказалась права. Скакать вот так по замёрзшим лужам было так же приятно, как, например, хлопать пупырышками на обёрточном целлофане. Да и вообще, кто определяет, какие занятия предписаны взрослым, а какие – детям?
Какое-то время мы словно одержимые перепрыгивали с одной лужи на другую, и впервые за эту неделю я смогла по-настоящему рассмеяться. Не натянутым смехом подлого клона, к которому я привыкла, а радостным хохотом, который шёл из глубины души. И лишь заметив, что за нами наблюдают, мы остановились. Но смотрел на нас только Грейсон на своём велосипеде. Он глядел немного отстранённо – казалось, ему самому не помешало бы поработать над негативными эмоциями.
– Что-то потерял? – не слишком любезно спросила Мия.
– И не спрашивай, – пробормотал он, слезая с велосипеда.
Грейсон покатил его, шагая рядом с нами.
Мы почти подошли к ресторану, осталось только перейти дорогу.
Со стороны ресторан казался шикарным и дорогим: золотисто-красный навес, швейцар у входа. И хотя на мостовой перед рестораном оказалась самая большая замёрзшая лужа из всех, что нам с Мией встретились за весь день, мы смогли удержать себя в руках и чинно, как взрослые, вошли внутрь.
Я тут же почувствовала себя довольно неуютно, потому что мы оказались последними. Остальные гости уже сидели за столом. Мама помахала нам. Рядом с ней за столом сидела Рыся, и мамино растерянное выражение лица подтверждало её состояние.
– Обнаружено три свободных места в конце стола, – ледяным голосом объявила Мия. – Одно из них – рядом с Эмили, второе – напротив Эмили, а третье – рядом с пустым стулом напротив Эмили. Его занимаю я. – Злорадно хихикнув, она оставила нас с Грейсоном стоять в нерешительности и проскользнула к другому концу стола.
Грейсон помог мне выпутаться из пальто.
– Теперь нам с тобой остаётся только поругаться из-за двух других мест, – сказал он.
– Что в лоб, что по лбу.
Заменителю Лив было совершенно всё равно, пусть Эмили её и на дух не выносила. Настоящая Лив никогда не смогла бы выразиться так прямолинейно. Но Грейсон лишь усмехнулся.
– Эмили пока что не дарила мне символов бесконечности из настоящего серебра, поэтому я лучше сяду рядом с ней, чем напротив, – сказала я. – Тогда мне не придётся хотя бы глядеть на неё весь вечер.
К тому же таким образом я оказалась рядом с Лотти, с которой мне надо было срочно поговорить. Если мои объяснения сейчас вообще были уместны, потому что Чарльз уже что-то ей бойко рассказывал. Оставалось лишь надеяться, что имя Джонатана пока что не упоминалось в их беседе.
Грейсон тем временем передал моё пальто официанту, и его взгляд блуждал теперь от моих сапог до волос и обратно.
– Ух ты! Отлично выглядишь!
– Я знаю, – сказала я.
Тут наши мнения на редкость совпадали. Наконец-то я нашла, с чем можно надеть короткую кремовую лакированную юбку, которую мама подарила мне на Рождество. До этого мне никак не удавалось выйти в ней и при этом не казаться самой себе сумасшедшей заблудившейся балериной или неудачной невестой. На мне были чёрные высокие сапоги на шнуровке, толстые серые чулки и мамин серый кашемировый свитер. В такой комбинации юбка вдруг оказалась довольно стильной.