– Подумайте хорошенько! Может, есть ещё кто-то, кому не терпится свести счёты с Лив?
Глава двадцать третья
Генри жил в одиноко стоящем доме из красного кирпича с многочисленными эркерами, светлыми оконными рамами и зелёной лакированной входной дверью с полукруглым окошком над ней. Дом прятался за каменным забором высотой почти с меня ростом и совсем не казался мрачным, заброшенным притоном из фильма ужасов, как я уже успела себе вообразить. Видно было, что за садиком перед входом тщательно ухаживают, а калитку, кажется, основательно смазали. На пути к двери мне, правда, пришлось переступить через детскую машинку и пройти мимо баскетбольного кольца, но они лишь создавали вокруг дома уютную атмосферу вместе с полосатой рыжей кошкой, которая, свернувшись, спала на коврике рядом с парой пёстрых резиновых сапог.
Но кое-что удивило меня ещё больше: на то, чтобы добраться сюда, я потратила всего двенадцать с половиной минут. Пешком. Небыстрым шагом. У меня в голове не укладывалось: несколько месяцев я встречалась с этим типом и даже знать не знала, что он живёт в двенадцати с половиной минутах ходьбы от меня. Вот и ещё один повод на него обижаться.
На какой-то момент я замешкалась, не решаясь нажать на кнопку звонка. Можно ведь просто погладить кошку и пойти себе дальше, не умалив при этом собственного достоинства. Но я тут же отбросила эти мысли. В конце концов, это ведь он мне написал, а не наоборот. Сообщение пришло тринадцать с половиной минут назад. Оно заставило меня забыть прошлую ночь, забыть тревогу за Мию, забыть Анабель. Надо поговорить – было написано там.
Тут он действительно не ошибался.
– Что ж, давай поговорим, – сказала я, когда Генри открыл дверь и уставился на меня круглыми от удивления глазами.
Я попробовала сделать безразличное лицо, хотя это давалось мне с огромным трудом, потому что сердце моё упало вниз, примерно сантиметра на четыре, как мне показалось. Интересно, перестанет ли оно когда-нибудь болеть при виде его? Смогу ли я находиться с ним в одном помещении, не чувствуя, что вот-вот умру от переполняющих меня чувств?
Хорошо хоть, что дверь мне открыл именно Генри, а не кто-нибудь из членов его семьи. В глубине души я была этому очень рада. И это помогло мне взять себя в руки, когда он огляделся по сторонам.
– Я… что? – пробормотал он.
Как и всегда, под глазами у него были синяки, а кожа казалась прозрачной; у кого-нибудь другого это выглядело бы как признак болезни, но только не у него.
– Сообщение пришло от тебя или как? – Я протянула ему телефон. – Итак, о чём ты хотел со мной поговорить? – Вот до этого момента я отлично держала марку, но надо же было под конец всё испортить, и я снова затараторила: – Кстати, красивый дом. Милые окошки. Милый… э-э-э… зелёный куст. Миленькая дверь. И милая кошечка. И резиновые сапоги тоже милые, и…
– Да, всё действительно очень милое, – сказал Генри, уголки его губ на миг подпрыгнули, и промелькнула едва уловимая улыбка. Но он тут же снова наморщил лоб. – Послушай, Лив, честно говоря, сейчас очень неподходящее время…
– Ты прислал мне сообщение, – напомнила я ему, сделав ударение на слове «ты».
– Да, прислал. Но разве мог я подумать, что уже через минуту ты возникнешь у меня перед дверью? Нам действительно надо поговорить, но не сейчас.
– Потому что?..
– Потому что… – Он с тревогой выглянул на улицу, которая, пронизанная лучами заходящего солнышка, казалась спокойной и пустой. Во второй половине дня в воскресенье здесь, наверное, совсем не бывает машин. – Потому что сейчас не самое лучшее время для разговора.
Я наклонилась к кошке и погладила её.
– Возможно, но раз уж я тут, ты мог бы воспользоваться случаем и хотя бы намекнуть мне, о чём пойдёт речь.
Генри на какой-то момент замешкался:
– Это всего лишь… Я просто подумал о том, что сказала Анабель.
Я резко подняла голову. Анабель? Он хотел поговорить со мной об Анабель?
– Я понимаю, каждое её слово может оказаться ложью, но в этом случае я почти уверен, что… – Он запнулся.
Явно превышая допустимую скорость, на улицу выехал шикарный внедорожник. Мотор разбивал вечернюю тишину, оглушая весь квартал своим рёвом. Генри недовольно хмыкнул, а автомобиль резко затормозил перед воротами, ведущими в сад.
– Лив, тебе пора уходить. Постарайся, пожалуйста, чтобы тебя никто не видел. Вот чёрт!
Во-первых, интересно, как бы я могла пройти через калитку незамеченной, если машина припарковалась прямо перед домом. А во-вторых, было уже слишком поздно. Из автомобиля вылез высокий мужчина, на вид ему было лет пятьдесят, может больше, пусть даже его шевелюра оставалась очень пышной. Кожа его была загорелой, глаза спрятаны за солнечными очками, а когда он заговорил, обнажились его белоснежные зубы.
– Позови свою мать. Мне надо с ней серьёзно поговорить, – сказал он, даже не поздоровавшись с Генри. – Мило продолжает красть. Он отрицает, но Билана всё видела. – Мужчина открыл заднюю дверцу и высадил из детского кресла маленькую девочку.
На девочке были толстые полосатые колготы, короткая красная юбка и пуховая куртка в цветочек. Она радостно поглядела на Генри. Это была Эми, его четырёхлетняя сестра, с которой мне уже довелось познакомиться в её сладких пёстрых снах – мы с Генри иногда там встречались.
За ней из машины выбрался мальчик, и я тут же поняла, что это его младший брат – он выглядел как миниатюрная копия Генри. Те же вихры, торчащие во все стороны, и такие же яркие светящиеся серые глаза.
Но расслабленным и спокойным, как его старший брат, Мило вовсе не выглядел. Казалось, он вот-вот расплачется.
– Ничего я не брал, – сказал он Генри и выпятил нижнюю губу. – Врёт она всё, ей только и нужно, что показать, какой я плохой. Может, она сама её и взяла. Ай!
Его отец (во всяком случае, так можно было предположить) схватил его за шкирку и держал, как непослушного котёнка. Эми открыла калитку и поскакала к нам.
– Я ничего не краду, – сказала она и с интересом поглядела на меня. – Мило тоже. А ты?
Ну, может, глупую охотничью шляпу когда-то. Но больше ничего.
Генри застонал:
– Что там вообще укра… э-э-э… пропало?
– Табакерка в стиле рококо, которая осталась от твоего деда Генри. Из коллекции Джей-Пи Моргана[11]. Это уже не шутки и не мальчишеская выходка. Зови сейчас же свою мать. – Отец протолкнул Мило через калитку. – Так дальше продолжаться не может!
– Мама… не дома, – сказал Генри. – Отпусти его!
Тут лишь открылась дверца со стороны водительского сиденья, и из машины вышла женщина.
– Эта коробочка таки стоит очень дорого, – сказала она с характерным восточным акцентом.
До этого момента я, как мышка, затаилась на лестнице и желала лишь одного: превратиться в невидимку.
Это у меня практически получилось, потому что, кроме Эми, никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Но, едва увидев эту женщину, я сразу же забыла о своей невидимости. Я запыхтела. Или захрипела. Или и то и другое вместе.
Это была Би! Русалка из джакузи. Как и во сне, выглядела она просто сногсшибательно. На ней была шуба. Мне показалось, что она стоила жизни какому-то ягуару и, значит, противоречила всем законам сохранения вымирающих видов. И моим принципам чести. Я чувствовала практически личную обиду.
Шуба из шкуры ягуара? Она это серьёзно? Более яркий символ и придумать сложно.
Запыхтев, я переключила внимание отца Генри на себя.
– Кто это у нас тут? Это и есть твоя маленькая подруга, Генри?
– Маленькая бывшая подруга, – поправила я.
– Говорю тебе, отпусти его сейчас же! – Генри грозно нахмурился.
В три прыжка он оказался возле Мило и освободил его из отцовского плена, но потом сам схватил брата за шиворот.
– Ай! – воскликнул Мило. – Я правда-правда ничего не сделал.
– Точно, – пискнула Эми, присевшая на свою машинку и оглядывавшая нас по очереди огромными глазами. – А вот я не добежала до горшка, и Билана меня отругала.
Глубоко вздохнув, Генри отпустил брата, и Мило облегчённо почесал затылок.
Отец улыбнулся мне, показав все свои ослепительно-белые зубы, протянул мне руку и сказал:
– Рон Харпер.
– Э-э-э… Лив Зильбер, – растерянно пробормотала я, а он крепко пожал мне руку.
– Рад познакомиться, маленькая бывшая подруга. – Рон Гарпер подмигнул мне.
О нет! Он что, заигрывает со мной?
Я поспешно отдёрнула руку, будто от огня.
– Рональд! Коробочка! – напомнила ему Би, возвышавшаяся над дверцей машины, словно над джакузи.
– Точно. – Взгляд отца Генри снова устремился на Мило, который уже был на полдороге к двери. – На сей раз для тебя это кончится плохо. И вообще – ты очень меня разочаровал.
– Это взаимно, – ответил брат Генри и отступил ещё на пару шагов назад, чуть не натолкнувшись на меня.
– Мы могли бы заявить в полицию, – сказала Би и вытащила мобильный телефон. – Или мы сами обыщем твои вещи.
Я заметила, как рука Мило скользнула в карман куртки, и мне стало ясно, что там прячется злосчастная табакерка. Его лицо я видела лишь сбоку, но на нём читалось такое сильнейшее чувство вины, будто он вот-вот совершит роковое признание. Мне было его очень жаль.
– Мило! Мне всё равно, что ты там стащил, просто отдай обратно, и всё, – сказал Генри.
Вид у него вдруг стал ужасно уставшим.
– Нет у меня этой дурацкой табакерки, – сказал Мило.
При этом он вытащил руку из кармана куртки, крепко сжимая что-то в кулаке. Руку он держал за спиной. Более прозрачных намёков и быть не могло. Я бы на его месте уже давно попыталась избавиться от этой штуки. Может, просто незаметно выбросила бы её в какую-нибудь клумбу. Но сейчас было уже слишком поздно.
– Ну ладно, уже темнеет, – решительно сказала я. – Мне пора, а то мама будет руга… Ой, поглядите! Что это там? Белочка?