Мамино самолюбие было задето – почему я не рассказала ей обо всём сама, – но она всячески старалась этого не показывать.
– Мышонок, я прекрасно знаю, как это – переживать первые любовные страдания, – сказала она и погладила меня по голове. – Но поверь мне, далеко не последний раз ты испытываешь такое чувство.
Ну прекрасно! Вот уж утешила так утешила.
Грейсону она, кстати, сказала те же самые слова и тоже погладила его по голове. Надо было видеть, каким кротким взглядом он наградил взамен мою маму. Только за это полагалось его как следует высмеять.
– Мне так нравился этот мальчик! – Лотти тут же начала производство своих утешительных кексов для Грейсона и для меня, а мама всё продолжала гладить нас по голове.
Лотти тоже немного обижалась на меня за то, что я молчала всю неделю, и кексы, следовательно, появятся теперь на целых семь дней позже. Во всяком случае, для меня. Для Грейсона история была совсем свежей.
– А… э-э-э… Эмили тоже наверняка милая девочка. Даже если она не особенно часто это показывает.
– Да, у неё талант это скрывать, – сказал Грейсон с таким видом, будто одного лишь запаха шоколада достаточно, чтобы его утешить.
Кексы были признаком того, что Лотти не считает всё случившееся такой уж трагедией. Если бы она действительно переживала, то принялась бы печь своё фирменное круглогодичное ванильное печенье, которое использовалось в самых запущенных случаях.
– Повторюсь, Генри мне очень нравился, – продолжала Лотти, помешивая в огромной кастрюле шоколад. – Но, быть может, это и к лучшему. Мужчины только усложняют нам жизнь. Вот возьмём, к примеру, Чарльза. После недели полнейшего безразличия он снова хочет со мной встретиться.
Причиной конечно же была ревность к несуществующему Джонатану. Почему-то его очень задевал и подстёгивал тот факт, что Лотти упорно утверждала, будто не знает никакого Джонатана. Мужчины действительно странные существа.
Мия чуть заворочалась во сне. Она единственная сумела отнестись ко всему с пониманием.
– Вот честно, что за подлость – влюбишься раз в жизни, и тут такое, – сказала она. – Генри казался мне очень крутым парнем, но, к сожалению, стоит признать, что он идиот, потому что только идиот не захочет быть с тобой.
Засим тема была исчерпана. Однако перед сном Мия решила снова поразмышлять о Леди Тайне. Я рассказала ей, как Артур признался мне, что снабжал информацией блог «Балабо-Балаба». Очень личной информацией, например, о том, что мы с Генри решили расстаться. Мию это ничуть не удивило.
– Ну, ясное дело, на таких доносах и выезжает Леди Тайна, рассчитывая на то, что все эти жалкие сплетники, которые читают её писанину, тут же побегут писать ей доносы, как только узнают что-нибудь, – сказала она. – Возможно, они надеются, что таким образом сами не попадут в объектив. Кстати, ты заметила, что Хейзел Притчард уже давненько не упоминалась в её постах?
– Да, я уже догадалась, что она получает некоторые подсказки. Но… откуда Леди Тайне знать, кто говорит правду, а кто врёт? – Я задумчиво уставилась в потолок. – Только подумай, ведь процент попадания у неё, как ни крути, достаточно высок, во всяком случае, насколько я могу судить. Откуда ей знать, кому из огромного количества корреспондентов действительно можно доверять? Ведь наверняка её постоянно проверяют фальшивыми историями?
– Хм… – Мия тоже подняла глаза к потолку. – Хороший вопрос. Может, она работает только с теми доносчиками, в которых она уверена. Она знает, что может им доверять.
– Значит, Артур врёт, утверждая, что не знает, кто она такая?
– Возможно. Если только ты не высказала правильную догадку и за маской скрывается он сам. – Мия оперлась на локти. – Хотя я тут подумала, что, быть может, под личиной Леди Тайны скрываются несколько людей.
Тоже неплохая версия.
– Н-да, Ватсон, кажется, эта загадка вам не по зубам, – ответила я, чтобы немножко её позлить. – Не вы ли собирались раскрыть это дело до Рождества?
– О нет, Шерлок! Только не начинайте! Возможно, эта Леди Тайна действительно крепкий орешек. Но она недостаточно крепка для Мии Зильбер.
К сожалению, я не была в этом так же твёрдо уверена.
Конечно, я не открыла Мии, каким именно образом Артур раздобыл информацию, которую потом передал Леди Тайне.
– Только не надо на меня глядеть с таким сомнением. – Мия подтолкнула меня в бок. – Иди-ка лучше спать! Вид у тебя довольно уставший… Наверное, всё дело в любовных страданиях. Я молю Бога, чтобы со мной этого никогда не случилось. – Она повернулась на другой бок и тут же заснула.
Теперь я лежала на спине. В слабом свете, который проникал с улицы, Мия выглядела младше, чем обычно. Её длинные светлые волосы рассыпались по подушке, переплелись с моими, и нельзя было с точностью сказать, где заканчивались мои и начинались её локоны. Конечно, любовные страдания не обойдут её стороной, это полностью исключено, но мне так хотелось бы надеяться, что до момента, когда она переживёт первую любовь, у Мии есть ещё хотя бы пару лет. А до первых любовных страданий и того больше.
Начало светать. Запели птицы, сначала одна, за ней другая, и вот восходящее солнце проявилось нежным силуэтом между ветвями и листьями, оставляя на стене лучи света и тень магнолии, растущей во дворе. Она выглядела так красиво, будто была нарисована тушью.
Комната медленно наполнилась золотистым утренним светом, всё больше птиц вторили восторженному хору, и на их фоне изредка раздавались истошные крики гиббонов… Стоп! Резким движением я села на кровати. Обезьяны? Листья? Золотистый утренний свет? Мы ведь сейчас в Лондоне, в самый разгар зимы. В это время суток по-прежнему должна быть полнейшая темнота. И птиц по утрам сейчас тоже не услышишь. И уж точно никаких обезьян! Мой взгляд блуждал по комнате.
Мия спокойно и глубоко спала, всё выглядело как обычно, кроме мятно-зелёной двери в стене.
Невероятно!
Я вовсе не просыпалась. Мне всего лишь приснилось, что я проснулась, а на самом деле я продолжала спать.
Глава двадцать шестая
Я поспешно начала развязывать узлы на своей лодыжке, но затем мне вдруг пришло в голову, что это вовсе не обязательно. Ведь здесь как-никак сон, а значит, я могла испепелить верёвку одним лишь взглядом.
У меня не хватило силы воли на то, чтобы заставить Мию и её кровать исчезнуть – это было такое умиротворяющее зрелище: моя сестричка мирно посапывала в лучах восходящего солнца. Даже закрыв за собой дверь, я всё ещё слышала отголоски обезьяньих криков.
Снаружи в коридоре всё было как всегда. Каждый раз, когда я сюда выходила, я на секунду замирала и тут же облегчённо выдыхала, потому что дверь Генри, как и раньше, находилась чётко напротив моей. Какое приятное чувство! И обмануть себя в этом было невозможно.
Грейсон охранял дверь Мии, точно как я и предполагала. Он присел на корточки у дверного косяка и листал книгу. Увидев меня, он поспешно спрятал её за спину.
– Если ты умудряешься во сне читать книгу, то ты действительно гений, – сказала я. – А о чём она?
– «Основы генетики», – смущённо ответил Грейсон. – Я подумал, что можно использовать это время для учёбы.
– Генетика?
– Знаю, это всего лишь выдуманная книга, но вдруг мозг можно просто обмануть… – Он почесал затылок. – Или нельзя, – добавил он затем.
– Ты выглядишь уставшим. Может, я тебя ненадолго сменю?
– Ни за что! Я тут не так уж долго, и к тому же у меня нет ни малейшего желания возвращаться в собственные сны. Я как раз видел Эмили и её лошадь, которой она меня… В общем, там была ещё бабуля, и она снова ужасно ругалась…
– Как сегодня днём? – сочувственно спросила я.
– Даже хуже, – сказал Грейсон.
Но я, при всём уважении, считала, что это полностью исключено. Лотти как раз поставила кексы в духовку, когда распахнулась дверь и в кухню ворвалась Рыся, как всегда облачённая во всё бежевое и коричневое. Ноздри её раздувались от ярости.
– Прошу вас покинуть кухню, мисс Вистельхупер! – сказала она Лотти без каких-либо предисловий.
При этом список имён, которыми она уже успела наградить Лотти, пополнился ещё одним. До этого были: мисс Э-э-э, мисс Вистельвасте, мисс Вастельпупер, мисс Вастельгитлер, мисс Хорошего работника сегодня не сыщешь. Меня она не удостоила даже взглядом.
– И прихватите с собой юную правонарушительницу. Мне нужно сказать пару слов своему внуку.
Но «мисс Вистельхупер» и юная правонарушительница не могли покинуть кухню, потому что должны были следить за тем, поднимаются ли кексы. Поэтому Грейсон вместе со своей бабулей вышли в «салон» – так Рыся называла гостиную.
Достоинство ей это позволяло. Так или иначе, свои несколько слов она говорила настолько громко, что мы в комнате совершенно отчётливо их разбирали. Если, конечно, сидели тихо как мышки, как можно плотнее прижав уши к стене.
Рыся была страшно зла на Грейсона за то, что он совершил «непростительную глупость» и так «непредвиденно» покинул такую девушку, как Эмили. Будто бы мало ей (то есть Рысе) сейчас отвратительного кризиса среднего возраста, который переживает Эрнест, к нему добавилось и инфантильное поведение Грейсона.
– Молодой человек, подумайте о моём слабом сердце, – жаловалась она. – Видит Бог, я уже не молода, а с субботы, с этого… с этого… предложения руки и сердца… – Последние слова она практически выплюнула. – Я не смогла уснуть ни на минуту.
Мне показалось, что это неплохое достижение, ведь с тех пор прошло уже три дня. И ничего особенного я в Рысе не заметила, никакой усталости или кругов под глазами. Даже наоборот – удивительно бодрым боевым голосом она продолжала свою тираду: Эмили, мол, обладала абсолютно всеми качествами, о которых только может мечтать такой юноша, как Грейсон, – молода, красива, из хорошей семьи и, самое главное, очень целеустремлённая.
– С такой женой, как Эмили, у тебя всегда всё будет получаться! – кричала она. – Эмили проследит, чтобы ты не сошёл с правильного пути.