Все возражения Грейсона по поводу того, что ему всего семнадцать и что вообще-то ему бы самому хотелось распоряжаться своей жизнью, она решительно отметала. Его дедушке тоже было всего восемнадцать, когда они познакомились, и это стало для него настоящим спасением. Грейсону пора бы перестать так манкировать (семейная дисгармония неблагоприятно влияет на интеллектуальное развитие детей, но нас это не коснулось – наш словарный запас невероятно расширился) и смотреть на мир реалистичней. На что Грейсон сразу не нашёлся как возразить (не используя при этом иностранных слов), и некоторое время спустя Рыся покинула дом.
– Бабушка иногда бывает довольно… властной, – несчастным голосом сказал Грейсон и вытянул вперёд ноги.
– Ты хотел сказать категоричной? – попробовала ободрить его я.
– Нет, скорее, превалирующей, – вяло улыбнувшись, ответил он.
– Но со стороны Флоранс это было довольно подло – обо всём ей настучать. – Я присела рядом с Грейсоном и прислонилась к двери Мии.
– Ничего она ей не говорила, – отозвался Грейсон. Только сейчас он заставил свою книжку по генетике раствориться в воздухе. – Самое жуткое в этой истории то, что бабушка читает блог Леди Тайны. Во сне она меня, кстати, оплевала, потому что я не сдал экзамен по биологии.
– О, это действительно звучит противно. Но до моего сна ей ещё далеко, – сказала я и поглядела вдоль коридора. Белый свет здесь казался мне сегодня ярче обычного. – Только представь себе: мне снился кошмар, а затем я проснулась, облегчённо вздохнув, потому что всё закончилось и я, целая и невредимая, лежу в своей кровати. То есть в кровати Мии. И тут я поняла, что вовсе не проснулась, а просто вижу сон о том, что проснулась. Понимаешь?
Грейсон медленно помотал головой.
– Э-э-э… честно говоря, не совсем.
– Это такой сон о сне во сне. – Я натянула на колени свою ночнушку, любуясь прекрасной бахромой на её подоле.
Сегодня я надела её в первый раз, она была совершенно не в моём стиле, но в декабре мы с мамой случайно купили её в одной винтажной лавочке вблизи Ковент-Гарден, и я влюбилась в неё с первого взгляда. Точно в такую наверняка была одета спящая красавица, когда её поцеловал прекрасный принц, – кремового цвета, с кружевами и оборкой из вышитых маленьких розочек. Я раздумывала, не стоит ли мне нафантазировать сейчас что-нибудь более практичное, но эта ночнушка была слишком уж милой.
Грейсон провёл рукой по волосам:
– Тройной сон? Как-то это сложновато.
– Ага. И это снова доказывает нам, насколько мудрёная вся эта система сновидений. В сущности, мы никогда не можем быть полностью уверены в том, что проснулись. Может, на самом деле мы существуем лишь в каком-нибудь сне?
– Прекрати сейчас же! – потребовал Грейсон. – У меня уже мурашки забегали. О, привет, Генри! У тебя бывали когда-нибудь сны о сне во сне?
Генри, как всегда, подошёл совершенно бесшумно. Мне бы очень хотелось как-то внутренне подготовиться к встрече с ним, чтобы глядеть на него расслабленно и спокойно. Может, на этот раз мне удалось это не идеально, но всё же результат был довольно неплох. Во всяком случае, я была рада, что новая ночнушка мне так идёт. Даже если сейчас я показалась себе слишком пышно разодетой.
– Ну как, всё в порядке? – спросил Генри.
– Мы сами только подошли, – ответил Грейсон.
Генри приблизился, чтобы присесть рядом с нами.
– Но вы уже проверили, всё ли спокойно во сне Мии?
– Эм-м… нет. Это как? – Грейсон поглядел на него с недоумением.
Генри вздохнул и встал.
– Ведь вполне может статься, что кто-то уже успел зайти в сон Мии до того, как вы пришли. – Он нажал на дверную ручку. – Я быстро проверю.
– Погоди! – крикнула я и тоже вскочила на ноги. – Не можешь же ты так просто зайти внутрь. Это сон Мии – она бы точно этого не хотела.
Генри убрал руку от двери.
– Но как нам тогда выяснить, зашёл ли кто-нибудь её навестить?
– Мы можем, например, просто подождать, пока этот кто-то не выйдет, – предложил Грейсон. – И тогда мы поймаем его с поличным.
Генри наморщил лоб:
– Мне кажется, кем бы он ни был, этот посетитель сна Мии слишком хитрый, чтобы его можно было вот так просто схватить прямо у двери. Кроме того, как бы это не оказалось слишком поздно.
Подспудно я чувствовала, что он прав, но моё упрямое сознание всё ещё не соглашалось.
– Может, мы себе надумали проблемы и на самом деле лунатизм – это совершенно нормальное явление, и Мия просто так ярко всё воспринимает. И если бы она сейчас ходила во сне, я бы уже давно проснулась. Потому что мы связали свои ноги скакалкой.
Генри, который до этого избегал моего взгляда, вдруг посмотрел мне прямо в глаза. Уголки его губ поднялись, а в глазах зажёгся знакомый огонёк.
– Скакалкой? – весело спросил он. – Вот честно, Лив, иногда я так скучаю… – Он резко замолчал и прикусил нижнюю губу. – Может, было бы лучше, если бы ты просто вошла туда сама и проверила обстановку. – Он кашлянул. – Если всё в порядке, ты выйдешь к нам и обо всём расскажешь. А если не в порядке…
– Тогда я выйду к вам и обо всём расскажу, – сказала я.
Сердце моё билось немного быстрее обычного не столько из-за сна Мии, сколько от жгучего любопытства – мне так хотелось узнать, по чему же так скучает Генри. Но сейчас был не очень подходящий момент для того, чтобы это выяснить. Не в присутствии Грейсона.
Я повернулась к двери и осторожно нажала на ручку. Дверь оказалась не заперта. И никакого стражника на этот раз, даже мамы. Как понять подсознание Мии, ведь должно же оно было чувствовать, что где-то рядом его подстерегает опасность?
– До скорого, – сказал Генри. – И, Лив…
Я поглядела на него через плечо.
– Будь осторожна. Хотя бы из-за новой ночнушки. Она тебе так идёт.
Я натянуто улыбнулась, закрыла дверь с другой стороны и огляделась.
Я стояла посреди сада, вокруг царило лето. Дверь Мии отлично совмещалась с деревенским домиком, окружённым садом. Палисадник, увитый вьюнком, календула и душистые травы на дорожке, которая вела к большой полянке, полной фруктовых деревьев. За забором в лучах летнего солнца паслись овечки. Настоящая идиллия. Я была так рада за Мию, что она видит такие замечательные сны!
Откуда-то издалека послышался её смех. Я уже хотела было побежать к ней и удостовериться, что всё в порядке, но на всякий случай всё-таки превратилась в стрекозу. На самый крайний случай, если кто-то действительно сюда проник. Со стрекозой у меня, увы, были связаны болезненные воспоминания о сне Би, но в таком обличье я была достаточно маленькой, чтобы не бросаться в глаза, и достаточно большой, чтобы меня не слопала одна из многочисленных птиц, кружащихся вокруг. Я осторожно летела вдоль бельевой верёвки, где живописно сушились белые простыни, пока не оказалась перед яблоней, к которой были привязаны большие качели – именно такие, о каких мы всегда мечтали.
На широкой доске сидела Мия. А рядом с ней… я.
Непонятно почему, на мне было тёмно-синее платье, которое я надевала на Осенний бал, и, должна признаться, сидело оно на мне просто отлично. Да и вообще, это была прекрасная картина: мы с Мией сидим рядом на качелях и смеёмся.
Я-стрекоза опустилась на лист дерева и растроганно наблюдала за нами.
– А если бы тебе пришлось составить список из десяти глупейших событий моей жизни, что бы заняло в нём первое место? – спросила воображаемая Лив.
– О, это сложно, – отозвалась Мия. – Их так много!
Мы обе захихикали, и я откинула волосы с лица и убрала их с плеч. Меня (то есть меня-стрекозу) неприятно укололо, насколько неестественно это выглядело.
– Думаю, на первом месте будет тот случай в Хайдарабаде, когда тебя вдруг стошнило в автобусе и ты была уверена, что вот-вот умрёшь от дизентерии. – Мия поболтала ногами в воздухе. – Ты обмоталась полотенцем, чтобы никто ничего не заметил…
– О да, это была глупейшая ситуация, – сказала Лив на качелях, и на её лице промелькнула дьявольская улыбка.
Откуда-то прилетел воробей, он глядел на меня, склонив голову набок, будто рассуждая, влезу ли я в его клюв, но я не обращала на него ни малейшего внимания. Сейчас мне было всё равно. Я вдруг кое-что поняла, и это кое-что в корне меняло положение дел.
Улыбка Лив – это была действительно не моя улыбка. Точно так же, как и взгляд, которым Лив окинула сад, а затем снова вернулась к Мии.
Особа, которая сидела рядом с ней на качелях, не была плодом её фантазии. Она была кем-то, кто выдавал себя за меня.
Я почувствовала, насколько тяжело мне было удерживать равновесие. Чем больше я глядела своими стрекозьими глазами на Лив в бальном платье, тем менее похожей на меня она казалась. Случилось то, чего я боялась больше всего. Но кто же это, чёрт возьми, такая? Кто это сидел рядом с моей младшей сестричкой и расспрашивал её обо мне?
Поддельная Лив наклонилась к Мии и захихикала:
– А на втором месте?
Идиотское хихиканье стало для меня последней каплей. Одним яростным взмахом крыльев я перелетела на соседнюю яблоню, прямо на глазах у голодного воробья. Там, спрятавшись за широким стволом, я снова превратилась в саму себя.
Когда я вышла из тени прямо к качелям, Мия и поддельная Лив ошарашенно уставились на меня.
– Шерлок Холмс! – крикнула Мия.
А Лив сказала:
– Бенедикт Камбербэтч![12]
Обе они были правы. Я была Бенедиктом Камбербэтчем в роли Шерлока Холмса.
– Привет, Ватсон, – сказала я.
– Привет! – восторженно прошептала Мия.
Поддельная Лив, наверное, подумала, что Мия сама вообразила Шерлока, потому что ей стало скучно. Я смерила её внимательным взглядом с головы до ног.
– И кто же это у нас тут нарисовался? – спросила я.
В другой ситуации я бы получала огромное удовольствие от всей этой истории, особенно потому что мне отлично удавался низкий голос Бенедикта Камбербэтча. Но сейчас я уже не могла вернуться в спокойное расположение духа.