ня в качестве исключения жизнь просто прекрасна.
Действительно, бывали и куда более грустные деньки и столько всего, за что можно сказать спасибо.
Например, за то, что Грейсона не забрала полиция, просто потому что Артур никому о нём не рассказал. И я, несмотря ни на что, была ему за это благодарна, иначе Грейсону пришлось бы праздновать свой восемнадцатый день рождения в тюрьме. Или в психушке.
В блоге «Балабо-Балаба» была описана душераздирающая история о том, как Артуру пришлось подраться с четырьмя злобными парнями, спасая бедного маленького щеночка. Несмотря на то что преимущество было на стороне противников, Артуру в конце концов всё же удалось вырвать бедного щенка из рук живодёров, но за это ему сломали нос, подбили оба глаза и расквасили бровь (Грейсон, должно быть, очень разозлился).
Как ни странно, вся «Академия Джабс», казалось, поверила в эту напыщенную историю безо всякого предубеждения. Отважный Артур, спаситель маленьких щенков, превратился в нового героя школы. И девочки в Миином классе стали вздыхать ещё громче, когда он выходил на школьный коридор.
Как бы там ни было, прошло довольно времени, прежде чем все следы той ночи стёрлись и Артур снова появился в школе. Я с удовлетворением заметила, что его синяки сходили довольно медленно. Пусть даже я прекрасно понимала, что за каждый синяк он собирался жестоко мстить.
Поговорили мы только раз, когда однажды случайно столкнулись перед кабинетом химии. Я второпях оттолкнула Артура, не узнав его, и уже начала было извиняться, как он схватил мою руку и крепко сжал её.
– Только не воображай, Лив Зильбер, что я с тобой рассчитался, – процедил он и окинул меня взглядом, полным ненависти.
Если бы его фан-клуб вздыхающих девочек удостоился такого взгляда, он тут же перестал бы существовать. Но никого поблизости не оказалось.
Его слова меня не удивили. Но зато меня удивило, как легко я их восприняла.
– У меня к тебе тоже остались кое-какие счёты, – ответила я, полностью уверенная в том, что говорю. Никогда в жизни я не смогла бы простить его после того, что он собирался сделать с моей сестрой. – А сейчас отпусти меня, если не хочешь, чтобы Леди Тайне снова пришлось изобретать нападение на бедного героя.
Во сне Артур явно лишь улыбнулся бы и попытался превратить меня в камень, но сейчас мы были в реальной жизни, а в реальности не он, а я владела кунг-фу. Поэтому он меня отпустил. Тем более что из-за угла как раз показалась стайка учеников.
– Ещё увидимся! – лишь прошипел он мне в след.
– Да, кстати, – крикнула я ему на бегу, – всё хотела узнать, как же сложилась дальнейшая судьба того маленького несчастного щеночка?
Но случились и другие приятные события, за которые вполне можно было бы благодарить судьбу. Например, Мия ни разу больше с тех пор не ходила во сне.
И, не особо расспрашивая, что к чему, она согласилась следить за своими вещами как следует, особенно в школе. Кроме того, я была очень рада, что мы с Генри снова начали нормально общаться. Я, разговаривая с ним, не ревела и не кричала. На самом деле, мы отлично ладили. Может, потому, что старались избегать щекотливых тем.
Я была готова сказать спасибо за то, что Чарльз и Лотти только что вышли танцевать, обменявшись при этом влюблёнными взглядами. Они казались очень красивой парой. Да, Лотти и правда была красивой, Чарльз был… Чарльзом. Главное, что они счастливы.
Я уже сомневалась, что смогу выдержать такую высокую концентрацию влюблённостей в этом доме, потому что Эрнест и мама так отлично справлялись с ролью сладкой парочки, что Мия уже подумывала о том, как бы начать жить отдельно. Сегодня они вызвались посидеть на третьем этаже в комнате Лотти и последить за Кнопкой и Спотом. Наверное, сейчас Эрнест с мамой как раз обнимались там на диване, а Кнопка и Спот закрывали лапками глаза, чтобы не видеть этого безобразия.
Кстати, Рыся до сих пор не пришла в себя после известия об обручении её старшего сына, и, наверное, этого не случится никогда. При каждой возможности она подчёркивала, как сильно Эрнест опускается по социальной лестнице, ведь его первая жена была двести первым номером в очереди претендентов на британскую корону. Но, естественно, не по этой причине она решила сегодня остаться дома.
– Это вечеринка для молодёжи, мне не хочется мешать, – скромно ответила Рыся, когда Флоранс её пригласила.
Но я была уверена: причина в том, что ей просто не слишком-то шёл голубой цвет. Если бы родственники должны были одеться в бежевое, она совершенно точно прибежала бы первой.
– А вот и Генри! – Персефона ткнула меня локтем в бок. – Невероятно, но даже в рубашке дровосека этот тип выглядит просто сногсшибательно.
– Никакая это не рубашка дровосека, она просто в клеточку, – поправил её Генри, – но мне она тоже кажется ужасной. Просто, кроме неё, в моём гардеробе не оказалось ничего красного. Только норвежский свитер с вышитыми оленями. Твоё платье, Персефона, не затмить ничем.
– Знаю! Выглядит отлично, правда! Только погляди, какими складками ложится юбка! – Она кокетливо покрутилась и послала нам воздушный поцелуй. – Я иду искать Габриэля!
Генри встал рядом со мной у книжной полки и поглядел вслед Персефоне.
– Удивительно, как она похожа на сливочный торт, – сказал он в перерыве между песнями.
– Вот мы и убедились в качестве твоих комплиментов… – Я вздохнула.
– Значит, если я скажу тебе сейчас, что сегодня ты прекрасно выглядишь, ты мне не поверишь?
Он улыбнулся мне, и я поняла, что настроение у него замечательное, собственно, как и у меня.
Поэтому я улыбнулась ему в ответ. В последние дни Генри выглядел отдохнувшим и выспавшимся, менее напряжённым, чем раньше.
Всё новые и новые люди пытались протиснуться мимо нас, с улицы проникал приятный холодный воздух. Музыканты перешли к песне «Narcotic» группы «Liquido». Я взяла Генри за руку и потащила его наверх по лестнице, мы сели на ступеньки и оттуда смогли наблюдать за тем, как протекает вечеринка.
– Ты выглядишь… счастливым, – спустя некоторое время сказала я.
«И очень красивым», – этого я, естественно, не сказала, а только подумала.
– Я действительно счастлив. – Его взгляд вскользь коснулся моих губ. – То есть, может, не совсем счастлив. Но как бы там ни было, одной проблемой у меня стало меньше.
Я осторожно нащупала в кармане табакерку.
– Правда?
Он кивнул.
– Дома сейчас… – Он запнулся. – Ну, я рассказывал тебе, что мы с отцом поругались, были проблемы. Это мягко сказано. И всё из-за наследства.
Да, об этом он уже говорил.
– Но сейчас всё исчезло.
– Наследство? – весело спросила я, хотя, конечно, понимала всё наилучшим образом.
– Нет, проблемы. Мой отец решил отказаться от необдуманных инвестиций. Навсегда.
– Очень разумное решение с его стороны, – сказала я, увернувшись от зелёного гостя, который пытался протиснуться мимо нас в туалет.
Гости всё приходили и приходили, и я спрашивала себя: сколько же людей Флоранс позвала на свой день рождения? Вернее, сколько волонтёров может работать в одной благотворительной суповой кухне.
– Честно говоря, никогда бы не подумал, что мой отец изменит своё решение. – Генри снова прислонился спиной к ступеньке. – Мы уже успели разругаться по этому поводу в пух и прах.
– Может, просто нужно было, чтобы кто-то подобрал правильные слова и разбудил его совесть? – сказала я и протянула Генри табакерку. – Вот, возьми. Кажется, это принадлежит вам.
Мы с Генри были знакомы не первый день, но таким растерянным мне его до сих пор видеть не приходилось. Заикался он при мне тоже впервые.
– Это… это… Ч-ч-что?
– Табакерка, которую Мило одолжил у твоего папы, – сказала я, втайне наслаждаясь его выражением лица. – Я не нюхала, не волнуйся, а всего лишь взяла на сохранение.
Генри так и остался сидеть с открытым ртом. Он переводил взгляд то на меня, то на табакерку.
– Значит, это ты?.. Как тебе это?..
Я позволила себе улыбнуться самой таинственной из своих улыбок:
– Чему-то я от тебя всё-таки научилась. И, как я уже сказала, твоему отцу всего лишь требовалось разъяснить парочку основных принципов. Это было довольно просто.
Да, как бы не так! Мне пришлось потратить столько ночей только на то, чтобы обнаружить дверь его отца. К сожалению, она не находилась в непосредственной близости от двери Би (интересно, кстати, почему?), а в одном из боковых коридоров. Мне посчастливилось найти её только потому, что на деревянной табличке были высечены его инициалы:
Р. Г. – Рональд Гарпер.
На этом настоящие сложности только начинались: Гарпер оказался не очень-то сговорчивым человеком, он довольно неохотно распространялся о своих предпринимательских планах и уж точно не собирался от них отступать. Его совершенно не волновало, что при этом наследство, принадлежащее его детям, находится под угрозой. Рональд Харпер твёрдо решил вложить все свои средства в рискованную программу какого-то сомнительного восточноевропейского банка.
Четыре ночи подряд мне пришлось выкладываться по полной. И только после того, как я посетила его в роли призрака – «духа будущих Святок», – Рональд Гарпер сдался. Мне бы гораздо больше хотелось расколоть его под маской покойного Генри Гарпера Первого, который обнял бы своего сына и произнёс возвышенную речь, но эту идею я, увы, отвергла, так как не имела ни малейшего представления о том, как выглядел и вёл себя дедушка Генри.
Вместо этого я, за неимением лучшего варианта, превратилась в одного из героев «Рождественской песни в прозе» Диккенса. Эту роль я, кстати, исполнила довольно неплохо, потому что три года назад играла её в Беркли на рождественском концерте. Не считая маленькой неудачи (я запуталась в своём длинном чёрном плаще), кажется, я справилась великолепно. Ничто так не впечатляет человека, как демонстрация его же собственной могилы. Тут же предстаёт вся тщетность жизни – спасибо Чарльзу Диккенсу за эту идею. Мои старания оказались не напрасны, и это меня очень согревало. А также ещё раз доказывало: сны действительно в состоянии менять реальность.