Зато как-то в новостной ленте он увидел сообщение о том, что Российская Академия Наук и группа ведущих институтов… заказала в церкви молебен об избавлении России от разрушительных землетрясений! Любарский сообщил своим сотрудникам эту не поддающуюся, на его взгляд, рациональному объяснению новость. Те в ответ лишь пожали плечами и предположили, что в России, видимо, нужно отдавать соответствующую дань религиозным чувствам населения. Иначе ведь могут и растерзать учёных. Например, за то, что вовремя не предсказали московского землетрясения.
Как-то раз в помещении Лаборатории, где работали Любарский и несколько сотрудников, в том числе Вещевзоров и Белосельцев, был включён телевизор. Любарскому особенно хотелось поделиться некоторыми своими мыслями с соотечественниками. Разумеется, он не мог делать это втайне от других коллег. Всё общение в Лаборатории между сотрудниками, независимо от национальности, проходило, по соображениям этики, только по-английски.
По телевизору между тем показывали демонстрацию экологистов в Вашингтоне.
– Чего они там требуют? – спросил Фитцджеральд Макдермотт, сидевший у компьютера спиной к телевизору.
– Закрытия атомных электростанций по всей стране, – ответил Родион Вещевзоров.
– Вот требование, неразумное во всякое прочее время, но совершенно оправданное при нынешних обстоятельствах – заметил Артур Уолсли.
– Ха, они требуют ещё ограничения выбросов углекислого газа в окружающую среду, запрета автомобилей с двигателями внутреннего сгорания и ратификации Конгрессом Киотского протокола85! – заметил с иронией Кеннет Моррисон.
– Воистину, людская глупость неисчерпаема! – воскликнул Макдермотт. – Одно хорошее вулканическое извержение выбрасывает в атмосферу столько углекислого газа, сколько все эти автомобили не произведут и за десять лет! А нам, если мы правы в наших предположениях, предстоят вулканические извержения, и не маленькие.
В выпуске новостей между тем рассказывали о том, как одна крупная корпорация переводит свои предприятия вместе с сотрудниками и членами их семей из Атлантических штатов в штаты Среднего Запада. Компания не афишировала этого мероприятия, журналисты сами раскопали данный факт.
– А знаете что? – внезапно сказал молчавший до этого Любарский, повернувшись от компьютера к коллегам. – Ведь корпорации не будут спасать население. Во всех странах мира они эвакуируют ровно столько людей, сколько им нужно, не больше. А нужно им от силы миллионов двести-триста во всём мире. Остальные будут брошены на произвол судьбы. Всё-таки именно правительства, тем более демократически избранные, должны проявить инициативу в этом деле. А для этого они должны быть наделены надлежащими полномочиями и снабжены средствами. К сожалению, достаточные денежные средства можно занять только у тех же самых корпораций. А они, при нынешних обстоятельствах, не склонны их давать.
Никто не прореагировал на эти слова.
– Вам не досадно, коллеги, что мы работаем не на правительство, а на одну из корпораций? – спросил Любарский.
– Но ведь мы не ограничены в распространении информации, – заметил Моррисон. – Мы делаем всё, что можем, чтобы предупредить все правительства, все нации напрямую. Та же корпорация создала нам для этого все условия. Значит, мы, на средства корпорации, работаем для всего человечества.
– Это так – отвечал Любарский. – Просто на моей родине, да, насколько я знаю, и у вас тоже, очень популярна теория, согласно которой транснациональные корпорации стремятся к созданию мирового правительства, которое заменит собой все национальные правительства, и установит планетарную диктатуру. Диктатурой она будет потому, что никакая альтернатива этой власти будет уже невозможна, и все демократические институты полностью ликвидируются.
– Мне как-то безразлично то, какой политический строй будет в результате этих событий, – заметил Виктор Белосельцев. – Я работаю для спасения человечества, остальное не в моей компетенции.
– Корпорации, на мой взгляд, не станут проводить глобальных операций по спасению возможно большего числа людей. Ведь они измеряют всё коммерческой выгодой, а это им невыгодно. Зато они обязательно используют создавшуюся обстановку хаоса и неизбежное повсеместное падение авторитета национальных правительств для того, чтобы установить свою безраздельную олигархическую власть над всем миром, – тихо, но твёрдо произнёс Любарский.
– Но ведь корпорация-то не одна, их много, – с улыбкой сказал Питер Уиллоуби. – Между ними неизбежно возникнет конкуренция. Хотя это и олигархи, но ведь демократия у нас в Англии, например, возникла когда-то именно из конкуренции олигархических групп. Кроме того, всепланетный контроль вряд ли возможен. Обязательно где-то найдутся какие-нибудь «сепаратисты», возникнет альтернатива глобальной автократии. Демократия неизбежно возродится. Вот о чём действительно можно сожалеть, так это о том, что Африка в своё время деколонизовалась. Ведь сейчас там почти некого предупредить о надвигающихся бедствиях. И куда они будут эвакуировать население, если вся Африка разделена государственными границами на мелкие части? Я имею в виду население стран, целиком расположенных в приокеанических зонах. Если бы это происходило ещё лет семьдесят назад, тогда моя страна могла бы переселить жителей Кении и Танганьики86 в Уганду и Родезию87, а французы свободно эвакуировали бы сенегальцев, гвинейцев и камерунцев в Судан88 и Центральную Африку. Эх, многое в истории человечества совершается не вовремя! Конечно, раздел Земли между колониальными империями гораздо больше способствовал прогрессу человечества, чем её раздел между транснациональными корпорациями!
Любарский улыбнулся и вернулся к работе.
…
– Очень плохо, что вы их упустили, – выговаривал полковник Реджинальд Ф. Делакрузо доктору Эдварду Хокинсу. – Вам следовало самому проявить инициативу по получению для них грантов из частных фондов и работать сейчас вместе с ними.
– Но ведь вы знаете, что я ожидал правительственного решения по приданию их исследованиям статуса национальной важности, выделения федерального гранта и засекречивания деятельности группы, – отвечал Хокинс.
– Да, но решаю-то не я, так что я не мог вам дать стопроцентной гарантии такого решения. Я поставил в известность директора моей службы, тот, в свою очередь, обоих своих начальников – Директора национальной разведки и Министра обороны. Министр был «за», но Директор категорически возражал, говоря, что учёные лучше работают, когда над ними не стоит надзиратель, указывающий, что им можно, а чего нельзя. Он был за то, чтобы группа продолжала свободные исследования, чтобы их результаты были в открытом доступе, чтобы по ним можно было проследить общественную реакцию и на этом основании решать, как действовать правительству. Теперь он и сам кусает локти, а авторитет Министра обороны непомерно поднялся в глазах Президента. Ведь каждый день напор крупных корпораций на Президента становится всё сильнее, и всё благодаря информации, распространяемой Любарским с коллегами. Президент очень связан в своих решениях, касающихся национальной безопасности, как внутренней, так и внешней. Вы знаете, что на предстоящей сессии Генассамблеи представитель нашей страны будет всё-таки вынужден уступить требованиям перенести штаб-квартиру ООН в Вену? Корпорации лоббируют интересы, идущие вразрез с национальными интересами Соединённых Штатов.
– Что же я могу сделать в такой ситуации?
– Попробуйте встретиться и поговорить с Любарским и его коллегами. Всё-таки у вас долгое время неплохо складывалось сотрудничество с ними, у них не должно быть оснований не доверять вам. Раскройте им глаза на политическую составляющую процесса. Что касается Любарского, то в России, кажется, многие считают так: американский империализм это плохо, но власть транснациональных корпораций над миром ещё хуже. Из двух зол логично выбрать меньшее. Особенно же упирайте на то, что корпорации не заинтересованы в спасении множества людей. Да, конечно, им всегда будут нужны рынки сбыта, но по их расчётам, людей в мире в несколько раз больше, чем полезных производителей и платёжеспособных покупателей. А раз так, зачем корпорациям тратиться на спасение лишних людей? Поговорите по отдельности, сначала с Любарским, потом с кем-нибудь из его коллег, кто, по-вашему, может оказаться наиболее отзывчивым к таким доводам, потом снова с ним…
…
В апреле произошло сильнейшее землетрясение у берегов Южного Китая и Северного Вьетнама. Материковый склон здесь начинается сравнительно далеко от побережья. Эпицентр землетрясения магнитудой 9,4 балла располагался в 200 километрах к югу от берегов острова Хайнань. Жертв и разрушений было меньше, чем во время предновогоднего землетрясения в Южном Индокитае, но «меньше» в данном случае означало – около пятисот тысяч погибших и десяти миллионов пострадавших. Гонконг, Шэньчжень, Гуанчжоу, Аомынь, Ханой, Хайфон были разрушены весьма основательно. Вслед за этим пришли сообщения о начавших извергаться подводных вулканах к северу от Парасельских островов. Между тем на низменных участках побережья обозначилось заметное опускание суши. Названные города, кроме Ханоя, начали заметно подтапливаться морем. Правительства Китая и Вьетнама начали эвакуацию населения оттуда, но оказались не в состоянии контролировать сразу возникший стихийный поток беженцев.
Любопытно, что подобные же сообщения об опускании материковой суши шли из Южной Испании. Кадис, Уэльва, Сан-Лукар-де-Баррамеда, другие покинутые приморские города и селения медленно погружались в море. Испанское правительство предпринимало попытки спасти оттуда некоторые культурные памятники. Устье Гвадалквивира, где расположен национальный парк Доньяна, стало морским заливом. На этом фоне вулканический остров Дьябло-де-Мар, где в конце апреля, отработав на Роколле, высадилась группа исследователей из Лаборатории Любарского, продолжал подниматься из морских пучин и уже достигал в высоту четырёхсот метров над уровнем моря.