Второй вывод состоял в том, что признаки возникновения этих явлений могут быть различными. В случае с землетрясением на Ближнем Востоке вроде бы удалось установить этот признак: несколькими днями раньше произошли, как уже говорилось, землетрясения в Красном море, которые могли вызвать подвижку Аравийской плиты. Литосферная плита, конечно, твёрдое тело, но на больших промежутках пространства и времени оно проявляет признаки текучести. Если один её край двигается, это не значит, что мгновенно подвинется противоположный её край. Передача такого импульса идёт с некоторой скоростью, волной. Поэтому в случае с Аравийской плитой такое объяснение годилось.
Но какая причина вызвала подземное возмущение у континентального склона Западной Европы? Никаких серьёзных землетрясений (если не считать обычных для этих мест микротолчков) вдоль Срединно-Атлантического хребта в предыдущие дни не наблюдалось. Неужели подвижка, вызванная разрушением Исландии (или вызвавшая его), только теперь, спустя почти целый год, достигла берегов Европы? И почему тогда она проявилась не напротив Исландии, то есть в Шотландии и Норвегии, прежде всего, а значительно южнее? Нет, нынешние европейские землетрясения никак не были связаны с катастрофой Исландии.
В-третьих, если бы данное явление было порождено в Срединно-Атлантическом хребте, то оно симметрично наблюдалось бы и на противоположном берегу Атлантики. Лаборатория мониторинга глобальных катастроф, правда, сразу выпустила предупреждение (а несколько информационных агентств его распространили) о возможности аналогичного землетрясения в ближайшие дни на атлантическом побережье Северной Америки и в первую очередь у берегов Канады. Но дни проходили за днями, ничего такого серьёзного не происходило. Вообще, это лето выдалось удивительно спокойным в Новом Свете, и многим уже казалось, что чисто случайно несколько локальных событий совпали по времени, а учёные совершенно зря нагнетают страхи.
В-общем, пока было ясно, что ничего не ясно. Землетрясения нового типа (в Лаборатории их окрестили «полицентрическими») могли происходить по разным и непонятным причинам. Это делало пока невозможным их своевременное предсказание. Необходимо было изучать данное явление дальше. Но ведь каждое его внезапное повторение, где бы то ни было, оборачивалось человеческими жертвами и ударом по цивилизации.
Проявление нового феномена у берегов Европы (а также постоянные упоминания Португалии в сводках новостей о политике) побудило Любарского обратиться к истории лиссабонского землетрясения. Как известно, это было первое в истории человечества землетрясение, подвергнутое научному изучению, что называется, по горячим следам. Именно оно породило науку сейсмологию, а также, похоже, и такой метод исследований, как социологический опрос. Тогдашний первый министр короля Португалии Жозе I маркиз Себастьян ди Помбал разослал во все провинции страны анкеты, в которых опрашиваемые должны были ответить на ряд вопросов, связанных с обстоятельствами землетрясения. Благодаря этому учёные получили оставшийся в веках ценнейший материал об этом из ряда вон выходящем природном событии. Изучая его спустя полтора-два столетия, учёные пришли к выводу, что лиссабонское землетрясение имело магнитуду 8,7 балла. То есть его едва можно было отнести к числу сильнейших землетрясений, известных в истории человечества. Откуда же тогда такой высокий процент жертв?
Критически проанализировав имевшиеся материалы, Любарский пришёл к выводу, что Большое лиссабонское землетрясение имело магнитуду 9,2 балла, а его эпицентр располагался не в 200 километрах от побережья, как ранее полагали, а ближе, километрах в 60-80, на материковом склоне. По всем признакам, это было явление того же типа, что и новейшие катастрофы у берегов Юго-Восточной Азии и Бразилии. Оно было связано, очевидно, не с подвижкой на стыке Евразийской и Африканской плит на дне Атлантического океана, а с началом формирования зоны субдукции на восточной окраине Северной Атлантики, у побережья Западной Европы, в том месте, где материковая кора переходит в океаническую.
…
Как уже было сказано, июнь, июль и начало августа выдались в Северной Америке спокойными. Утренние и вечерние зори, из-за плававшей в атмосфере вулканической пыли Йеллоустона, были великолепны. Жители северных широт восхищались по ночам впечатляющим зрелищем серебристых облаков97. Лето повсеместно оказалось прохладнее обычного, но сухое. Это даже здорово, если ты живёшь или временно отдыхаешь где-нибудь во Флориде, на юге Калифорнии, да даже и в Вашингтоне с его обычной летней духотой. Подземные толчки у Атлантического побережья не повторялись. А что недавно произошло где-то там у берегов Европы – ну так у этих европейцев всё неправильно, это ж любому известно. Многие уже начали подсмеиваться над предсказаниями учёных и своими собственными недавними страхами.
В это время Лаборатория мониторинга глобальных катастроф снова оказалась в центре внимания средств массовой информации. Однако не из-за очередной катастрофы, а из-за политического инцидента международного характера. В Японском море, вблизи территориальных вод России, ракетные катера российского Тихоокеанского военно-морского флота задержали научно-исследовательское судно «Дип Иксплорер», шедшее под флагом США, препроводили его во Владивосток, арестовали и доставили на берег его экипаж и научный персонал. Научно-исследовательское оборудование и материалы экспедиции были конфискованы. Произошло это 12 августа, накануне того дня, когда весь мир собирался почтить годовщину исландской трагедии.
Посол США в Москве немедленно заявил протест. В протесте особенно подчёркивался тот факт, что судно было задержано в нейтральных водах. На следующий день последовало заявление пресс-службы российского Министерства иностранных дел о том, что судно, шедшее под флагом США, проводило, под видом научных исследований, военно-разведывательную деятельность в территориальных водах России. На судне найдено шпионское оборудование, которое в скором времени будет выставлено на всеобщее обозрение как вещественное доказательство секретной разведывательной работы.
Действительно, часть научных приборов с «Дип Иксплорер» была самолётами доставлена в Москву, и уже через неделю в одном из павильонов ВДНХ открылась выставка «конфискованного шпионского оборудования». Среди москвичей выставка не произвела большого ажиотажа – некогда было отвлекаться от дел или долгожданного отдыха ради того, чтобы посмотреть на какие-то непонятные штучки. Ведь это ж не обломки самолёта Пауэрса, сбитого в шестидесятых годах прошлого века над Уралом. Зато журналисты и телеоператоры – отечественные и зарубежные – толпой валили на выставку и делали репортажи. Вот так по западным телеканалам все и увидели, что конфискованное оборудование – действительно научное оборудование, относящееся к сейсмическим исследованиям, и не предназначено для разведывательных работ военного характера.
В пресс-службе МИД вначале оконфузились, но быстро нашлись с ответом. В её новом заявлении говорилось: да, выставленное оборудование имеет отношение именно к сейсмическим исследованиям. А почему? Да потому что американцы готовились в очередной раз применить сейсмическое оружие! Арестованных учёных и моряков вначале собирались судить за шпионаж, но теперь им, по-видимому, готовились предъявить обвинение в терроризме.
Средства массовой информации в США, в странах, граждане которых имелись на судне (Япония и Англия), да и во многих других тоже, бурлили и требовали освобождения арестованных. У российских посольств и консульств стояли пикетчики. Токио и Лондон непрерывно слали ноты протеста. Однако органы власти США как будто старались приглушить этот инцидент. Государственный департамент один раз заявил какой-то вялый протест и больше к этой теме не возвращался. Было очевидно, что правительство США отнюдь не спешит, а может и вообще не собирается вступать с Москвой в диалог об освобождении экипажа и научного персонала «Дип Искплорер» и, похоже, их судьба не волнует его вовсе. Но почему?
Появившаяся в эти дни в «Уолл-Стрит Джорнэл»98 статья проливала, для понимающих, некоторый свет на суть происходящего. Катастрофа в Персидском заливе привела к тому, что Россия и Венесуэла стали почти монополистами в экспорте нефти. Правительство США пыталось побудить американские компании Exxon Mobil и Caelus Energy, которым принадлежало около половины нефтяных скважин на Аляске, увеличить, в национальных интересах, объёмы добываемой нефти. Однако компании упёрлись и фактически присоединились к политике ограничения добычи нефти на Аляске, проводившейся иностранными компаниями British Petroleum и Royal Dutch Shell, которым принадлежала другая половина скважин. Компаниям был выгоден произошедший рост цен на нефть.
Какое влияние эта коллизия имела на позицию администрации Белого дома в переговорах с Кремлём по поводу судьбы конфискованного судна и арестованных учёных? Самое прямое, как объяснил Бруно Вайнштейн своим коллегам по Лаборатории. США становились в прямую зависимость от политики цен на нефть, диктуемой Россией (в согласии с Китаем и Венесуэлой), так как американские же корпорации отказывались поддержать своё государство. Внешнеполитические позиции Вашингтона сильно ослабли в последнее время (чему явным примером служило также согласие их представителя в ООН на переезд штаб-квартиры этой организации в Вену), и там, видимо, решили, что лучше лишний раз не раздражать русских.
В это же самое время доктор Хокинс возжелал снова поговорить с Любарским и настойчиво приглашал его приехать в Вашингтон. Дело касалось судьбы арестованных в России сотрудников Любарского и научных материалов экспедиции, подчёркивал Хокинс. Любарскому ничего другого не оставалось, кроме как поехать.
Перед поездкой Любарский послал с помощью защищённой программы сообщение Кириллову в Москву: