ут сохранить свои жизни, только во всём признавшись. Учтите, мне дан приказ вас ликвидировать, если вы будете молчать.
Любарский пристально вгляделся в лицо коллеги, который никогда не вызывал в нём симпатии и уже давно – доверия. Умное бесстрастное лицо, холодный взгляд. Блестящий математический ум, у которого нет ничего, кроме чистого разума. Да, такой ликвидирует без всяких сомнений и выполнит любой приказ, если убедит самого себя в его рациональности.
– Впрочем, я не стану убивать вас сразу, а дам вам время подумать, – проговорил Вайнштейн, снова выждав небольшую паузу. – Вы сейчас в шоке, это естественно. Если вы будете молчать, у вас до смерти…, – он посмотрел на часы, – ещё восемь часов. Эти восемь часов вы проведёте в одиночных камерах, причём никто из вас не будет знать, признался ли кто-то другой в чём-то или нет. Мне поручено доставить вас туда.
– Так ведь ты убьёшь нас даже в случае признания, – тихо сказал Любарский, – в любом случае.
– Интересное замечание, – произнёс Вайнштейн, – я бы даже сказал, что рациональное и логичное. Но, видите ли, коллеги, я и не собираюсь ручаться вам, что оставлю вас в живых. Не вы ставите мне здесь условия, а я ставлю их вам. И выбор у вас невелик. Так что поехали.
– Я всё расскажу, – неожиданно заявил программист Виктор Белосельцев дрожащим голосом. Все, даже те, кто узнал о заговоре только сейчас, презрительно отвернулись. – Да, я расскажу всё, – твёрже повторил он. – Если этот человек, – он кивнул на Вайнштейна, – может легко приказать нас убить, рассадив по одиночным камерам, то вряд ли он станет убивать нас здесь и сейчас, перед всеми коллегами, не участвовавшими в нашей конспирации. Я буду говорить ради всех нас. Всё равно игре конец, так что уж чего…
И Белосельцев принялся рассказывать о тайных совещаниях группы работников Бюро во главе с Хокинсом и Любарским, об их целях и задачах, о попытках наладить связь с повстанческими группами. В конце он подробно показал, каким образом ему удалось выйти в сеть мятежников, тщательно блокируемую Мировую правительством, и, под наблюдением и по указанию Вайнштейна, торжественно стёр все эти данные из памяти компьютера.
– Очень хорошо, – одобрил Бруно Вайнштейн этот поток откровенности, – однако я склонен думать, что вы, мистер Белосельцев, были посвящены не во все детали заговора. Уверен, что мистеру Хокинсу и мистеру Любарскому в особенности есть что добавить к вашему интересному рассказу. А посему я должен доставить поименованных мною лиц в одиночные камеры.
– А что вы сделаете с теми, кто не даст вам подписку о лояльности? – внезапно спросил вулканолог Фитцджеральд Макдермотт.
Вайнштейн допустил большую ошибку. Он начал допрашивать заговорщиков и угрожать им прямо в здании Бюро, в присутствии других учёных. Таким образом, те, кто ничего не знал и не подозревал о конспиративной деятельности своих коллег, сразу прониклись сочувствием к ним и к целям их заговора и готовы были солидаризоваться с ними.
– То же самое, – язвительно улыбаясь, ответил Вайнштейн.
– У вас хватит одиночных камер на всех нас? – неожиданно и не менее язвительно спросила геофизик Ребекка Джоли.
Бруно Вайнштейн открыл рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент случилось нечто. Пол под ногами учёных и солдат заходил волнами, всех начало швырять куда попало, офисная мебель полетела от стенки к стенке, оргтехника разбилась вдребезги, в стенах появились трещины, из окон вылетели стеклопакеты, всё заволокло пылью.
Землетрясение!
По-видимому, подобно тому, как несколько лет назад, когда всё это светопреставление ещё только начиналось, разверзлась земля в Москве, так теперь и в штате Кентукки активизировался какой-то древний разлом. Северо-Американская платформа, подобно Евразийской, тоже покрыта сетью таких разломов кристаллического фундамента. И, как и в тот раз, заранее предсказать, где и когда произойдёт подобное событие, было абсолютно невозможно.
Солдаты, повинуясь стадному инстинкту, поголовно бросились из здания на улицу, забыв о приказах. Бруно Вайнштейн был оглушён и придавлен свалившимся на него системным блоком. Автомат лежал рядом.
Когда пыль слегка улеглась, лежавший рядом Курт Вальдек, оставшийся невредимым, быстро оценил ситуацию. Он схватил автомат и навёл его на Вальдштейна. Тот приоткрыл глаза и слабо пошевелился.
– Глупо, – тихо пробормотал он, – просто глупо. Я бы не стал вас убивать. Но я служу правительству, а вы… Ваше сопротивление обречено. Ха! Теперь они убьют и меня вместе с вами.
– Что вы задумали? – произнёс Вальдек. – Говори. Что происходит? Где Великий Предиктор? Как власти намеревались поступить с Бюро и с нами? Чего от них ждать?
– А теперь я вам ничего не скажу, – спокойно произнёс Вайнштейн и отвернулся с видом полного безразличия. – Делайте со мной, что хотите. Если вы сейчас не сдадитесь солдатам, которые выбежали только для того, чтобы сесть в стоящий тут под окнами бронетранспортёр, вас до конца дня уничтожат.
– Брось, Курт, – сказал, поднимаясь и пошатываясь, Любарский, – не время им заниматься. Надо, воспользовавшись ситуацией, бежать отсюда.
– Если это треснул древний разлом, – тут же сказал очухавшийся Хокинс, – то новых толчков может не последовать. Надо забаррикадироваться и взять этого типа, – он показал на Вайнштейна, – в заложники.
– Глупости, – прошипел Вайнштейн, – я ж сказал: меня тогда убьют вместе с вами. Нас уничтожат всех. Они ни перед чем не остановятся.
– Он прав, – произнёс Любарский, имея в виду Вайнштейна, – один деятель нашей русской истории говорил, что оборона есть смерть всякого вооруженного восстания. А мы с вами уже по факту восстали против правительства. Так давайте же не останавливаться на полпути.
– Ты предлагаешь бежать прямо сейчас? – спросил Вальдек.
– Вот именно сейчас, пользуясь паникой из-за внезапного землетрясения, ибо лучшего шанса у нас не будет. Виктор! – окликнул Любарский Белосельцева. – Тебе теперь придётся искупить своё предательство! Пойдёшь с нами и поможешь наладить связь в новых условиях.
– Да, да, я обязательно помогу! – вскричал потерявший голову программист, от шока переходя на родной русский язык. – Я иду с вами. А всё-таки я правильно сделал, что начал всё рассказывать! Видите, я выиграл время! Началось землетрясение! Иначе бы у нас ничего не получилось! – и истерически засмеялся.
– Так, коллеги – обратился Любарский к сотрудникам – кто идёт с нами? Как опять же кто-то когда-то сказал, я не могу обещать вам ничего, кроме труда, пота, слёз и крови. А в финале, даже если мы останемся живы, то вряд ли заслужим благодарность человечества. Но иного пути лично у меня и моих друзей нет. Кто с нами?
Большинство, сочувствуя, не могло идти по объективным причинам. Кроме прежних заговорщиков, вызвались только Макдермотт, специалист по электронному оборудованию Патрик O’Нил и сейсмолог Энтони Маринелли.
Вальдек с автоматом в руках шёл первым. По дороге подобрали ещё пять автоматов, брошенных убегавшими в панике солдатами. Теперь почти все участники «банды» были вооружены. Правда, эта выгода сводилась почти на нет тем, что никто из учёных никогда раньше не держал такого оружия в руках.
Осторожно, озираясь, вышли из здания. Около него действительно стоял бронетранспортёр с открытым люком. Похоже, он был пуст. Трусливые наёмники Великого Предиктора бросили не только оружие, но и боевую технику, сбежав каждый на своих двоих. Это был ещё один шанс.
Полезли в люк. Вести машину взялся O’Нил, видимо, решивший, что пилотировать бронетранспортёр не намного сложнее, чем крутить баранку личного авто. Залезавших внутрь прикрывали Вальдек и Маринелли с автоматами наизготовку. Последним из остальных полез в люк «предатель» Белосельцев.
В этот момент где-то не близко, но и не очень далеко, раздалась пулемётная очередь. Кто в кого стрелял, было непонятно. Внезапно вокруг что-то засвистело. Белосельцев тихо ойкнул и начал оседать. На нижней части его спины по одежде расплылось красное пятно.
Крупный Вальдек, бросив автомат, легко подхватил Белосельцева на руки.
– Что делать? – растерянно пробормотал он.
– Мы не сможем оказать Виктору помощь там, куда направляемся. По крайней мере, в ближайшее время. Надо оставить его здесь, – решительно заявил Любарский, вылез из бронетранспортёра и помог Вальдеку. – Только тут ему смогут оказать квалифицированную медицинскую помощь, если вообще где-то смогут.
– Скажут, что это мы убили его! – выкрикнул из темноты люка Хокинс. – А нам дорога каждая минута!
– Жизнь человека и нашего товарища важнее, – твёрдо сказал Любарский и вместе с Вальдеком понёс тяжело раненого Белосельцева назад в здание. Вернувшись в помещение лаборатории, где находились в этот момент их коллеги, они бережно положили Белосельцева на пол. Но Виктор, похоже, уже не дышал.
– Это сделали не мы, – произнёс Любарский. Они с Вальдеком секунды три постояли над телом убитого товарища. Затем резко повернулись и вышли наружу.
O’Нил, видимо, уже освоился с неизвестной панелью управления. Он сразу завёл бронетранспортёр и направил его по улице в сторону ближайшего выезда из города.
– А куда мы, собственно, едем? – неожиданно спросил Любарский. – На выезде по шоссе нас остановят вооружённые патрули. Нам придётся прорываться с боем. Готовы ли мы к этому? Скорее всего, нас тут же подстрелят. Из гранатомёта.
– Есть какая-то альтернатива? – спросил O’Нил.
– Есть, – отвечал Любарский, – это же не автомобиль. Нам не обязательно ехать по шоссе. Вот, за нашими же коттеджами – окраина городка. Дальше начинается лес. Выезжать надо там, переулками.
– Но там стальной забор! – возразил Хокинс.
– Из стальной сетки, – возразил Любарский, – если хорошо разогнаться, то мы придавим одну из его секций. Кроме того, на БТР есть крупнокалиберный пулемёт. Срежем очередью пару смежных стоек забора.
O’Нил развернул боевую машину, уходя от скоплений прочей техники и снующих людей с оружием и в форме, среди которых их передвижение наверняка вызвало бы подозрения. За коттеджным посёлком сразу начинался заборчик из стальной сетки. Закрытые ворота из такой же сетки перегораживали просёлочную дорогу, некогда ведшую из городка, но потом перекрытую, когда Форт-Нокс, при Великом Предикторе, перешёл на постоянное осадное положение. Как следует разогнавшись, O’Нил таранил препятствие, но безуспешно. Створки ворот, стянутые металлической цепью, амортизировали и отбросили БТР назад.