Сейчас, вспоминая эти эпизоды, он перенесся мыслями к тем семи танкам, которые сборщики обещались закончить к новому году. Васин выдал премии всем, кто работал на этом участке, и рабочие его заверили, что танки будут готовы. Работа шла хорошо, и танки были бы доделаны, но на них не хватило пушек. Даже на собранные танки не хватило трех пушек, но нашли исправные на трех подбитых танках, присланных с фронта.
Как потом выяснилось, состав с пушками из Верхне-Уральска, свалился под откос в горах. Была это диверсия или авария — пока установить не удалось.
«Васин, видимо, отправил рапорт о выполнении плана еще до того, как мы узнали о крушении, — размышлял Махов. — Определенно до крушения. Он знал, что каждый танк на учете и в войсках, и в ГКО. Посылая рапорт, он был уверен, что план будет выполнен. Его нельзя винить в обмане. Он поторопился. Решил блеснуть! Это — его слабость. Но он и не думал приписывать, обманывать государство. Тут не было злого умысла, а человек может погибнуть. Я должен сейчас же написать объяснение в комиссию. Это мой долг».
Он походил, подумал и, сказав секретарю: «Я занят», сел писать объяснение.
Жилось тяжело, скудно, голодно. Премии, раздаваемые в цехах, подбадривали рабочих, поддерживали их силы, Но главным, что поднимало людей на трудовой подвиг, были успехи войск, освобождавших от немцев город за городом.
В обеденные перерывы в цехах, в столовых громко читались сводки Совинформбюро, а потом с веселыми программами выступали агитбригады. Эти выступления политинформаторов и агитбригад день ото дня укрепляли в сердцах и в сознании рабочих веру в силы Родины, в несокрушимость Красной Армии. Сведения о победах передавались из уст в уста.
Постепенно на заводах и фабриках, в шахтах, в колхозах и совхозах, и главное — на фронте советские люди обрели веру в победу. И это было главным завоеванием той тяжелой и грозной поры.
В январе Ленинский завод на Урале выполнил план по выпуску тяжелых танков и собрал сверх задания еще семь грозных машин. Телеграмма о первой победе танкостроителей была послана в наркомат, который снова перебрался в Москву, и в Государственный Комитет Обороны. Махов хотел, чтобы в ГКО узнали об этом важном событии раньше, чем туда попадут выводы комиссии по делу Васина. Так как телеграмма была подписана Маховым, Колбиным и Костиным, из ГКО запросили «молнией»: «Что с Васиным? Где он? Телеграфируйте немедленно».
«Видимо, в ГКО не все знают о «приписке» и о том, что сюда послана комиссия по расследованию», — подумал Махов и ответил шифровкой: «Васин болен…»
Через три дня комиссия, расследовавшая дело Васина, была отозвана в Москву…
С налаживанием поточных линий выпуск тяжелых танков стал расти, и заводу тут же увеличили программу. Одновременно была увеличена программа по выпуску танковых корпусов и башен и заводу имени Куйбышева. Куйбышевский завод, пришедший к новому году с победой, стал отставать с поставкой корпусов. Танкостроители забили тревогу. На Куйбышевском была получена грозная телеграмма Сталина.
Уполномоченный ГКО Черепанов, много сделавший для того, чтоб завод выполнил план второго (военного) полугодия, был сильно взволнован и немедля собрал у себя директора завода Шумилова, главного инженера Колесникова и парторга ЦК Обухова.
Зачитав телеграмму Сталина при гробовом молчании, он со вздохом спросил:
— Что будем делать, товарищи?
Все продолжали молчать.
Черепанов и сам не был человеком героического склада, однако он понимал, что главная ответственность за корпуса лежит на нем; и, зная, что Сталин не любит напоминать, считал необходимым принять срочные меры.
Помедлив, он спросил:
— Сколько сварщиков в этом месяце мы сможем обучить?
— Человек тридцать, Владимир Павлович, — сказал Шумилов. — Ведь так, Федор Степанович?
— Да, тридцать! — подтвердил Колесников. — Но это нас не спасет.
— Почему?
— Во-первых, нет помещения… Но даже если и высвободим дополнительную площадь под корпуса, эти тридцать сварщиков нам мало помогут. Ведь программа и дальше будет увеличиваться.
— Какие есть соображения? — спросил Черепанов.
Колесников, как всегда опрятный, хорошо одетый, заговорил неторопливо и спокойно, словно и не было напугавшей всех телеграммы:
— Я не раз говорил и сейчас скажу: наше спасение — в автоматической сварке! Только применение автоматов обеспечит выполнение возросшей программы.
— А эти сварочные автоматы уже существуют? — спросил Черепанов.
— Теперь, кажется, существуют и работают.
— Почему кажется? Вы же ездили в Нижний Усул, — спросил Черепанов.
— Тогда их только делали… Об этом лучше спросить старшего инженера Клейменову, она переписывается с Патоном.
Черепанов вопросительно взглянул на Шумилова. Тот снял телефонную трубку и попросил срочно вызвать Клейменову…
Когда Татьяна вошла в небольшой кабинет Черепанова, там было так накурено, что она закашлялась и еле различила сидящих за столом.
— Вы меня звали? — спросила, обращаясь к Черепанову.
— Да, садитесь, товарищ Клейменова. Не можете ли вы сказать, как обстоит дело с автоматической сваркой?
— Могу. В Нижнем Усуле построено несколько сварочных аппаратов, которые начали сваривать броню.
— Вам известны результаты?
— Да. Я переписываюсь с ними. Нам обещали еще в январе прислать сварочный аппарат, но, очевидно, его перехватил другой завод.
— Результаты! — напомнил Черепанов, сжимая в пальцах потухшую папиросу. — Каковы результаты сварки брони?
— Очень хорошие. Шов получается ровный и более прочный.
— Были испытания?
— Да. Путем обстрела из танковых пушек. Ни одной пробоины на швах.
— А производительность аппарата?
— Пишут, что аппарат АСС (автомат скоростной сварки) заменяет восемь высококвалифицированных сварщиков.
— Восемь? — переспросил Черепанов, не поверив Татьяне.
— Да, восемь! — подтвердила она. — У меня хранятся письма самого Патона.
— Отлично!.. — воскликнул Черепанов, положив папиросу в пепельницу. — А почему же не прислали аппарат?
— Этого я не знаю…
— Вот что, голубушка, — ласково посмотрел на нее Черепанов. — Идите сейчас домой и быстро собирайтесь в дорогу. Мы с вами полетим в Нижний Усул.
— Как, сегодня?
— Да. Именно.
— А нельзя ли поездом? Я боюсь самолетом… у меня маленький сын.
— Ну что же… Можно и поездом… Собирайтесь, я за вами заеду.
— Хорошо, — сказала Татьяна, остановив встревоженный взгляд на Колесникове. Тот мгновенно оживился.
— А может, и мне поехать, Владимир Павлович? Я там был и всех знаю…
Черепанов в это время закуривал.
— Вам поехать?.. — сказал он раздумчиво и, чиркнув спичку, стал закуривать.
— Да, мне… — В мозгу Колесникова мгновенно промелькнули картины прошлого, как он ехал в купе с Татьяной. «Может, снова доведется с ней остаться наедине?» — мелькнула мысль…
— Нет, вам надо быть здесь, — глубоко затягиваясь, сказал Черепанов. — Вы должны принять меры к тому, чтоб резко поднять производительность на сварке.
— Тогда тем более мне надо поехать.
— Нет. Мы справимся одни, — сказал Черепанов мягко, но решительно…
Черепанов и Татьяна вернулись на завод через три дня, привезя с собой аппаратчицу — белобрысую девушку Катю и инженера-конструктора Корнева — молодого, сутулого человека в очках. Ящик с аппаратом АСС отправили в сварочный цех.
Гостей покормили в директорской столовой, и они все с руководителями завода и Татьяной направились в цех. С помощью механиков аппарат был собран и смонтирован на легкой эстакаде, которую быстро сколотили плотники, установив ее на высоте бортового шва корпуса.
Катя, надев комбинезон, подсунула под вязаную шапочку белесые волосы и принялась бойко командовать. К аппарату подвели провода. Вокруг вместе с руководителями завода столпились мастера, сварщики. Татьяна, подойдя к Кате, что-то шепнула ей и сама включила рубильник. Катя нажала кнопку, но вспышки не получилось. Нажала еще — то же самое.
— Гриша! — крикнула она.
Подошел инженер-конструктор, поправив очки, покопался в аппарате, подсыпал на стык броневых листов флюса, крикнул:
— Теперь включай!
Катя нажала кнопку. Аппарат зашипел и осветился внутри ярким слепящим светом. Это вспыхнула вольтова дуга. Тележка стала двигаться по эстакаде вдоль соединенных листов, аппарат пополз, и все увидели под ним дымчато-серый от шлака (флюса) спекшийся шов. Все напряженно следили за движением аппарата, за белобрысой веселой Катей, которая играючи направляла «хитрую» машину.
Но вот аппарат прошел положенное расстояние. Катя потушила вольтову дугу, спрыгнула с эстакады и, взяв молоток, легко обила шлак, обнажив ровный, лиловато-красный, еще не остывший шов.
— Вот это машина! — восхищенно воскликнул верзила-сварщик Васька Логинов. Тот самый, к которому в Малино приезжал Егор, когда познакомился с Татьяной, и который бросился обнимать его в театре.
— Вы, Василий, наверное, не отказались бы работать на таком аппарате? — с улыбкой спросила Татьяна.
— Я бы на нем за милую душу десять норм схватывал.
— У тебя губа-то не дура! — усмехнулся седоватый мастер. — Да, видать, аппарат-то всего один.
— А что, нельзя такие аппараты сделать у нас на заводе? — спросил Черепанов, взглянув на Колесникова.
— Не знаю… Надо изучить конструкцию.
— Позвольте мне сказать, — попросила Татьяна.
— Да, да, пожалуйста, — сказал Черепанов.
— Пока вы, Владимир Павлович, созванивались с Москвой, я побывала в опытной мастерской, познакомилась с устройством аппарата и даже выпросила чертежи.
— Неужели? — обрадованно воскликнул директор.
— Да, Петр Афанасьевич. Аппарат прост. Мы быстро сможем его освоить.
— А где чертежи?
— Вот, у меня в сумочке. — Татьяна достала чертежи.
Шумилов посмотрел и передал Колесникову.