4 января 2-го года Миссии. Четверг. Дом на Холме.
Люси д`Аркур – бывший педагог и уже не такая убежденная феминистка
В этот день мы встали еще затемно. На завтрак нам, как каким-нибудь миллионерам, приготовили жареную красную рыбу с грибным соусом. Все ели в молчаливой сосредоточенности. В какой-то момент я обратила внимание на то, что меня перестало донимать отсутствие привычной мне вегетарианской еды. Огромные количества жирной мясной и рыбной пищи перестали быть для меня раздражающим фактором. Наверное, все дело в том, что жизнь среди дикой природы с большим количеством свежего воздуха и тяжелого физического труда требует совсем иных рационов, чем те, которые привык потреблять изнеженный перекладыванием бумажек горожанин двадцать первого века.
Привыкнуть к мясной диете действительно было нелегко. Поначалу я ела через силу, постоянно пребывая в страхе, что если начну отказываться от еды, эти русские свяжут меня и начнут кормить силой… Теперь-то я понимаю, как абсурдно выглядели мои опасения. Мне даже немного стыдно, что я относилась к этим людям с такой неприязнью. Что же касается моих вегетарианских привычек, то с некоторых пор мясо не просто перестало вызывать у меня отвращение, но его вкус мне даже стал нравиться… После обильной и жирной пищи как-то хорошо становилось, по всему телу разливалась приятная истома.
К тому же оказалось, что бледный цвет моей кожи – вовсе не природная особенность. Когда я стала есть мясо, мое лицо стало выглядеть свежей и моложе в силу появившегося на нем румянца. Улучшилось состояние волос и ногтей – а я-то там, дома, до попадания сюда, все покупала дорогие крема и лосьоны… Да и поправиться я зря боялась – пребывая по большей части на свежем воздухе, будучи постоянно занятой делом, я не набирала лишние килограммы, а мои мышцы только крепли – да так, что подобного эффекта не мог бы дать никакой фитнесс. Безусловно, я стала значительно ближе к дикарским идеалам женской красоты, которые, кстати, разделяют и русские вожди.
После завтрака мы не спеша и очень тщательно оделись, взяли свои лыжи и по очереди вышли на щиплющий щеки морозец и хрустящий снег. Ясная первобытная ночь встретила нас россыпью звезд и светом золотого полумесяца в предрассветном небе. Сначала путь наш лежал до ямы с объедками, вокруг которой все было испещрено двойными следами кабаньих копыт. Эти обжоры протоптали сюда отчетливую тропку. Тем не менее в лучших охотничьих традициях собакам дали обнюхать отпечатки на снегу. Те заволновались, а затем, натягивая поводки, решительно затрусили вперед, в сторону леса.
Охота началась. Мы поспешали вслед за собаками на лыжах, и я хорошо ощущала радостную приподнятость и азарт, что завладели нашей большой компанией. Все это передалось и мне, хотя первоначально я не особо рвалась на это мероприятие. Но теперь жалеть не приходилось. Мне было интересно и весело, а главное, тепло. Вчера вечером мадам Марина позвала меня к себе и вручила целый ворох одежды. Своей русской зимней одежды, купленной еще в Петербурге в специальном магазине, где одеваются охотники. Там был меховой полушубок, крытый непромокаемой бело-зеленой пятнистой тканью, такая же шапка-ушанка и высокие ботинки на меху. Я была тронута едва не до слез. «Желаю тебе удачи, подруга, – сказала мадам Марина, с русской сердечностью обняв меня за плечи, – будь осторожна, нас ждет еще много великих дел.»
Так я шла, слегка скользя охотничьими лыжами по снегу, и думала о том, что жизнь, в общем-то, прекрасна. Разве могла я когда-нибудь предположить, что мне доведется пережить такое потрясающее приключение? И что оно изменит меня настолько, что от прежней Люси д`Аркур останется лишь внешняя оболочка? Да и оболочка эта уже не совсем та, что раньше. Теперь мои окрепшие за последнее время мышцы активно работали, помогая мне не отставать от остальных. Мы шли, выстроившись цепью в обе стороны поперек следа, как при облаве, и наконец дошли почти до самого берега ручья, который русские называют Дальним.
Вдруг месье Андре замер и дал знак остановиться. Это означало, что мы достигли цели и лежка кабанов обнаружена. Затем, как и планировалось, мы разбились на две группы – стрелков и загонщиков. Задачей группы стрелков, среди которых находилась и моя скромная персона, было оставаться на месте, приготовить оружие и ждать, а группа загонщиков, состоявшая почти из одних женщин, во главе с диким крепышом Гугом и моим бывшим учеником Оливье Жонсьером, устремилась туда, где на дневной отдых залегло стадо диких парнокопытных. Загонщики обошли их лежку с противоположной стороны и, взяв ее в полуокружение, подняли шум. Они чем-то гремели, звенели, свистели, улюлюкали и вопили – отчего кабаны тут же вскочили и начали бестолково суетиться.
Но потом один из животных – вероятно, вожак – кинулся туда, где притаились стрелки. Мне было немного страшновато – все же на охоте я присутствовала первый раз, а несущиеся на нас животные выглядели устрашающе. Но месье Петрович и месье Андре хранили завидное хладнокровие. Они выстрелили первыми, и тут же началась частая пальба, из ружей принялись стрелять молодой русский по имени Сергей и мой бывший ученик Роланд, а остальные, стоящие немного по бокам, начали спускать тетивы своих арбалетов. Звуки выстрелов и свист стрел смешались с предсмертным визгом и хрипом умирающих животных. Странно – но я смотрела на все это почти спокойно, причем азарт явно превалировал над боязнью. Это не была обычная охота нашего времени, когда мясо можно купить в магазине, а люди убивают исключительно ради развлечения и азарта. Это была борьба за выживание того зародыша цивилизации, который принесли сюда эти русские. Для того чтобы жило племя, а цивилизация имела возможность развиваться, эти кабаны должны были умереть.
Тем временем загонщики, производя ужасный шум, продолжали гнать вперед диких свиней, ряды которых заметно поредели. Стрелки нашей группы успешно их отстреливали, не давая прорваться сквозь огневой заслон. Глупые животные! Они неслись туда, куда потянул их вожак (уже убитый) – им и в голову не приходило развернуться и прорвать строй загонщиков. Видимо, они были здорово напуганы – наверное, им казалось, что настал их свинячий апокалипсис. А я поймала себя на том, что начинаю чуть ли не во всеуслышание «болеть» за наших, шепотом приговаривая: «Давай, гони его! Петрович, стреляй, вон в того! Да, есть! Теперь в того! Давай! Вот так тебе, свиная морда…» Ну и еще я представляла, как много теперь у нас будет мяса. Именно нежная свинина стала мне нравиться особенно сильно.
Похоже, вегетарианка Люси д`Аркур становится настоящим мясным гурманом… Интересно, что бы сказали мои подруги? Воображаю, как бы вытянулись их лица… Если бы они знали, где я нахожусь! Да посмотрели бы на моего первобытного поклонника! От этой мысли я так развеселилась, что даже тихонько засмеялась. Но вдруг Петрович крикнул: «Осторожно, Гуг!» – и я с ужасом увидела, как матерый кабан, развернувшись (неужто подслушал мои мысли?), бросился на парня всей своей мощной тушей. Стрелки дружно ахнули, а у меня от такой картины аж в глазах потемнело, и на долю мгновения мелькнула мысль, что мне будет очень жаль, если мой рыжеволосый поклонник вот так, в расцвете юности, погибнет…
Но я не закрыла глаза, а продолжала мужественно наблюдать за дальнейшими событиями. Все произошло за какие-то секунды. Парень упер заднюю часть копья в какой-то корень, направив острие прямо в морду несущемуся на него кабану, после чего, в тот момент когда кабан сам насадил себя на острие, ловко увернулся, прыгнув рыбкой в ближайший сугроб. Тем временем проткнутый копьем зверь отчаянно заверещал, задирая к небу окровавленную пасть, из которой струей хлестала кровь, а его передние ноги подогнулись. После чего, издав еще один хриплый визг, полный тоски и бессильной ярости, кабан пошатнулся и рухнул в снег. А поднявшийся из сугроба Гуг, его несостоявшаяся жертва, одним ударом своего топора по звериному затылку прекратил его мучения. Я не отводила от него глаз, даже не замечая, что по моим щекам текут слезы. А парень поставил ногу на тушу поверженного врага и, в победном жесте воздев кверху руку с копьем, издал ликующий вибрирующий крик. Хороша была картина – она меня просто заворожила – первобытный самец-охотник возвещает собратьям по племени о своей личной победе…
Охота подходила к концу. Никто из людей, к счастью, не пострадал, так что мне не пришлось применять свои медицинские знания. Всем нам сегодня повезло – и довольные загонщицы уже принялись деловито и привычно потрошить свою добычу, пока мороз не сковал туши, превратив их в сплошные ледышки. Но рыжий туземец, так героически преодолевший смертельную опасность, я вижу, не торопится приступить к этому процессу. А, кажется, я поняла… Видимо, потрошение – это так называемая «женская» работа, потому что никто из других мужчин, включая вождей, тоже не спешит на помощь своим женщинам…
Но что делает мой поклонник Гуг? Странно… он ухватывает «своего» кабана за ноги (ох и сильные у него, должно быть, руки!) и тащит в мою сторону. Да-да, в мою – я же одна тут стою, на пригорке; вожди о чем-то совещаются в сторонке, а остальные женщины занимаются разделкой туш…
И вот он дотащил эту тушу и бросил к моим ногам, одарив меня торжествующим взглядом своих чертовски красивых зеленых глаз… На его мужественном лице играла довольная и весьма самоуверенная улыбка – этот мальчик смотрел на меня сверху вниз, но не чувствовалось в его взгляде никакого превосходства, только гордость и чуть-чуть лукавства… И я просто растерялась под этим его взглядом и даже покраснела, как юная дева. Растерянно я озиралась по сторонам, не зная, куда бы спрятаться от этого счастливчика, который так странно себя вел – и, проигнорировав его, направилась к Петровичу, который поглядывал в нашу сторону с легкой усмешкой.
Он многозначительно на меня посмотрел, хмыкнул, и спросил:
– Ну что, красавица, теперь, надеюсь, ты согласишься?
– Что вы имеете в виду, месье Петрович? – не поняла я. – На что соглашусь?