– Ой, девки, как вы расцвели замужем! – говаривала она, с улыбкой глядя на нас. – Да уж, добрый муж – и подмога, и поддержка, и услаждение души и тела…
– Мариночка, ты тоже великолепно выглядишь! – говорили мы ей в ответ. – Тебе так идет быть молодой мамой!
– Да бросьте вы… – смущенно отмахивалась та, однако видно было, что ей приятно слышать комплименты.
– Вот подрастет маленький Антоша и родишь ему сестричку! – подмигнув мне, говорила Ольга.
– Что? О нет-нет… – Марина принималась махать на нас руками, – у меня уже возраст не тот…
– Зато в таком возрасте повышается шанс родить мальчика! – компетентно заявляла Ольга, – правда, Люся?
– Да-да, – с важным видом подтверждала я.
– А нам надо побольше мальчиков рожать, чтобы выровнять соотношение полов, – продолжала Ольга, – так что, Марина… не отвертеться тебе! Будешь рожать, пока рожается!
– Да ну вас, глупые девчонки! – притворно сердилась Марина, но при этом глаза ее улыбались и уголки губ ползли вверх.
Мы же с Ольгой принимались дружно хохотать.
А вообще подобные разговоры заставляли меня задумываться о том, сколько детей мне хотелось бы иметь. В бытность свою феминисткой я представляла, что у меня будет не более двух детей – ответственность там, заботы, здоровье, фигура, личная жизнь, ну и так далее. Сейчас я стала смотреть на это гораздо проще. Деторождение в племени Огня всячески поощрялось, особенности нашего быта предполагали, что ни один ребенок не останется без присмотра и заботы. Кроме того, со мной стало происходить нечто удивительное… Даже не знаю, как это назвать, но мне стало нравиться быть беременной… Вроде бы все как обычно, и даже живота еще нет, а я уже ощущаю себя совершенно по-другому… Я слышу в себе зов новой жизни, чувствую связь с ребенком, хотя, по сути, он еще даже не ребенок, а эмбрион… И какой-то особенный восторг снисходит на меня – наверное, это и есть материнский инстинкт. Да-да – это как раз то ощущение, когда остро осознаешь происходящее с тобой чудо, воспринимаешь себя как сосуд божественной благодати…
И я знала, что, родив, буду скучать по этим ощущениям, хотя и появятся другие, не менее прекрасные. И я уже как-то непроизвольно принималась мечтать о том, что у меня будет много детей – столько, сколько Бог даст. Где ты, Люси д`Аркур, воинственная феминистка, отрицающая женское предназначение? Нет ее, она умерла и возродилась в другой ипостаси. Кто они, те существа с извращенным разумом, что убеждают людей, будто мужчина и женщина отличаются только набором половых органов? Неужели они никогда не были беременными и не испытывали этой безмерной благодати? Эти люди – сумасшедшие. В каком же чудовищном плену обмана я находилась! Я с содроганием вспоминала речи своих бывших соратниц, которых считала образцом для подражания. Подумать только – я читала книги с их идеями и даже старательно конспектировала этот бред, стараясь привить себе такой же образ мышления. И ведь это мне в значительной степени удалось… Но, Боже, какое счастье, что волей Провидения я оказалась здесь, в Каменном Веке, что у меня открылись глаза, что я смогла познать величайшее счастье – счастье материнства! Да, формально я пока не мать, но я совершенно уверена, что все у меня будет хорошо, я благополучно рожу своего ребенка, которого уже люблю, люблю той любовью, о существовании которой и не подозревала. Сейчас мне кажется, что в моей жизни все встало на свои места. Я счастлива!
5 мая 2-го года Миссии. Суббота. Утро. Пристань у Дома на Холме
Отплытие «Отважного» в первый рейс новой навигации было обставлено как праздник. Вечером, после завершения погрузки, состоялся большой праздник у костра, с угощением и плясками-танцами до упаду. По теплой погоде, когда сверху можно разоблачиться до голого торса у мужчин и парней и коротенького топика у девушек и женщин, вечерние танцы у костра – это самое то. По полной программе на этих танцах отрывались как отъезжающие, так и остающиеся. Всем было хорошо, зима с ее холодами осталась позади, наступало лето, которое тоже было полно своими хлопотами, но эти хлопоты значительно приятнее зимних. Пляжно-купальный сезон на Гаронне еще не открыт, но и это событие не за горами – пройдет еще две-три недели и в последней декаде мая самые смелые полезут в воду, а в начале июня Марина Витальевна уже объявит об обязательных купаниях о`натюрель в целях общей гигиены перед обедом и ужином. И столовая снова будет на берегу, Сергей Петрович перед отъездом уже подновил навес.
Правда, сказать честно, у бывших французских школьников за зиму наступил определенный кризис в одежде. Во-первых, почти ни у кого не было с собой сменной одежды, быть может, только за исключением нижнего белья. Из-за этого большая часть рубашек, блузок, маек и прочих предметов из тонких тканей от частых стирок и постоянного употребления превратились в затертые тряпки. Кроме того, полгода жизни на свежем воздухе при экологически чистом высокобелковом питании достаточно сильно изменили фигуры девушек и парней, так что даже те вещи, которые были еще пригодны к носке, перестали на них застегиваться*. Где те субтильные мальчики и худосочные девочки, провалившиеся полгода назад в каменный век из постмодернисткой Франции? Мальчики обросли тугими мышцами, а девочки округлились во всех положенных для женщин местах. Теперь футболки и джинсы, ранее болтавшиеся на них как на вешалках, при надевании туго трещат на груди и на попе, вызывая нездоровые мысли о том, что однажды несчастная одежда лопнет от натуги, и все скрываемое ею богатство вывалится на всеобщее обозрение. Парням в этом смысле проще, им достаточно не застегивать рубашку, завязав концы узлом на пупке – получается и технологично, и эротично. Примечание авторов: * Примерно та же проблема имела место и у Кати, Ляли, Лизы, Валеры и Сергея-младшего, но для них походная одежда была сшита с большими припусками, на вырост, а вот их французские сверстники были в том, в чем вышли из дома.
А это еще одна проблема, потому что эти юноши и девушки, последовательно прошедшие через шок, первоначальную адаптацию и общую социализацию, оказались довольно ценными членами племени. Уже давно большая их часть не работала в теплице, перебравшись на другие общественно значимые посты. У кого к чему лежала душа. Роланд Базен, например, за неимением пока кузнечного цеха подвизался в гончарно-кирпичном, а его супруга Патриция взяла на себя организацию прядильно-ткацкого производства. Ольвье Жонсьер стал помогать Андрею Викторовичу на лесоповале, при этом его супруга Эва с подругами-одноклассницами взялась начальствовать над животноводческой фермой и небольшим конским табуном, действуя по принципу «кобыла кобылу всегда поймет». Мечтать о пахоте на этих лошадках или верховой езде пока было несколько преждевременно. Но Эва обещала вождям, что уже к лету их можно будет запрягать в легкие тележки, и Валера, остающийся за старшего в мастерской, уже готовит оснастку для изготовления гнутых колес с деревянными спицами – а значит, УАЗ перестает быть единственным колесным транспортом племени.
Кстати, эти самые старшие французские девицы, не пристроившие свое сердце среди своих соплеменников, после того как их вместе с мадам Люсей и мадам Ольгой кооптировали в женсовет, принялись активно поглядывать в сторону вождей с вполне определенными брачными намерениями. Вот, например, подруга и одноклассница Патриции, Сабина Вилар, совершенно четко положила свой глаз на Сергея Петровича. Но, вот ведь умница, зашла не через него, а через Лялю.
– Мадам Ляля, – сказала она, потупив глаза, – я знаю, что, несмотря на то, что месье Петрович великий вождь нашего племени и великий шаман, главный человек в его семье именно вы…
– Да, мадмуазель Вилар, – с легкой насмешкой ответила Ляля, кормившая в тот момент грудью маленького Петра, – это действительно так, как и то, что солнце встает на востоке. Ну и что с того дальше?
– А с того то, мадам Ляля, – волнуясь сказала Сабина, – что я хотела бы войти в вашу семью на правах второй старшей жены…
– Да ну, – усмехнулась Ляля, – а вы, милочка, знаете о том, что в отличие от других семей, в семье шамана Петровича и так уже не одна старшая жена? Так уж повелось, что я главная старшая жена, Фера – старшая жена-Лань, Алохэ-Анна – старшая жена-полуафриканка, и что все мы втроем прекрасно ладим и их мнение по брачному вопросу такое же обязательное, как и мое. И наш муж любит и ценит нас всех троих совершенно одинаково. А четвертая старшая жена нам уже не нужна. Если хотите, мадмуазель, можете претендовать на должность обычной жены. Но если не хотите, можете не претендовать… Вот Ольга тоже претендовала, а в итоге стала старшей женой Валеры. Теперь нарадоваться не может, что не связалась с такой стервой как я.
– Да нет, мадам Ляля, почему же, – вздохнула претендентка, – пусть будет обычная жена, я согласна. Только хотелось бы подчиняться только вам и больше никому…
– А вот это лишнее! – заявила Ляля. – У нас семья, а не военный отряд, и жены в ней не подчиненные, выполняющие служебные обязанности, а добрые подруги, выполняющие домашние обязанности в охотку и по доброму желанию. Наша цель – это не установления семейного главенства, а создание в коллективе такой атмосферы, чтобы наш муж, приходя домой, отдыхал душой. Да и нам самим так жить гораздо приятней, чем, если бы мы принялись делить между собой какую-то там «власть». Ты поняла, или объяснить доступнее?
Выслушав такую отповедь, Сабина извинилась за беспокойство и ушла. Но на следующий день она вернулась и сказала, что готова на все. Отплытие было уже на носу, Петровичу, Ляле и прочим, выступающим в морской поход, было не до очередной претендентки в жены, и решение вопроса было отложено до конца плаваний, или, по крайней мере, до возвращения из рейда за белой глиной. А пока мадмуазель Сабина пусть поживет на испытательном сроке вместе с Фэрой, Илин и Мани, попробует подружиться с родными и приемными дочерьми Фэры, мнение которых немаловажно, и лишь потом можно будет говорить, достойна она войти в семью шамана Петровича или нет.