ние своей жизни и жизни моего маленького братца я скажу ей спасибо, но во всем остальном постараюсь держаться от этой женщины подальше.
Приняв мысль, что русские вожди – это данность, которую мне не удастся изменить, если я хочу жить среди цивилизованных людей, я принялся рассматривать составлявших команду этого корабля темнокожих девиц, скалящих в мою сторону свои белоснежные зубы. Если месье Петрович, его супруга, мадам Люси и еще один белокожий и рыжеволосый мужчина представлялись мне офицерами, то эти темнокожие дикарки должны были быть рядовыми матросами. Но их поведение казалось мне неправильным, слишком вольным, как будто они считали себя равными присутствующим здесь же белым людям.
– Скажите, мадам Люси, – спросил я, – вот этих чернокожих дикарок месье Петрович тоже собрался повести к цивилизованному будущему? Да они только и ждут удобного момента, чтобы кого-нибудь сожрать!
– Никогда больше не повторяй этого слова, месье Виктор, по крайней мере, в отношении членов нашего племени! – строго сведя брови, выговорила мне мадам Люси. – Те местные, которые вступают в контакт с месье Петровичем, месье Андре, месье Антоном и мадам Мариной, очень быстро перестают быть дикарями, превращаясь в цивилизованных людей. И цвет кожи не имеет тут никакого значения. Но только это немного своеобразная цивилизация. Вон стоит мой муж – месье Гуг, он тоже из местных, и кроме меня, старшей жены, у него еще пять местных младших жен – три темных и две светлых. Они все пятеро очень меня любят и готовы сделать все, чтобы мне было хорошо, и я их тоже очень и очень люблю. Мы все одна семья, где одна за всех и все за одну.
С ума сойти! Эта цивилизованная образованная француженка (скорее всего, дворянка) с гордостью говорит, что ее муж – дикарь, и кроме одной цивилизованной жены, и него есть еще пять местных девок… И при этом мадам Люси не считает их ни служанками, ни грязными подстилками, а говорит, что любит их и они ее любят тоже… Это как вообще понимать?! Действительно, весьма своеобразная цивилизация, устои которой никак не лезут в мою католическую голову. Как вообще такое может быть?
– У вашего мужа, кроме вас, еще пять жен? – машинально переспросил я. – Он что, магометанин, или у вас в двадцать первом веке так принято?
– Нет, – ответила мадам Люси, – мой муж не магометанин, и у нас в двадцать первом веке так было не принято. Просто здесь, где мужчин выживает мало, а женщин много, такой образ жизни необходим для выживания нашего народа. Женщины должны рожать в семье, и все дети должны знать своих отцов. Государство, то есть вожди племени, способны дать очень многое, но и семья тоже необходима. У нас, у старших жен, нет служанок, но есть добрые подруги, которые готовы сделать для нас все что понадобится. Месье Петрович говорит, что на самом деле цивилизация – это такой способ большому количеству людей жить вместе и не убивать друг друга.
С ума сойти, куда я попал! Это те же монтаньяры, только у них пока нет ненависти ко мне и моему маленькому братцу, зато уже есть все остальное, и в своих экстремистских воззрениях эти русские пошли куда дальше, чем наши доморощенные политиканы из якобинского клуба. Те хотя бы чернокожих не считали полноценными людьми, в своей свободе, равенстве и братстве ограниваясь только белыми людьми, преимущественно французами. А у этих русских темнокожие жены позволяют по отношению к своим белым мужьям просто ужасные проявления фамильярности, и те это не просто терпят – им это нравится. Вот к месье Петровичу подходит статная темнокожая красавица и с довольным урчанием, как кошка, трется носом об его щеку, в то время как с другой стороны к нему прижимается его белая жена. Просто пугающая идиллия. Неужели и мне придется брать в жены несколько темных красоток, чтобы те рожали от меня детей?! Какой ужас! Для белого человека и настоящего европейца это же все равно, что совокупляться с животными!
– Скажите, мадам Люси, – наконец-то решился я на мучивший меня вопрос, – а тут еще есть цивилизованные люди, или только эти русские вожди с их сумасшедшими идеями?
– Нет, – отвечает мадам Люси, – других цивилизованных людей тут нет, и если ты хочешь жить жизнью цивилизованного человека, то должен подчиняться тем правилам, которые установили для себя и всех остальных месье Петрович и его товарищи. Их правила кажутся довольно дикими на первый взгляд, но это обманчивое впечатление. На самом деле, если откинуть предубеждение, становится ясно, что иначе тут не выжить. Нам, французам из двадцать первого века, так же, как и ты, попавшим сюда совершенно случайно, сначала тоже казалось, что русские тут устроили все неправильно. Но деваться нам было некуда – чтобы спасти свои жизни от голода и холода, мы подчинились существующим правилам, потом привыкли к ним, и в самом конце нам даже стала нравиться наша новая жизнь; впрочем, это уже личное и к делу не относится.
– Мадам Люси, – встрепенулся я, – а что, тут есть еще французы, кроме нас с вами?
– Разумеется, есть! – усмехнулась моя собеседница, – и, более того, почти все из них твои сверстники и сверстницы. Но учти, что они так же, как и я, полностью вжились в созданное русскими общество. Кроме того, многие из них по происхождению – как раз те самые монтаньяры, представители самых бедных слоев общества, которых ты так ненавидишь и боишься. Правда, они давно лишены классовой ненависти к дворянам, но если ты будешь задирать перед ними нос и гордиться своей голубой кровью, то получишь полную чашу ответного презрения, в первую очередь от вождей. Они считают, что гордиться можно только своими собственными заслугами, а не заслугами своих далеких предков.
«О, Господи! – мысленно взмолился я. – Прости меня, грешного, смилуйся, и скажи, что же будет со мной и моим маленьким братишкой?»
7 мая 2-го года Миссии. Понедельник. Вечер. Коч «Отважный».
Марина Жебровская
Ну и ну! В дыру-то эту, пространственно-временную, оказывается, не только из двадцать первого века провалиться можно… Это что, получается, в первобытных дебрях могут шастать выходцы из самых разных эпох? Впрочем, мне-то какое до этого дело… Для меня в любом случае все кончено – по крайней мере, среди цивилизованных людей… Везут меня замуж выдавать. Омерзительное чувство – словно я животное какое-то, вроде коровы, которую крестьянин везет родственнику в подарок или на рынок продавать…
Хорошо хоть, не на бойню… Для всех я на этом корабле – никто, ноль, дырка от бублика; смотрят сквозь меня, не разговаривают, а если и глянут в мою сторону, то словно ледяной водой окатят – столько презрения в их глазах… Держат в тесном и темном закутке взаперти, тут кругом шерсть и жутко воняет псиной! Наверное, тут вожди раньше держали своих собак.
Открывают это гнусное помещение обычно только под вечер, и сегодня все было как обычно. Скалящие зубы черномазые девки отперли низкую дверцу, выпуская меня на палубу, размять ноги, и именно в этот момент я и узнала о новом «улове». Молодой дворянин с маленьким братиком, из эпохи Великой Французской Революции. Ажиотаж вокруг него, понятное дело; все сочувствуют братцам, суетятся… А меня словно бы и нет. Но я знаю, что это обманчивое впечатление – будто никто не обращает на меня внимания. На самом деле стоит мне хотя бы дернуться – и запросто схлопочу шестом по голове, и это в лучшем случае… У-у, гады, ублюдки, да чтоб вы все потонули вместе со своим корытом к чертям собачьим!
Пытаюсь себя успокоить, но темперамент мой рвется наружу – хочется заорать диким голосом, броситься на этих отвратительных русских и растерзать их в клочья вместе с гадиной Люси, ее муженьком и этими мерзкими вонючими тупыми туземными бабами. А после взять этого французского заморыша с его мелким щенком – и притопить, чтоб больше не всплыли. Как я их всех ненавижу!
Но все это лишь мои фантазии. Конечно же, я ничего подобного не сделаю. Жить-то хочется, несмотря ни на что! Кстати, заморыш этот из восемнадцатого века – тупица тупицей, рассуждения как у дебила (неужели в его эпохе все были такие наивные?). Однако, хоть он и ошарашен, а гонорок-то просвечивает… И ведь видно, что спесь-то прирожденная, фамильная. Дворянин он, видите ли. Аристократ помойный! Тут-то тебе уж точно не пригодится твое высокое происхождение. Тебя с твоими представлениями тут живенько обломают. Не думай, что если встретил цивилизованных людей, так в рай попал. Ты еще не знаешь, что такое русские! Как бы не оказались похуже твоих монтаньяров. А когда в их руках вся власть – то тут таким, как ты, лучше сразу вешаться, на первом суку. Они таких дворян, подобных тебе, собственноручно расстреливали во время своей гребаной революции, да и после. По сути, русские после этого почти не изменились. Они по-прежнему не выносят никакого инакомыслия, деспотичны и склонны к доминированию, испытывать их терпение опасно для жизни. Настоящие сатрапы – холодные и неумолимые. И ты, приятель, для них всего лишь слизняк, которого они, не задумываясь, растопчут, как только ты начнешь их раздражать.
Впрочем, предполагаю, что ты постараешься с ними ужиться… Будешь скакать на задних лапках и подлизывать им задницы, как это делает сука Люси, весьма преуспев в этом деле. Ах, ну да, они же спасители, благодетели… Спасли твою шкуру от злых дикарей… Жаль, не доведется увидеть, как будут ломаться твои представления о жизни… Да ты уже, похоже, в полном ауте от того, что так вдохновенно вещает в твои аристократические уши Люси. Ха-ха-ха! Уж да, тебе и в кошмаре не могло присниться, что тупые туземцы могут быть приравнены к нормальным людям. И что эти нормальные люди даже женятся на дикарках! На грязных, неотесанных, отсталых дикарках.
Помимо рассуждений на тему свалившегося нам на голову юного аристократа, в моем мозгу настойчиво вертелась еще одна мысль – она возвращалась снова и снова, как бы я ни прогоняла ее, убеждая себя, что для меня это не имеет значения. Вот эта мысль – что, если здесь, в этом мире, и вправду можно встретить «других» людей – в смысле, попавших сюда из разных временных отрезков? Хм, наверняка все они окажутся французами – тогда, по крайней мере, мне было бы легко с ними объясниться… Собрать бы этих людей в банду – да уничтожить под корень клан зарвавшихся русских! Под моим чутким руководством, естественно, и при помощи умной пропаганды. И стать после этого вождем… Править этим сбродом, устанавливать свои законы и правила, казнить и миловать… Было бы просто чудесно… У меня есть преимущество, которое дает мне шанс стать во главе этой сборной команды – я единственная жила в Племени Огня какое-то время и хорошо знаю особенности его быта. У меня бы могло получиться… Эх… Да только все это, пожалуй, пустые мечтания. Ну как я буду искать этих людей? Радио здесь нет, громкоговорителя тоже, чтобы возвестить: «Эй, попаданцы, все ко мне! Я знаю, как привести вас к светлому будущему!» Глупости все это. Поодиночке никого не соберешь. Во если бы мне удалось наткнуться на группу… Причем желательно, чтобы это оказались наивные дуралеи из нашего прошлого, вроде Виктора. Я бы быстро обработала их, уж это я умею…