Наиболее внимательно вглядывался в приближающийся пейзаж Виктор Легран. Ведь, как-никак, с этими людьми ему предстоит жить всю оставшуюся жизнь. Маленький коллектив команды корабля – это одно, а вот большое поселение и живущие в нем люди – это совсем другое. Судя по всему, увиденное ему понравилось. Большое, хорошо налаженное хозяйство плюс неказистые, но настоящие дома, невиданные в каменном веке.
Вот на берегу заметили приближающийся коч. Забегали, замахали руками. Наверняка племя Огня исторгало радостные крики, но с такого расстояния ничего невозможно было услышать. Подошла Зорька; одна из Антошиных смуглых девчонок вскочила ей на спину, впереди корзин, и хлопая по бокам черными пятками, погнала четвероногое средство передвижения в сторону летней столовой, а потом и дальше, к керамическим мастерским. Таким образом она оповещала всех о радостном событии – возвращении соплеменников.
– Ну все, будет нам горячая встреча с музыкой… – довольно улыбнувшись, сказал Сергей Петрович. Он был рад возвращению и, прислушиваясь к себе, наслаждался этим чувством. Сейчас, когда берег обетованный был так близко, он наиболее остро ощущал, как скучал по своему племени и как дороги ему все люди, что живут в нем, в сытости и тепле, проводя время в мирных трудах и заботах.
Вскоре на вполне уже укатанной грунтовке показался отчаянно пылящий УАЗ; будь Петрович чуть сентиментальней, прослезился бы от этого давно не виденного зрелища, так милого сердцу. Баранку крутил Андрей Викторович, а рядом с ним сидел Антон Игоревич – надежные товарищи, коллеги и верные друзья. В подпрыгивающем кузове было полно молодежи. От летней кухни (благо недалеко), оставив дела на помощниц, торопилась Марина Витальевна, за ней следовали еще люди (в том числе и большая часть французской молодежи) а также оставшиеся дома жены, друзья и знакомые возвращающихся путешественников. Не хватало только духового оркестра, но только потому, что такового в племени Огня не имелось вовсе, а иначе встреча проходила бы честь по чести, в лучших традициях цивилизованного человечества. Но и без этого ощущалось воцарившееся на берегу радостное возбуждение, мигом пропитавшее воздух над рекой.
Те, что находились на судне, также испытывали приподнятость и нетерпение в предвкушении встречи с родным домом. Казалось, что и небо стало синее, и солнце засияло ярче… И в эфире словно бы звучала неслышная музыка, улавливаемая только на уровне души, наполняя все существо торжеством и ликованием… Туземки слегка приплясывали и тихонько переговаривались, улыбаясь при этом друг другу и вглядываясь в берег. Петрович украдкой наблюдал за их лицами. Вот оно – чистое счастье от встречи с родным, уютным домом, где ждут и встречают, где только родные и близкие, и все рады, что соплеменники наконец-то возвращаются, живые и невредимые… Это наполняло сердце вождя чувством удовлетворения от того, что он делает для этих женщин и для всего Племени. И уже в который раз он мысленно одобрил свое давнее решение покинуть двадцать первый век…
Постепенно толпа на берегу густела. Весь этот комитет по встрече собирался в районе старой пристани – как раз там, где год назад «Отважный» причалил к земле. Туда и вел свое судно его бессменный капитан, на подходе к устью Ближнего отодвинув от штурвала Алохэ-Анну. Дело в том, что тяжело нагруженный каолиновой глиной коч (в море Сергей Петрович не рискнул бы выйти с таким грузом) едва ли смог бы пройти по руслу Ближнего ручья – была большая вероятность, что на одном из поворотов он может застрять в илистом дне. К тому же, разгрузившись, Петрович собирался совершить еще один вояж до берегов Корнуолла (южная оконечность Британии) за разбросанными по его пляжам кристаллами касситерита из размытых морем месторождений. В первую очередь олово требовалось племени Огня для производства оконных стекол – после того, как будет налажена плавка стекла*, которую Антон Игоревич обещал в самое ближайшее время.
Примечание авторов: * для самого производства стекла олово не требуется, оно необходимо для получения ровных и гладких стеклянных листов. Для этого нужно, расплавив олово, вылить его в какую-нибудь емкость прямоугольной формы, а потом сверху вылить из тигля расплавленное стекло. Стекло расплывается по поверхности металла и застывает вместе с ним, после чего слой олова со стеклянного листа просто сдирают, отправляя для повторного использования, а стеклянный лист относят на склад.
Кроме касситерита, для производства стекла требовалось добыть еще и натриевую соду, которую Сергей Петрович и Антон Игоревич собирались получать, сжигая морские водоросли, выброшенные на берег Бискайского залива прибоем. Этот вопрос тоже не терпел отлагательств. Резко выросшему племени Огня, едва перезимовавшему в ставшем тесном Большом Доме, срочно требовалось новое жилье, и если тесовые крыши вождей пока удовлетворяли, то что прикажете вставлять в окна? Бычьи мочевые пузыри? Да нет уж. Если возможно произвести настоящее стекло, то пусть это будет стекло. Впрочем, что и в каком порядке добывать, Петрович собирался несколько позже обговорить на Совете Вождей, а пока предстояло закончить текущее путешествие, и, причалив к берегу, выслушать все приветственные речи и местные новости, сообщив взамен свои. Если кончина скандалистки и диссидентки Жебровской, скорее всего, оставит большинство членов племени равнодушными (разве что втихаря порадуются Волчицы, над которыми она издевалась), то повествование о приключениях Виктора де Леграна наверняка вызовет живой интерес. А то как же – новый человек в племени, да еще происходящий из относительно цивилизованного восемнадцатого века, соплеменник французских школьников и современник Робеспьера, Марата и Наполеона… Одним словом, скучно не будет.
Тогда же и там же
Люси д`Аркур – медсестра, замужняя женщина
Наше плавание подошло к концу. Целый месяц нас не было дома! И, хоть наше путешествие было наполнено событиями, мы все же скучали по своему дому и по тем, кого мы там оставили, кто наверняка волновался за нас и ждал нашего скорейшего возвращения. О, совсем скоро я увижу милых подруг мадам Марину, Ольгу, своих белых «сестричек», а также наших экзотических красоток-неандерталок. А интересно, мой Друг не забыл меня за это время? По нему я тоже скучала, по моему любимому котику и, честно сказать, в путешествии мне его не хватало. В общем-то, мне никто не запретил бы взять его с собой, но я не решилась. В далеком путешествии маленького домашнего кота могло ждать множество опасностей, и я бы не пережила, если бы с Другом что-нибудь случилось. Поэтому, будучи совершенно спокойной за жизнь моего пушистого малыша, я с удовольствием предвкушала встречу с ним.
Кроме того мне приходилось достаточно много общаться с нашим новичком Виктором Леграном. Месье Петрович дал мне задание подготовить его к жизни в племени Огня, рассказать о том быте и обычаях среди которых ему предстоит жить. Что ж, надо сказать, парень слушал меня открыв рот; казалось, казалось, каждое мое слово прочно запечатлевается в его мозгу. Иногда он, правда, выдавал комментарии, типа: «О, мадам Люси, вы всерьез верите, что первобытных людей можно обучить грамоте и счету?» «Неандертальцы? Э-э, да ведь это не совсем даже люди, неужели они живут рядом с вами бок о бок, и на равных правах?»
Надо сказать, что благодаря отповеди Петровича (после происшествия с Жебровской, когда она поцарапала его) юноша стал весьма острожен и в высказываниях, и в поведении. И только со мной он мог позволить себе напрямую спрашивать о том, что его волнует, не опасаясь, что его обличат в каких-то грехах. Я видела, что он проникся ко мне глубочайшим доверием, и под конец плавания воспринимал меня как старшую сестру. Да я и вправду чувствовала себя таковой. Я просвещала, наставляла, вразумляла своего глупенького и диковатого братца, и чувствовала себя в этой роли прекрасно. Между прочим, и Виктор тоже поведал мне немало интересного о своем времени. Период Великой Французской Буржуазной Революции! Тема, даже в двадцать первом веке все еще занимающая умы моих современников и соплеменников. Свобода, Равенство, Боатство и гильотина без устали отрубающая головы пылкие Дантон, Робеспьер и Марат и тут же рядом мерзавец Баррас и такой же мерзавец Фуше. И вот теперь у меня есть уникальная возможность вживую пообщаться с одним из свидетелей тех событий… Ребята с факультета истории дорого бы дали за такую возможность, но их здесь нет, а я есть.
Остальных же членов нашего экипажа Виктор несколько дичился. К Петровичу и его жене Ляле он, правда, относился с уважением, всегда кланяясь при виде их – с трудом удалось отучить его от этой привычки.
«Я что тебе, вельможа какой? – ворчал русский вождь. – Тут у нас все равны, и тебе следует научиться выказывать уважение без подобострастия…».
Однако общаться с ними он не стремился. Что ж, это можно было объяснить еще и тем, что парень еще как следует не знал русского языка… Я по себе знала, что, стоит начать учить этот язык – и ты непроизвольно становишься ближе к этим людям, начинаешь лучше их понимать в плане духовных устремлений (как метко заметил один из моих преподавателей в университете: «Язык неизбежно несет с собой часть менталитета народа»).
А вот к туземкам Виктор продолжал относиться с плохо скрываемой брезгливостью, и я ничего не могла с этим поделать. Он даже смотрел на них как на обезьянок в зоопарке – со смесью любопытства, опасения и превосходства. Но они были с ним вполне дружелюбны, словно не замечая его отношения – о, они, довольные своей жизнью, привыкшие к сытости и безопасности, не были склонны видеть в нем недоброжелателя. А я часто задумывалась, почему у этого юноши столь стойкая неприязнь к дикарям – ведь ему довелось какое-то время жить среди них, пользуясь их гостеприимством. Впрочем, мне становилось все более очевидно, что человек с таким же мировоззрением, как у Виктора, вполне может сочетать в себе благодарность и высокомерие, симпатию и чувство превосходства – и все это по отношению к одному и тому же. И вообще, этот юноша сильно напоминал мне прежнюю меня, когда я только очутилась здесь – в то время голова моя была так же забита нелепыми идеями и дурацкими предрассудками. И так же, как и во мне, в Викторе был добротный и крепкий стержень, который непременно позволит ему развить задатки своей личности.