Я одобряю, тысячу раз одобряю твое решение. Ведь и тебе, и мне ясно, что произошедшее – как раз и есть тот Божий промысел, о котором говорил отец Бонифаций. Мы все проявили стойкость духа – и Господь явил Свою благодать, послав нам этих странных людей, что предложили присоединиться к их народу. Увидев их впервые, я сразу поняла, что с ними нас ждет хорошее будущее. Светлые лица князя Сергия ап Петра и его жены, их уверенные манеры говорили о том, что им можно довериться. Их темнокожий эскорт выглядел достаточно сурово, но у меня было некое наитие, что суровость эта показная, а на самом деле они такие же добрые, как мы. Вообще с тех пор, как я просто постояла рядом с князем и княгиней, я пребываю в уверенности, что сбылась Господня воля – и отныне наша жизнь станет совершенно другой.
К сожалению, брат мой отчаянно боится перемен и этот страх может заставить его сделать страшные вещи. Он цепляется за свои честолюбивые мечты, что однажды он станет нашим лордом. Он же так долго лелеял эту мысль… Уж не знаю, удастся ли кому-нибудь вразумить его так, чтобы при этом не прибить насмерть. Ведь я все равно люблю его, поскольку он мой брат, и мне не хотелось бы, чтобы он пострадал из-за своей неуместной гордыни… Но что я могу здесь поделать? И мне остается только молиться за то, чтобы он не погубил свою бессмертную душу.
До того, как наш берег посетили эти чужаки, я много предавалась размышлениям о своем будущем. И чем больше я об этом думала, тем большая тоска начинала меня одолевать. Что если мы так никого и не встретим на этом суровом необитаемом берегу? Придет зима, и мы все умрем от холода и голода… Хотя, если Господу будет угодно, мы можем встретить тут людей. Но кем они окажутся? Не ждет ли нас впереди еще худшая доля? Конечно, отец Бонифаций призывал принять Божью волю, какой бы она ни была, но я просто обмирала при мысли, что это могут оказаться жестокие злодеи, которые сделают из нас своих рабов, если попросту не убьют…
И вот свершилось – мы встретили людей. И они рассказали нам совершенно удивительные, невероятные вещи. Я готова была допустить, что здесь, в этом странном мире, водятся невиданные существа из древних легенд, но то, что мы встретимся тут с людьми из далекого будущего – до такого моя фантазия никогда бы не додумалась. Но вместе с ошеломляющим изумлением я испытала нечто доселе неведомое – чувство, будто Господь слегка приоткрыл нам некую завесу тайны, позволив заглянуть за нее лишь одним глазком. Кроме всего прочего, мне хотелось бы получше узнать этих людей, понять их обычаи, чувства и желания. Выглядят они очень странно, особенно темнокожие девицы, но я думаю, что они должны быть похожи на нас. Меня влечет к ним, и я очень рада, что теперь мы будем жить рядом. И особенно меня притягивает один молодой человек. Когда я думаю о нем, у меня сердце то замирает в груди, то начинает биться часто-часто, а к щекам приливает кровь. В эти моменты я чувствую себя сумасшедшей и готова совершать разные безумства.
И он тоже, кажется, заинтересовался моей персоной. Я поняла это по его заинтересованному и оценивающему взгляду. Хотя у меня практически не было опыта в общении с молодыми людьми, потому что раньше я никогда не выезжала из нашего поместья, но этот дар – распознавать смысл взгляда, брошенного юношей – видимо, присутствует изначально в каждой взрослеющей девушке. Да тут и распознавать-то было нечего. Его первый взгляд просто обжег меня – так, что я ужасно растерялась и покраснела, как будто я вдруг оказалась перед ним совершенно голой. Конечно, это от него не ускользнуло. Но он оказался благовоспитанным молодым человеком – он больше не таращился на меня, а преимущественно смотрел куда-то мимо, но я знала при этом, что между нами уже что-то есть, и от этого мое сердце колотилось гулко и сладко… Кажется, я влюбилась в него – вот так, нечаянно… Я, право, не хотела. Но это было сильнее меня… И ничего уже с этим поделать нельзя – и я пока не знаю, к счастью это или нет.
Этот парень, несомненно, являлся знатным человеком, принадлежащим к воинскому сословию. О, я обратила внимание на то, как он носит оружие – тут чувствуется не одно поколение славных предков! Словом, с тех пор я не могла не думать о том молодом человеке, который представился Виктором – собственно, именно с его помощью чужаки и осуществляли переговоры с матушкой, потому что только он среди них владел латынью, на которой, в свою очередь, разговаривал отец Бонифаций. По этой причине Виктор был всегда рядом со своим вождем, и я могла видеть его настолько часто, насколько это вообще возможно, потому что прежде чем мы поедем к тому месту, где нам предстоит жить, нужно будет сделать много разных дел.
А Эмрис… когда он пришел поговорить с мамой, он вел себя как сумасшедший. Он говорил чудовищные вещи! Я лежала, слушала и просто задыхалась от ужаса и возмущения! Потом, когда он ушел, я не могла сдержаться и заплакала. Но мама утешила, успокоила меня. Она убедила меня, что все будет хорошо. Я хотела было признаться ей, что мне очень понравился Виктор, но передумала, решив сделать это позже.
Заснула я ту ночь с блаженной улыбкой на устах, утешенная и обласканная матерью – о, мне редко перепадало такое счастье; матушка была достаточно сурова и сдержанна на людях. Наутро я встала свежая и какая-то обновленная – словно ангел приходил ко мне ночью и вселил в меня в меня непоколебимую уверенность, что наши мытарства подошли к концу. Что впереди нас ждет много прекрасного и удивительного. Что я буду счастлива и получу от жизни все то, что хочу…
Прочитав утреннюю молитву, я вышла на улицу. Занималось раннее утро. Вроде все как обычно, но отчего-то ярче казались мне сегодня краски; может быть, потому, что на всем уже лежала печать новой жизни…
Улыбаясь, я подставила лицо свежему ветерку и закрыла глаза. Я воображала (а может, так и было?) что незримые ангелы пролетают мимо, задевая меня своими крылами…
А когда я открыла глаза, то увидела, как ко мне направляется… Виктор. Он шел вслед за своим князем со стороны морского берега, позади него вставало солнце, заливая небосклон своими лучами, и хоть фигура его казалась темной на фоне этого утреннего сияния, и я не могла разобрать выражение его лица, я знала, что он улыбается – мне и только мне…
16 июня 2-го года Миссии. Утро. Суббота. «Отважный» на побережье Корнуолла.
Ночь прошла неспокойно – соседи сильно шумели, выясняя какие-то свои внутренние отношения. Ночные вахты из полуафриканок, плюс Майга и два подросших щенка Зары (которые стояли на палубе, несмотря на то, что корабль был вытащен на берег) рассказывали, что около полуночи в становище бриттов поднялся шум. Люди бегали и кричали, возбужденно визжали женщины, лаяли собаки и мычали волы, как будто там происходила маленькая революция. Для полного впечатления не хватало только красных знамен, барабанного боя и ружейных залпов. Потом все утихло, и ночную тишину лишь изредка разрывал пронзительный девичий плач, которому своим погребальным воем на разные голоса подпевали собаки бриттов.
Едва забрезжило утро, Сергей Петрович взял с собой Виктора де Леграна* и пошел к бриттам с тем, что чтобы узнать, что у них произошло. Навстречу им вышли госпожа Гвендаллион, отец Бонифаций и Виллем-воин, с дополнением в виде маленького кругленького человечка, который был представлен как Тревор-управляющий. При этом все четверо имели вид мрачный до невозможности, а при взгляде на Гвендаллион становилось понятно, что она этой ночью не спала, зато много плакала.
Примечание авторов: * В случае, если разговор пойдет об обыденных делах, русского словарного запаса Виктора должно хватить для того, чтобы переводить прямо с латыни на русский и наоборот, исключая лишнее звено в виде Люси. Вот объяснять сложные вещи вроде провалов во времени он бы не взялся.
Поздоровавшись, отец Бонифаций дождался ответного приветствия и мрачным тоном произнес:
– Сегодня ночью у нас случилось несчастье. Молодой господин от всех переживаний помутился умом и задумал убить своих мать и сестру, после чего покончить жизнь самоубийством, бросившись на отцовский меч. Замыслить такое – страшный грех для любого христианина, поэтому, узнав об этом, мы сразу обезвредили потенциального преступника, связав его по ногам и рукам. Поскольку вы, Сергий ап Петр, теперь наш князь, мы выносим это дело на ваше рассмотрение и надеемся, что вы будете в меру суровы к грешнику, но при этом справедливы и объективны.
Виллем-воин сказал несколько слов на наречии думнониев – и отец Бонифаций перевел их на латынь:
– Моя дочь Фианна влюблена в этого маленького негодяя как кошка. Ото она сейчас страдает по нему так, будто он уже умер. Во имя Господа Нашего Иисуса Христа и всех твоих богов, чужеземец, прошу – будь милосерден к этому несчастному и сохрани ему жизнь. Его мать и наша госпожа леди Гвендаллион так надеялась, что он женится и принесет ей множество внуков, что не даст угаснуть роду ее покойного мужа даже в этом чужом для нас мире…
– Да, – сказала Гвендаллион, вытерев слезы, – это так. Мой сын состоит в прямом родстве с королями Корнуолла, и если он умрет, не оставив потомства, это будет невосполнимая утрата для всего нашего народа…
«М-да, – подумал Сергей Петрович, – требуется и на елку влезть, и не оцарапаться. Впрочем, прежде чем что-то говорить или обещать, желательно сначала взглянуть на предполагаемого преступника, все преступление которого состоит в одних намерениях, правда, довольно мерзких. Интересно, сколько ему лет? Судя по тому, что его мамочка выглядит весьма молодо, этому молодцу не может быть больше двадцати лет. К тому же, если бы он был совершеннолетним, то уже самостоятельно управлял бы кланом, отодвинув мать в сторону…»
На прямой вопрос о возрасте преступника отец Бонифаций ответил, что юному обормоту совсем недавно исполнилось шестнадцать лет.
Петрович подумал, что это самый тот возраст, когда гормоны шибают в неокрепшую голову, и молодые чудики (особенно из числа так называемой «золотой молодежи») под их воздействием начинают творить различные безумства. Влюбляются в неподходящие объекты, а потом от несчастной любви бросаются в пропасть без парашюта, травятся йадом, убиваются апстену, топятся в реке или лучше в болоте, вешаются или в качестве разнообразия убивают свой предмет любви по принципу «так не доставайся же ты никому». А тут еще такие события с провалом в другой мир, что и у взрослого мужчины может поехать крыша. Так что еще надо посмотреть и подумать – может, и в самом деле стоит быть немного помягче к бедному юноше.