Редки были случаи такого упорства красных в бою, когда даже их раненые продолжали стрелять до последнего момента своей жизни и умирать с пением Интернационала. Неся большие потери и попадая под низкие разрывы шрапнелей единственного орудия, бывшего при батальоне, вырывающего сразу десятки человек из их рядов, они все же отходили в сравнительном порядке.
Село Надежда тянулось по лощине верст восемь, но марковцы продвинулись по нему только на 2—3 версты, остановившись по приказанию, т. к. влево шел бой с наступающим противником.
Наступила ночь. Однако боевое напряжение на фронте не ослабевало: возможен был переход красных в контрнаступление. Это потребовало оставление на ночь офицерской роты на возвышенности у села. Было очень холодно, и, к счастью для роты, в поле стояли большие стога соломы, в которые офицеры и зарылись. Ночью пошел первый снег, стало вдобавок и сыро. Оживил роту подарок генерала Тимановского – бидончик спирта. Его развели снегом, и все смогли выпить по хорошей чарке водки.
4 ноября. Батальон был сменен кубанцами и ушел в Ставрополь на свои прежние квартиры. Но уже свободнее стало в них: в каждой недосчитывались 2—3 и более человек. Большие потери понесены у с. Надежда. Это почувствовали и явно осознали марковцы, только став на отдых. В боях вообще, в период сильного нервного напряжения, как-то не замечаются потери, какими бы они ни были: поставленные задачи выполнялись и малым числом оставшихся бойцов.
Пришел в город и 1-й батальон, сведенный в одну роту из-за больших потерь.
5—8 ноября красные вели упорные атаки на Кубанский стрелковый полк и пластунский батальон, и батальоны марковцев должны были выступать им на поддержку и даже ночевать на поле боя. 8 ноября один из батальонов ходил к с. Пелагиада на поддержку частей другой дивизии, но ему не пришлось принять участия в бою: красные неожиданно прекратили свое успешное наступление и быстро стали отходить; им в тыл вышла конная дивизия генерала Врангеля. Это был день, когда они на десятки верст отошли от Ставрополя к востоку.
9 ноября весь генерала Маркова полк окончательно сосредоточился в Ставрополе и простоял в нем целую неделю, будучи расположен уже на широких квартирах.
Ужасный вид имел город, когда в него вошли части Добровольческой армии, после 19 дней владения им красными и боев, происходивших в течение этих дней в его районе. В городе было оставлено красными до 4 тысяч раненых и больных и около 2500 убитых и умерших. Много разграбленных квартир из числа тех, жители которых к приходу большевиков оставили город. Эта внешняя сторона усугублялась при них отсутствием подвоза для жителей продуктов питания и сильнейшим моральным гнетом.
Естественна поэтому была радость жителей с приходом Добровольческой армии, принесшей свободу, спокойствие и возможности скорого восстановления нормальной жизни. В Ставрополе добровольцы удовлетворялись своим успехом и радостью жителей, проявлявшейся во внимательном и заботливом отношении к ним. Ожидать от города иных радостей, как полученных, например, в Екатеринодаре, не приходилось.
Значительной части марковцев пришлось занять квартиры, оставленные жителями, и в них самим налаживать жизнь, начиная с самых мелких деталей: поисков иголок, ниток, организации отопления, мойки посуды, приборки помещений. Тем не менее все устроились с удобствами и даже «по-культурному». В домах были книги, журналы, шахматы. В одной оказался чудесно сохранившийся, не расстроенный рояль, игра на котором дала большое наслаждение.
Свободного времени было много, т. к. никаких занятий, кроме утренних и вечерних построений для молитвы и «занятий» с чисткой оружия и починкой белья, обмундирования и обуви, не было. Не было и никаких почти нарядов по службе. Бодрое настроение вообще не покидало марковцев, а теперь оно было особенно высоким, в связи с последними сообщениями о полной капитуляции Германии и установления связи с союзниками, дававшей надежды на помощь.
Но возникали и беспокойные вопросы. Главный из них: какая судьба предстоит Югу России, теперешней Украине? Что большевики поспешат с уходом немцев занять ее, казалось бесспорным. Отстоять себя она не в состоянии: у нее нет армии. Об этом говорили побывавшие там в отпуску. Есть многочисленные штабы и в какой-то доле кадры будущих частей. Но может быть, Украина быстро сформирует части? Однако мало вероятия. Ее внутреннее положение весьма тревожное: помимо большевистских настроений и проявлений, есть еще петлюровцы и всякие партизанские отряды. Мобилизация в армию не пройдет. Не удастся сформировать армию и на добровольческих началах: надежды на оставшихся там многочисленных офицеров и интеллигенцию – никакой. Так что же: Украина обречена? Родные добровольцев обречены подпасть под власть большевиков? Находился один ответ: скорее разбить красных на Северном Кавказе и идти на Украину, а там мобилизовать в первую голову всех бывших офицеров и заставить их драться.
С первого же дня стоянки в Ставрополе заработали все ротные и полковые канцелярии, т. к. только здесь, впервые после Екатеринодара, эти канцелярии соединились со своими частями, так же как и вся хозяйственная часть полка. Стали приводиться в порядок списки наличного состава, списки и подсчет выбывших чинов. Но это было нелегкое дело и даже полностью неосуществимое: прибывающие в часть чины во время боев, не успев быть занесенными в списки, выбывали из строя и оставались лишь приблизительные сведения о численном составе, если они случайно оставались у командиров рот.
Оказалось, что из полка, только за короткий период ставропольских боев, выбыло до 500 человек. В ротах оставалось по 30—40 штыков и лишь в 2—3 доходило их до ста. Половина пулеметов после армавирских и ставропольских боев находилась в обозе из-за выбытия пулеметчиков. В полку насчитывалось всего до 700 штыков при 20 пулеметах и конной сотне. Сила слабая, каковую полк не имел за весь 2-й Кубанский поход.
Об этом периоде Добровольческой армии генерал Деникин писал: «Пехота перестала существовать». Другие основные полки армии были в значительно меньшей численности, чем 1-й Офицерский генерала Маркова полк, и их оставалось только отвести в резерв на пополнение, вернее, на формирование. 3-я дивизия в боях у Ставрополя потеряла раненым своего начальника дивизии, полковника Дроздовского, через 2 месяца скончавшегося от ранения. Корниловский ударный полк – своего командира полковника Индейкина – убитым.
1-я дивизия находилась лишь на временном отдыхе, чему позволила обстановка: красная Ставропольская армия понесла огромные потери, потеряла свою наступательную способность и перешла к обороне верстах в 20 восточнее Ставрополя.
На 4-й и 5-й день отдыха Марковский полк получил большое пополнение в 800 человек, в их числе свыше 300 офицеров. Роты стали силой около 100 штыков каждая, на 7-ю и 9-ю роты (офицерские) – свыше 200. Стали в строй и почти все пулеметы. В 1500 штыков полк представлял уже большую силу. Боевой подготовки пополнение в массе не требовало. Но полк уже не мог быть той сплоченной, с единым духом силой, которой он был раньше. На это же требовалось время, даже в отношении офицерского пополнения, состоящего не из добровольно пошедших на борьбу, а из мобилизованных на территории армии и, главным образом, на Дону, из числа не казаков, в городах Ростов, Нахичевань, Таганрог. Это были те, которые в конце семнадцатого и начале восемнадцатого годов митинговали и не желали поступать в Добровольческую армию. Теперь их обязывали выполнить долг перед Родиной.
Неловко чувствовали себя эти офицеры, хорошо обмундированные, одетые по-зимнему, прибывшие с полными чемоданами. Разительный контраст с марковцами. Чтобы загладить свою вину, они проявляли себя до щепетильности дисциплинированными, готовыми перенести все тяжести службы, быть такими же, как и остальные. Но… у них не будет марковской воли, порыва; они покажут внешне дисциплинированность, но не проявят полной дисциплины. Пройдет некоторое время – и от этого офицерского пополнения в полку почти никого не останется: офицеры уйдут из полка по ранениям и болезням, но по выздоровлении мало кто из них вернется в полк. Они где-то устроятся в местах более «тепленьких», спокойных; может быть, даже в других строевых частях, но с репутацией более скромной. Офицерский кадр марковцев как составляли, так и будут составлять только те, кто вступил в полк до Ставрополя, т. е. пошел в Добровольческую армию добровольно.
В Ставрополе в полк прибыло и еще одно «пополнение»: назначенный его командиром «на законном основании» – генерального штаба полковник Гейдеман. О нем марковцы знали лишь, что он был начальником штаба 1-й пехотной дивизии. Это говорило им о близости его к полку. Но, когда они увидели его, его благородную внешность, в глазах ум и волю; когда в его словах и действиях определили не формалиста, а глубокого и серьезного начальника; когда он ставил себя как бы представляющимся полку и получившим честь командовать им, а не делающим формальный смотр ему, то все сочли полковника Гейдемана своим достойным командиром. Даже его несколько грузная фигура не поколебала мнение, что для их полка, как легкой, подвижной пехоты, нужен такой же легкий и подвижной командир, каким был, например, генерал Марков. Его помощником и заместителем был назначен полковник Булаткин. Временно командовавший полком полковник Наркевич не получил назначения и оставил полк.
Все еще не собрался целиком 1-й артиллерийский тяжелый дивизион: не было двух его взводов и одно сверхштатное орудие находилось с отрядом особого назначения – в охране Вел. Кн. Николая Николаевича, жившего в оставленном немцами Крыму. В этом отряде было человек 20 марковцев.
Отброшенная от Ставрополя Северо-Кавказская красная армия утвердилась в восточной части Ставропольской губернии. Главная масса ее, силой в 70 тысяч штыков и сабель, базировалась на с. Петровском, пункте, в котором сходились железнодорожные линии от сел Дивного и Благодарного и от города Ставрополя. Не будучи полностью отрезанной от центра России, используя Волгу, она получила оттуда необходимое боевое снабжение. Перед Добровольческой армией стояла задача – ликвидация этой армии. Выполнение задачи генерал Деникин возложил на два корпуса: 1-й армейский генерала Казановича и 1-й конный генерала Врангеля.