недоверие,
Марковцы сдерживают противника, но местами все же вынуждены подаваться назад. Убит офицер, вытащить его поползли два других и… остались лежать трое. Сильный бой шел у кубанских стрелков, и шел не в их пользу: их батальоны и поддерживающие их семь орудий не в состоянии сдержать красных, обходящих село с севера.
Когда пришло приказание марковцам отходить, то оно уже было запоздалым для 3-го батальона, которому нужно было предварительно спуститься с возвышенности в село. Ему оставалось отходить по буграм и ложбинам вдоль южной его окраины. Трудно пулеметным двуколкам, санитарным повозкам: на помощь лошадям впрягались люди. Так отходил батальон 2—3 версты, пока не вышел на линию западной окраины села и… не уперся в глубокий, с крутым скатом, овраг. Объехать его можно было лишь у села, но там уже противник. В другую сторону овраг тянулся до бесконечности. Раздумывать не приходилось: было лишь одно решение – перейти овраг, и притом как можно скорее, т. к. к югу, верстах в 2—3, видна колонна кавалерии, неизвестно чья.
Скат оврага крутой, покрытый навеянным снегом и глубиной аршин 25—30. Противоположный подъем из него – пологий. Итак, главное – спуститься. Ротам это не составляло труда: люди катились на спинах, но подводам?..
Первым решил спуститься начальник 5-го пулемета, поручик Малышев[249]. Он приказал вожжами и веревками вязать колеса пулеметной двуколки, затормозив их совершенно, да еще вставить в колеса винтовки. Сделав это и облегчив двуколку от патронных ящиков, которые были сброшены в овраг, поручик Малышев, сказав: «Все равно погибать!» – приказал номерам уцепиться за задок двуколки, чтобы не дать ей опрокинуться, подвел ее к обрыву и перекрестился. Сделав первые шаги, лошади сразу же были посажены на задние ноги и… коренник, с уцепившимся за узду поручиком Малышевым, пристяжная, двуколка, ездовые… все вихрем, в облаке снега, понеслись вниз. К счастью, как край оврага, так и его дно были покрыты толстым слоем снега и спуск прошел благополучно. Это всех подбодрило, и через минуту скатился с тем же успехом пулемет поручика Стаценко[250], а еще через несколько минут туда летели все пулеметы, подводы, ящики… На дне оврага все барахтались в снегу, вытаскивая двуколки, подводы на менее заснеженное место, подбирали ящики… Все грузилось снова на подводы. Спуск прошел без жертв, увечий и даже контузий.
Через полчаса вся колонна на колесах (роты ушли вперед) выезжала по пологому подъему из оврага и, попав на дорогу, направилась в с. Орехово. Теперь уже не была страшна и видимая колонна кавалерии, которая к тому же оказалась «своей». От нее подъехал офицер-кубанец и спросил:
– По приказанию генерала Покровского разрешите узнать, кто и какой части обоз, решившийся на такой безумно-отважный спуск в овраг? – и передал от генерала его восхищение.
К вечеру батальоны полка и команды сосредоточились в с. Ореховка, расположившись по квартирам, выставив охранение. Потери полка за день боя не превышали 60 человек, но из с. Медведского санитарная часть полка не успела вывезти 10—12 тяжелораненых. Чрезвычайно пониженным было настроение всех.
То, что конные части генерала Покровского оказались на правом фланге, заставляло предполагать опасность на этом фронте. И действительно, произошло следующее.
В с. Грушевка, через несколько часов после ухода из него 14 декабря отряда, пришел из с. Калиновка 1-й батальон марковцев. Этот и следующий день он простоял в селе более или менее спокойно, будучи лишь обременен необходимостью держать всегда охранение на четыре стороны, на которое уходило до трети его численности. (В батальоне около 400 штыков.)
16 декабря батальон отбил наступление красной пехоты. На следующий день, 17 декабря, наступление красных возобновилось. Перед селом занимала участок 1-я рота всеми взводами, с 500 шагами интервала между ними. Отбив атаку до обеда, рота подверглась более сильной атаке во второй половине дня. Донесение командира роты о необходимости немедленной поддержки осталось без последствий. Посланные за патронами люди вернулись с сообщением, что обоза они не нашли. Рота не знала, что в это время остальные роты развернулись на северной окраине села против наступавших лав красной кавалерии и догадались только тогда, когда лава появилась за ее левым флангом. Рота стала отходить к селу, но два ее взвода были настигнуты кавалерией; другие два взвода она постигла уже в селе. Отбились от нее только 20 человек, которые догнали батальон, отходивший на с. Калиновка. Батальон потерял около 100 человек, из которых на 1-ю роту пришлось до 60 человек. (Дня через два к остаткам 1-й роты присоединились три ее офицера, успевшие укрыться в селе. Они слышали разгул красных и расстрел захваченных в плен. Ночью крестьяне, переодев их в крестьянское одеяние, вывели их за село, указав направление на с. Сергиевка. Это было тяжелое и жуткое путешествие, но… выбрались.)
С захватом красными с. Грушевка на правом фланге отряда нависла опасность, чем и объяснялось появление частей генерала Покровского на его правом фланге.
18 декабря. Отряд спокойно простоял в с. Ореховке. Противник отдыхал и дал отдых отряду. Стоял мороз до 10° и туман. Но отдых все же был относительный, т. к. требовалось выставление сильного охранения и полная боевая готовность. Как и в с. Медведском, марковцы занимали восточную и южную окраины села. У одной из застав, к югу от села, стояло даже одно орудие, имевшее хороший обстрел вправо и влево, но весьма скверный перед собой.
Вечером подошел 1-й батальон и расположился в западной половине села, за ложбинкой, его разделяющей. Офицерский полк был в сборе.
19 декабря. Ночью мороз стал сильно спадать, но выпал густой туман. Марковцы проснулись рано. Их разбудило услышанное от входящих в дома слово «туман», не предвещавшее ничего хорошего. И действительно, противник снова повел охват села своими силами.
Около 7 часов утра в сторожевом охранении началась стрельба, по характеру которой можно было судить о наступлении красных. К югу от села бегло стреляло на заставе орудие. Когда батальоны построились, то можно было понять одно: село глубоко охватывается противником. Заставы стали отходить. Орудию, путь которого с заставы не шел прямо в село, а некоторое расстояние проходил по возвышенности вдоль него, ввиду того что этот путь оказался перерезанным красными, оставалось одно: спускаться без дороги с кручи и под обстрелом. Убиты коренной конь и ездовой, ранены еще два коня. Новое препятствие – забор… Вывести орудие невозможно. Отходящий с восточной окраины батальон помочь ничем не может, и орудие оставляется.
А в это время уже шел бой в западной части села, куда ворвались красные, совершившие по возвышенности глубокий обход его с юга. Но стоявший там 1-й батальон выбил их и отбросил. С севера красные тоже охватывали село, перед которыми отходил Кубанский полк. Марковцы быстро оставили с. Ореховка и, перейдя по мосту через следующую ложбину, вошли в начинавшееся сейчас же с. Высоцкое.
Было около 10 часов. Батальоны развернулись на восточной и южной окраинах села и отбросили преследовавших их с бешеным порывом красных. Однако слева безудержно отходили стрелки, оголяя левый фланг их, а справа появилась красная кавалерия, глубоко охватывающая село.
Полку приказано прикрыть отход батарей и обозов, собравшихся в селе. Но что-то медленно отходили они. Марковцы сдерживали красных, все более и более сжимающих их с трех сторон. Их не поддерживала своя артиллерия, т. к. была в движении. Сильно гремела артиллерия красных, но она главную массу своих снарядов слала в тыл, за село. Все чувствовали что-то недоброе.
А за селом в это время происходило следующее: из села по выгону в полверсты шириной, к двум мостам через ложбину, скакали обозы и батареи. Это по ним и мостам били батареи красных. Один мост был поврежден прямым попаданием снаряда, и на нем застряла подвода. Движение шло по другому мосту с остановками, задержками, но все же сравнительно благополучно.
Офицерский полк отходил во всю ширину села уже сжатым с трех сторон. Село длинное. Схватки на улицах, в садах, огородах. Если красным не удавалось расстроить сопротивление полка, то главным образом благодаря героизму его пулеметчиков.
Но вот село почти пройдено, и полку оставалось проскочить только выгон, а его пулеметам – единственный мост, находящийся уже не только под орудийным, но и пулеметным обстрелом с фланга. Положение тяжелое. Это очевидно и для противника. Он переходит в атаку по селу, удивительно смелую и уверенную, и… усеивает улицы, огороды своими убитыми и ранеными.
А в следующий момент из села по выгону к мосту под обстрелом уже мчалась полным карьером двуколка с ездовым и пулеметным офицером, проскочила мост – и через минуту-другую пулемет уже строчил по красным. За первым пулеметом последовал второй, третий… Огонь пулеметов и остановившихся батарей ослабил огонь красных по выгону и мосту. Полк смог отойти за ложбину.
Он остановился на небольшом гребне с сельским кладбищем на нем. Но задержаться ему на этой удобной позиции не пришлось: слева кубанцы отходили и на фланг полка выходили красные. Полк продолжал отход через широкую ложбину на следующую возвышенность.
Это был отход бойцов, морально и физически утомленных до предела, безразличных ко всему, что бы ни случилось. Каждый ушел в себя, шел молча, машинально, не оглядываясь назад, не ощущая никакой опасности. Не замечали они, как сильно потеплело и что к их ногам приставала грязь. Не изменилось их состояние даже при появлении в цепи командира корпуса, генерала Казановича, возмущенным голосом кричавшего:
– Марковцы! Позор! Если бы ваш шеф, генерал Марков, увидел ваше отступление! Немедленно вперед!
С усталым безразличием марковцы машинально повернули и также спокойно пошли вперед и с ними верхом на коне командир корпуса. Но едва цепи поднялись на возвышенность с кладбищем, как попали под сильный огонь с левого фланга и поднимавшихся на нее густых цепей красных и… повернули назад без того, чтобы раздалась для этого команда. Команды не было. Ни слова не сказав, ускакал и генерал Казанович.