[293], и подбита одна лошадь. Батарея пошла рысью. С разъезда уходил железнодорожный эшелон. На поле была видна наша одинокая сестра милосердия, искавшая раненого (ее потом подобрала наша тачанка). В 11 часов батарея прибыла на станцию Рыдзвяная, где были получены 26 бомб и 13 шрапнелей. 1-е орудие снова для починки отправлено в Екатеринодар. 2-е же орудие получило приказание вернуться на фронт. В 14 часов 2-е орудие выступило и прибыло на будку 129-й версты. Батареей временно командует полковник Де Поллини[294]. Во время боя 3-я дивизия понесла весьма значительные потери: ранены начальник дивизии полковник Дроздовский и командир Самурского полка полковник Шаберт. В Корниловском ударном полку 31 октября был убит командир полка полковник Индейкин. Орудие ночевало при сильном холодном ветре в поле. Несмотря на потери, назавтра назначено наступление.
1. На рассвете 3-я дивизия перешла в наступление на город Ставрополь. Левее наступает Корниловский ударный полк. Орудие под командой полковника Де Поллини стреляло по станции Пелагиада. Наша пехота, несмотря на свою малочисленность, решительно наступала. В 11 часов удалось занять станцию Пелагиаду. Стало известно, что генерал Врангель со своей конницей наступает со стороны станицы Сингилеевской. Положение красных в городе Ставрополе становилось критическим. Со стороны города Армавира наступала 1-я дивизия. Из села Михайловского красных выбить не удалось ввиду малочисленности нашей пехоты (село огромное) и наступления темноты. Орудие ночевало в поселке при станции Пелагиада. Самурский полк выставил сильное сторожевое охранение в сторону села Михайловского.
2. В 7 часов орудие стало на позицию к северу от села Михайловского, но потом, т. к. оно стояло слишком далеко в стороне от пехоты, перешло на западную окраину села. Орудие стреляло по показавшейся кавалерии красных, а затем по пехоте красных за кладбищем. Орудие, выпустив все снаряды, отошло в поселок Пелагиада, где стало, по квартирам. Ввиду отсутствия снарядов орудию приказано отойти в резерв. В 20 часов орудие выступило в поход.
3. К 2 часам орудие прибыло на ст. Рыдзвяная, где, соединившись с обозом, перешло в станицу Рождественскую, где стало по квартирам. В 20 часов батарея выступила снова и, пройдя хутора Спорные, прибыла в 24 часа в железнодорожный поселок Изобильное.
4—17. Батарея стоит квартиробиваком в поселке Изобильное. Из города Екатеринодара прибыло, после починки, 1-е орудие. 17-го получено приказание переехать на станцию Кавказская.
17. Батарея погрузилась в эшелон на ст. Изобильное и переехала на ст. Кавказская, где разместилась по квартирам в хуторе Романовском.
С 18 ноября по 17 декабря батарея стояла в резерве в хуторе Романовском.
С. НиловНА БРОНЕВИКЕ «ВЕРНЫЙ»(продолжение)
Первая пехотная дивизия генерала Казановича 13 октября выбила красных из Армавира, перешла реку Уруп и с упорными боями к 16 октября пpoдвинулась до станции Овечка. Но на следующий день большевики перешли в наступление и оттеснили конные части генерала Врангеля за Уруп, а первую пехотную дивизию под Армавир к разъезду Вольному. Заняв главными силами село Конаково, красные выдвинули только конную заставу в хутор Латышский, находившийся в 4 верстах от Конакова. С нашей стороны Марковский офицерский полк занимал хутор Вольный. Промежуток между хутором Вольным и Конаковом протяжением около 20 верст наблюдался разъездами. Каждое утро броневик «Верный» выезжал вперед, выбивал заставу красных из Латышского хутора, доходил до Конакова и, преследуемый артиллерийским огнем, отходил на Латышский хутор, где оставался до наступления темноты.
Вечером 21 октября было получено известие, что 1-я конная дивизия генерала Врангеля разбила дивизию красных и переправилась через реку Уруп, а на следующее утро дивизия генерала Кагановича двинулась на село Конаково. Как всегда, «Верный», оставив позади свою пехоту, подошел к этому селению, но был, против обыкновения, встречен только ружейным огнем. Завязав бой, броневик ворвался в селение и, преследуя красных, вышел на юго-восточную его окраину.
В это время из села Успенского, которое находилось дальше Конакова по дороге на станцию Овечка, выскочили конные лавы и стали спускаться к селу Конакову. Предполагая, что это конница генерала Врангеля, я опасался, чтобы сгоряча, в узких улицах села, мой броневик не приняли бы за большевистский, поэтому я отошел от селения и стал поджидать конницу. Через некоторое время из села показались всадники, образуя лаву. Я снял с броневика большой трехцветный флаг и, размахивая им, пошел навстречу.
Встреча оказалась далеко не любезной. С окраины села пулеметные тачанки открыли такой огонь, что я не знал, в какую дверцу броневика мне влезть. Флаг был пробит в трех местах… И тотчас конница пошла в атаку… Все в черкесках… Свои?
Я приказал не стрелять. Броневик дал полный газ, завыла сирена, и я стал пускать вперед светящиеся ракеты. Лошади пугались и поворачивали назад.
Три раза повторялись атаки, и три раза броневик их отбивал таким cпособом. Потом вдруг выскочило штук двенадцать пулеметных тачанок, которые начали сосредоточенным огнем обстреливать нашу машину. В пулеметную бойницу один мой пулеметчик был ранен.
На меня напало сомнение – трехцветный флаг, трехцветные круги, мы не стреляем, а нас атакуют. У красных есть тоже таманские полки из казаков… И лишь только конница опять пошла в атаку, «Верный» открыл огонь. Лавы повернули и скрылись в селении. На выгоне осталось с десяток лошадей и три человека.
Через некоторое время из селения вынеслась конно-горная батарея, лихо повернула и стала сниматься с передков. Дело становилось серьезным, нужно было уходить поскорее.
Но батарея огонь не открыла. От нее отделились три человека и, размахивая фуражками, понеслись к броневику. Среди них был капитан Колзаков, командир Дроздовской конно-горной батареи, в формировании которой я принял участие в Яссах.
– Ну и наделали вы переполоху, – смеялись офицеры, – мы сразу узнали «Верный»…
Броневик окружили казаки. Это был, если мне не изменяет память, 1-й Екатеринодарский полк Кубанского казачьего войска.
– А мы думали, что это большевистский броневик, который мы отрезали от переправы, – добродушно говорили казаки. – Почему вы не удирали, когда мы вас атаковали?
– Да потому, что мы вас не боялись. Что вы могли бы сделать броневику?
«Верный» мирно стоял под деревьями. Рядом в доме команда с аппетитом уплетала яичницу. К броневику подъехала группа конных и остановилась. Я вышел узнать, в чем дело. Кубанский полковник объяснял окружающим, что вот этот самый красный броневик он отрезал от переправы через Кубань и захватил его с бою со всей командой. Это был, как я узнал потом, командир кубанский бригады, полковник Т. На броневике развевался трехцветный флаг; название – «Верный» – на нем было написано через букву ять. Если в пылу боя простые казаки этого не разбирали, то в спокойной обстановке полковник должен был бы все это видеть.
– Как это вы взяли броневик? – спросил я у полковника.
– А вам какое дело? Кто вы такой?
– Я как paз и есть командир этого броневика и хотел бы знать – как вы его взяли.
– Так это вы моих казаков побили?
– Я!
– Я прикажу вас повесить…
Я не стал ожидать продолжения этого неожиданного оборота дела и дал свисток. Мигом команда «Верного» была на своих местах: загудела сирена, полетели ракеты и испуганные лошади понеслись галопом в разные стороны.
Через четверть часа приехал урядник. Генерал Врангель просит командира броневика на железнодорожную станцию. Когда «Верный» подходил к ней, мы увидали, что со стороны Армавира подошел наш бронепоезд и из него вышли генерал Казанович и его начальник штаба полковник Гейдеман – мое прямое начальство. На платформе стоял высокий генерал в черкеске – начальник 1-й конной дивизии. Это был генерал Врангель, и его видел я впервые.
– Капитан, – сказал он мне с укором в голосе, – вы ранили двух моих лучших офицеров, я не говорю уж про лошадей…
– Ваше превосходительство, ваши казаки тяжело ранили моего офицера-пулеметчика.
Генерал Врангель протянул мне руку.
– Что вы хотите, капитан, у меня казаки и черкесы – они не разбираются ни в каких флагах…
Я приношу свое извинение. Разговор был совсем не тот, что с полковником Т.
– Ваше превосходительство, – сказал я генералу Врангелю, – черкесская бригада пошла на Овечку, прикажете ей помочь?
– Я не могу вам приказывать, – ответил генерал Врангель, – вы не в моем подчинении, но если вы будете любезны, то я буду благодарен.
Полковник Гейдеман взял меня под руку и отвел в сторону. «Поезжайте на Овечку, если вам так хочется, но не слишком увлекайтесь», – сказал он мне.
В конце октября почти все силы большевиков сосредоточились в районе Ставрополя и почти вся Добровольческая армия обложила красных со всех сторон тонкой цепочкой. В густом тумане на рассвете 31 октября большевики своими лучшими частями – Таманской армией – нанесли удар из Ставрополя в северном направлении. Стоявшие здесь и уже сильно поредевшие в непрерывных боях Корниловский и 2-й Офицерский полки понесли тяжелые потери и были отброшены к городу Пелагиаде. Вечером Самурский пехотный полк с броневиком «Верный» перешел в контратаку и занял южную окраину Пелагиады. Весь день 1 ноября самурцы и броневик вели упорный бой в этом селении.
Заняв накануне вечером Ставропольский монастырь, 1-я конная дивизия генерала Врангеля продвинулась к вокзалу, и на следующий день «Верный» был передан в распоряжение генерала Врангеля и переброшен к монастырю. В доме игуменьи, где помещался штаб, генерал Врангель меня приветливо встретил: