— Я всегда любил твою грудь, — сказал он, пытаясь стащить с себя маску. Маска как будто приросла к голове. Он рванул ее, но безрезультатно.
— Оставь, — велела она. — Я и так знаю, какой ты. — Она улыбнулась своей замечательной улыбкой, которую он тоже помнил. — Тедди, как давно ты уехал!
— Ты не злишься? — Вдруг он вспомнил, как плохо обошелся с ней под конец: взял и бросил ее без предупреждения, уехал в большой город, поселился в университетском городке, в том мире, который хотел завоевать. Он почувствовал, как в глазах скапливаются слезы. Цвет обоев, словно отражая перемену в его настроении, сменился на синий. — Прости меня! — Она не хотела ехать с ним, хотела, чтобы они поженились, а ему бы потом перешла ферма ее отца. Этого ему было явно недостаточно — уже тогда. Тогда они без конца ссорились. У каждого была своя мечта. Однажды он взял и уехал и ни разу потом ей не написал. Объясняться он предоставил родителям. Им пришлось нелегко; ведь они жили в маленьком городке, где все друг друга знали. — Прости меня! — повторил он, и в комнате стало еще темнее, словно свет отражал его настроение.
— Все вышло неплохо, — сказала она. — В конце концов мы оба получили что хотели. — Она широко улыбнулась, и снова выглянуло солнце; комната взорвалась от избытка света. — Я вышла за Гарри Флетчера. Помнишь его?
Он кивнул. Гарри Флетчер считался у них в школе футбольной звездой. Тоже фермерский сын.
— Конечно, помню!
— У нас трое детей. Живем хорошо.
Сзади заговорил Голос — откуда-то издалека:
— Тедди, первую любовь иногда лучше оставить. Ты никогда и никем ее не заменишь, но ее и не возьмешь с собой.
— Он прав, — согласилась Клер. — Как нам было хорошо! Так… ни на что не похоже. Разве не здорово было бы вернуться назад? Почувствовать то же самое. Милый, первая любовь бывает в жизни только раз. Как бы часто ты потом ни влюблялся. — Она подошла к нему и тронула его за руку.
И сразу улетели прошедшие годы и им овладело радостное, юное возбуждение. Ему хотелось трогать ее, прижать ее к себе, мять ее грудь, делать все, чем они в юности так пылко и так неистово занимались.
Клер обвила его руками и прильнула губами к его губам. Он забыл о маске — все было такое настоящее, такое идеальное, такое живое.
Душистые лепестки. Душистые розовые лепестки.
— Я ужасно по тебе скучала, — призналась она, наконец, отрываясь от него. — Долгие годы скучала, Тедди. — Она снова прильнула к нему. — Я так горжусь тобой! Ты высоко взлетел… Я всегда знала: ты не такой, как все. Ты отличаешься от остальных.
Да, я не такой, как все. Он ощутил прилив гордости. Я президент, мать вашу!
— Почему ты на ней женился? — вдруг спросила Клер.
Он не мог ответить: потому что Энни была родом из одной из старейших и богатейших семей на политическом Олимпе Америки, потому что с ее помощью он проник туда, откуда проще было взлететь…
— Мы с ней познакомились через долгое время после нас, — еле слышно ответил он.
— Вряд ли это связано с тем, что ее девичья фамилия — Уокер-Смит, — насмешливо сказала Клер. Она-то прекрасно знала, почему он женился на Энни. Неужели во Втором мире нет совсем никаких секретов?
— Я очень тебя любил, — признался он. — Только не хотел работать на ферме.
Клер улыбнулась:
— А я, наоборот, не хотела уезжать в большой город.
Она снова поцеловала его. Ее язык не спеша обследовал его рот, и оба они постепенно воспламенялись.
Он поцеловал ее в ответ и потащил к кровати. Потом начал раздевать. Сначала на свободу вырвались груди — такие же пышные, полные, словно прошедших лет вовсе не было. Он тыкался в них носом, покусывал ее соски. Она тихо застонала. Диксон поспешно сорвал с себя рубашку. Опустив голову, с некоторым удивлением понял, что его тело уже не тело мужчины среднего возраста; у него такие же стальные мускулы, плоский живот и мощная эрекция, как в семнадцать лет. Он снова притянул ее к себе, крепко обнял, почувствовал прикосновение ее нежной кожи. Они сплелись в жарком объятии, торопясь слиться воедино. Потом оба скинули нижнее белье и вдруг оказались без всего. Они лежали на постели, где впервые много лет назад занимались любовью — о, первая любовь!
И снова все было, как в тот, первый раз.
Он лег сверху; она раздвинула ноги и закинула их ему на спину. Она вся дрожала; он понял, что она испытывает такое же возбуждение, как тогда. Ух ты! То первое проникновение, первый раз, как становишься мужчиной… Но когда он уже собирался войти в нее, кто-то тронул его за плечо.
Вздрогнув, он обернулся.
На кровати позади него стояла на коленях красивая женщина с темными, коротко стриженными волосами. Она была совсем голая, если не считать туфель на высоком каблуке, чулок и пояса. Красотка зазывно улыбалась, словно приглашала: трахни меня. Убрав руку с его плеча, она начала ласкать свою грудь, трогать соски.
— Это моя подруга Джеки, — объяснила Клер.
Диксон почувствовал, что его эмоции раздваиваются.
Прямо внутри него, как будто он превратился в двух людей. Одна его часть хотела сохранить чистоту, которую он вынес из отношений с Клер, вторая стремилась наслаждаться ими обеими. От возбуждения он задрожал; его накрыла вторая волна наркотического кайфа. Он тут же поддался своей слабости. Обернулся, схватил Джеки, уложил ее на постель рядом с Клер.
Клер понимающе улыбнулась. Она сочувствовала его слабости.
— Ты этого хотела? — спросил он.
— Этого хотел ты. — Она притянула его к себе и снова начала целовать.
Джеки, не желая оставаться в стороне, проворно скользнула вниз, взяла его член в рот и принялась массировать его языком. Так продолжалось некоторое время; потом она перевернулась на спину, подползла к нему и раздвинула ноги, предлагая себя.
— Трахни ее первой, — велела Клер.
— Я хочу трахнуть тебя.
— Нет. Я хочу посмотреть, как ты занимаешься этим с другими. Хочу проверить, каким опытным ты стал.
Он слез с нее, сдвинул ей ноги и встал на колени за спиной Джеки. Вошел в нее сзади, и они оба ожили. Ощущение было ошеломляющим. Никогда еще у него не было такого секса! Эмоции, подхлестываемые наркотиком, путались, но вскоре, несмотря на калейдоскоп, проносящийся перед глазами, он почувствовал полную ясность сознания. По его телу словно пустили электрический ток.
— Не кончай, подожди, — услышал он голос Клер. Пока он обхаживал Джеки, она ласкала его сзади. — Не кончай. Не надо, малыш. Мой маленький Тедди.
Он знал, что продержится сколько угодно. Ему поможет наркотик. Он превратился в полового гиганта… И каждая ласка, каждая фрикция оставляла ощущение шаровой молнии.
— А теперь меня! — крикнула Клер, перекатываясь на спину.
— Да, да, трахни ее! — взвизгнула Джеки.
— Я не могу остановиться, — ответил он.
Джеки отпрянула и упала на кровать; он вышел из нее.
— Теперь ее очередь. Трахни ее! — потребовала она.
Он развернулся к Клер и раздвинул ей ноги.
— Я люблю тебя! — закричала она. — Я всегда любила только тебя. Дай мне то, что ты только что дал Джеки. Пожалуйста… Прошу тебя!
Он старался, он очень старался, но никак не мог войти в нее. Он толкался сильнее, но не мог найти той щели, того отверстия… ничего. Он просунул руку ей между ног… и нащупал пенис. Почувствовал мягкость яичек — не своих, ее! Он резко опустил голову.
Клер, по-прежнему красивая и нежная, по-прежнему с грудью, волосами и губами, которые он так любил, в самом важном месте превратилась в мужчину.
— Разве ты больше не любишь меня? — промурлыкала она. Вдруг она расхохоталась — грубо, хрипло — и оттолкнула его.
Сзади пронзительно закричала Джеки.
— Я же велела тебе трахнуть ее! — визжала она. — Трахни ее! Сделай ее!
Он скатился с кровати и упал навзничь на пол. Подруги на кровати обнялись; Джеки встала на колени и взяла в рот новый пенис Клер. Клер со стоном откинулась на спину; Джеки умело обрабатывала ее.
Диксон с трудом поднялся на ноги, не сводя взгляда с двух женщин. То, что он видел, завораживало его. Глядя на них, он неожиданно разрыдался. Утраченная юность! Утраченные мечты! Все пропало в киберпространстве!
Он всхлипнул, обнял себя руками и снова зарыдал. Он плакал и никак не мог остановиться. Наркотик усиливал его досаду, превращал стыд и беспомощность в депрессию, которая все больше сгущалась. Рыдания раздирали душу; он чувствовал, как они вскипают внутри — безудержные, волна за волной, волна за волной… Волны отчаяния. В комнате стемнело; с кровати доносились все более страстные стоны и крики.
Действие наркотика прошло так же быстро, как началось. Снова стало светло. Он по-прежнему находился в комнате, но никакой Джеки на кровати не было, только милая Клер. Она лежала голая на смятой постели; из глаза вытекала тонкая струйка крови и ползла по левой щеке. Постель начала окрашиваться кровью; по простыне расплывалось огромное бурое пятно.
Он встал; лицо распухло от слез, глаза жгло.
— На твоем месте я бы оделся, — холодно и сухо произнес Голос. Оказывается, он все время стоял на пороге.
Диксон потянулся за одеждой, поволок ее к себе по полу и начал торопливо одеваться. Ему стало ужасно стыдно оттого, что его видели в таком состоянии. Когда он, наконец, оделся, то подошел к двери.
— Зачем ты это сделал? — спросил он.
— Я всего лишь отпер твой разум. То есть не я отпер, а наркотик. А ты… надеюсь, теперь ты понимаешь, какой ты извращенец?
— Зачем ей понадобилось умирать?
— Почему бы и нет? Что, Тедди, не очень-то приятно увидеть себя таким, какой ты есть на самом деле?
— Я много лет о ней не вспоминал.
Дверь открылась; вошел официант.
— Других пожеланий не будет? — спросил он у Голоса.
Голос покачал головой.
— Девятьсот шестьдесят два доллара, сэр. — Официант протянул ему счет. Он ясно видел, что произошло в комнате, но делал вид, будто ничего не замечает.
— У тебя есть платежная карточка? — спросил Голос у Диксон