Через несколько минут всем четверым несчастным, казавшимся скорее мертвыми, чем живыми, помогли войти в Ковчег.
Амос Бланк немедленно бросился на Космо Версаля и, схватив его за руку, попытался отвести его в сторону, говоря ему на ухо, в то время как он свирепо оглядывал лица людей, которые заполнили все доступное пространство.
– Тсс! За борт их! Что это за мусор? Закопайте их лопатой! Они захотят присоединиться к нам; они испортят игру!
Затем он яростно повернулся к ближайшим к нему людям и начал подталкивать их к открытому проходу. По сигналу Космо Версаля двое мужчин схватили его и скрутили ему руки. Тут его настроение изменилось, и, вырвавшись, он снова побежал к Космо, размахивая своим потрепанным свертком и крича:
– Миллиард! Вот сертификаты с позолоченным краем! Но, – продолжил он с хитрой ухмылкой и внезапно сунул промокшие бумаги в карман, – сначала ты выпишешь квитанции. Я вложу пять миллиардов, чтобы все прошло гладко, если ты не впустишь ни одной живой души.
Космо стряхнул руку мужчины и снова позвал двух членов экипажа, которые до этого связывали ему руки, велел им увести его, одновременно сказав:
– Ты пойдешь с этими людьми в мою комнату. Увидимся позже.
Бланк воспринял это как должное и охотно сопровождал своих проводников, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы подмигнуть Космо через плечо, а затем его провели сквозь толпу, которая смотрела на него с нескрываемым удивлением и во многих случаях с немалой долей страха. Как только он оказался за пределами слышимости, Космо приказал Джозефу Смиту поспешить впереди группы и проводить их в определенную каюту, которую он назвал в то же время, сказав Смиту:
– Запри дверь, как только он окажется внутри.
Амос Бланк, ныне безумный заключенный в Ковчеге Космо Версаля, был величайшей финансовой силой в мировой метрополии, человеком с железными нервами и чистейшими мозгами, который всегда держал себя в руках и никогда не произносил глупых слов. Именно он стоял над лестничным пролетом в Муниципальном здании, хладнокровно измеряя своим взглядом подъем воды, разоблачая ужасную ошибку, которая вызвала такую волну беспричинной радости в сердцах тысяч беженцев, столпившихся в обреченном здании, и получая удары и проклятия за допущенные ошибки.
Он сам нашел там убежище, после того как посетил свой офис и набил карманы самыми ценными бумагами. Уже известно, как по чудесному стечению обстоятельств он стал одним из четырех человек, которые в одиночку бежали из Нью-Йорка после начала ливня.
С другими людьми, снятыми с лодки, обращались как со спасенными моряками, которых вытащили из затонувшего судна в море. Им уделялось должное внимание, и Космо Версаль, по-видимому, не сожалел, насколько это касалось их, о том, что команда его корабля так неожиданно пополнилась.
Глава XII. ЗАТОПЛЕНИЕ СТАРОГО СВЕТА
А теперь на время переключите наше внимание с Нового Света на Старый. Что делали многочисленные народы Европы, Африки и Азии, когда признаки надвигающейся катастрофы преследовали друг друга по пятам, когда океаны начали разрывать свои оковы и когда открылись окна небесного свода?
Картина, которую можно нарисовать, получилась очень фрагментарной, потому что число спасшихся было небольшим, а записей, которые они оставили, мало.
Ученые старого света были, в целом, столь же недоверчивы и столь же категоричны в своем неприятии экстраординарных открытий Космо Версаля, как и ученые Америки. Они осудили его науку и осудили его предсказания как работу глупца или сумасшедшего. Президент Королевского астрономического общества Великобритании доказал, к удовлетворению большинства своих коллег, что туманность не может содержать достаточно воды, чтобы затопить астероид, не говоря уже о Земле.
– Туманности, – сказал этот ученый астроном под аплодисменты слушателей, – по составу бесконечно разреженнее, чем самый разреженный газ, оставшийся в приемнике отработавшего воздушного насоса. Я бы взялся проглотить из бокала всю субстанцию любой туманности, которая могла бы попасть в пространство между Землей и Солнцем, если бы она была сконденсирована до жидкого состояния.
– Это может быть опьяняющим, – крикнул шутливый участник.
– Позволит ли мне председатель указать, – сказал другой с большой серьезностью, – что такое решение было бы в высшей степени опрометчивым, поскольку туманная жидкость может быть очень ядовитой.
– Что вы скажете об этой странной темноте и этих штормах? – спросил серьезный мужчина. (Это собрание состоялось после того, как произошли ужасы третьего знамения.)
– Я говорю, – ответил президент, – что это дело Метеорологического общества и не имеет никакого отношения к астрономии. Я осмелюсь сказать, что они могут это объяснить.
– И я осмелюсь сказать, что они не смогут, – раздался чей-то голос.
"Послушайте! Послушайте!", "Кто ты такой?", "Уберите его!", "Я осмелюсь сказать, что он прав!", "Космо Версаль!" – Все говорили одновременно.
– Назовет ли себя этот джентльмен? – спросил президент. – Не мог бы он, пожалуйста, объяснить свои слова?
– Это я сделаю, – сказал высокий мужчина с длинными бакенбардами, вставая в дальнем конце комнаты. – Я довольно хорошо известен. Я…
– Это Джеймсон, астролог, – раздался голос. – Что он здесь делает?
– Да, – сказал мужчина с бакенбардами, – Я Джеймсон, астролог, и я пришел сюда, чтобы сообщить вам, что Космо Версаль родился под знаком Рака, первым из водной тройственности, и что Беросус, халдеец, объявил…
Тут же поднялся шум; половина членов клуба сразу вскочила на ноги; в задней части зала началась потасовка, и Джеймсона, астролога, вытолкали вон, крича во весь голос:
– Беросус, халдей, предсказал, что мир утонет, когда все планеты соберутся в знаке Рака – и где они сейчас? Слепые и тупые болваны, которыми вы являетесь – где они сейчас?
Прошло некоторое время, прежде чем порядок удалось восстановить, и несколько членов исчезли, последовав за Джеймсоном, астрологом, возможно, из сочувствия или, возможно, с желанием узнать больше о предсказании Беросуса, отца астрологии.
Когда те, кто остался и кто составлял подавляющее большинство членов, успокоились, президент заметил, что перерыв, которое они только что пережили, вполне соответствует всем другим действиям нарушителей общественного спокойствия, которые под руководством сумасшедшего американского шарлатана пытались обмануть невежественную толпу. Но они оказались бы в серьезном заблуждении, если бы вообразили, что их абсурдные идеи будут приняты в Англии.
– Осмелюсь предположить, – заключил он, – что за всем этим стоит какой-то план.
– Еще один американский "траст"! – раздался чей-то голос.
Слушания, наконец, были доведены до конца, но не раньше, чем скромный член комиссии поднялся со своего места и робко заметил, что есть один вопрос, который он хотел бы задать председателю, вопрос, который, по-видимому, был не совсем ясен: "Где сейчас находятся планеты?"
Единственным ответом был шквал улюлюканья, смешанный с несколькими "ответьте!".
Сцены, несколько похожие на эту, происходили в других великих ученых обществах – астрономических, метеорологических и геологических. Официальные представители науки были практически единодушны в осуждении Космо Версаля и в настойчивом утверждении, что ничто из произошедшего не было необъяснимо известными законами. Но ни в одном случае они никому не разъясняли, какие именно законы они использовали, или как случилось, что Космо Версаль смог предсказать так много странных вещей, которые, как все знали, действительно произошли, таких как внезапные штормы и великая тьма.
Мы все еще, не следует забывать, имеем дело со временем, предшествовавшим поднятию уровня моря.
Парижская академия наук проголосовала за то, что тема не заслуживает серьезного исследования, и аналогичные действия были предприняты в Берлине, Санкт-Петербурге, Вене и других местах.
Но среди людей в целом преобладала всеобщая тревога, и ничто не читалось с таким нетерпением, как депеши из Нью-Йорка, подробно описывающие действия Космо Версаля и описывающие продвижение его великого ковчега из левиума. В Англии многие раздобыли копии циркуляров Космо, в которых были тщательно изложены надлежащие методы, которых следует придерживаться при строительстве ковчегов. Некоторые взялись за постройку таких судов, но, следуя британским методам строительства, они удвоили вес всего, в результате чего, если бы Космо смог увидеть, что они задумали, он бы сказал им, что такие ковчеги пойдут ко дну быстрее, чем вверх.
В Германии идея воздушного шара полностью овладела общественным сознанием. Германия задолго до этого создала самый большой из существующих флотов дирижаблей, предпочитая их всем другим типам летательных аппаратов. Сообщалось, что кайзер придерживался мнения, что в случае наихудшего наилучшим способом решения чрезвычайной ситуации было бы увеличение количества дирижаблей и увеличение их вместимости.
В результате значительное число богатых немцев приступили к строительству таких судов. Но во время интервью они отрицали, что готовились к наводнению. Они сказали, что просто хотели расширить и увеличить количество своих прогулочных судов по примеру кайзера. Все это было презрительным пренебрежением предупреждению, которое Космо Версаль предусмотрительно включил в свои циркуляры, о том, что "воздушные шары и воздушные аппараты всех видов будут бесполезны; единственно безопасными будут ковчеги, и они должны быть обеспечены запасами по крайней мере на пять лет.
Самое замечательное событие из всех произошло во Франции. Естественно, можно было ожидать, что француз, который счел нужным принять какие-либо меры предосторожности против вымирания человеческой расы, когда речь зашла о наводнении, обратился к авиации, поскольку с самого начала воздушной навигации французские инженеры поддерживали неоспоримое превосходство в конструировании совершенных машин такого рода.
Их аэропланы обычно могли летать дольше и перевозить больше груза, чем любой другой нации. В трансокеанских воздушных гонках, которые время от времени проводились, французы представлялись смелее и были наиболее часто успешнее конкурентов.