На этом спор закончился.
– Дайте мне безопасный порт, с огнями и пеленгами, и я попытаюсь попасть в него в любом месте в обоих полушариях, но разрази меня гром, если я собираюсь плыть к вершине мира по точному вычислению пути или вообще без оного, – проворчал капитан.
Ночью, конечно, у них не было даже небольшого преимущества, которое давали им наблюдения за вероятным положением солнца, когда оно было над горизонтом. Тогда они должны были идти исключительно по показаниям компаса. Тем не менее, они неуклонно продвигались вперед, и когда они достигли того, что они считали подходящей широтой, они подплыли к месту затопленной Сахары.
Примерно через неделю движение волн, вызванное опусканием "озер в небе", полностью прекратилось, к их великой радости, но необузданная туманность теперь готовила им еще один сюрприз.
На девятую ночь после их отъезда от стоянки на Палисадах Космо Версаль спал на своей койке рядом с мостиком, откуда его можно было вызвать в любой момент, возможно, мечтая о славе нового мира, который должен был появиться из потопа, когда его внезапно разбудил голос капитана Армса, который, как показалось, испытывал неконтролируемое возбуждение.
– Двигайтесь быстрее, чем когда-либо в своей жизни! – воскликнул он, а его большая каштановая борода тряслась почти перед лицом Космо. – Потоп закончился!
Космо вскочил с кровати и мгновенно натянул пальто.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Посмотрите сами, – сказал капитан, указывая наверх.
Космо Версаль поднял глаза и увидел небо, усыпанное звездами! Дождь полностью прекратился. Поверхность моря была почти такой же гладкой, как стекло, хотя поднималась и опускалась медленно, с долгим, качающимся движением. Ковчег уверенно двигался, дрожа, как океанский лайнер, под напором своих двигателей, и внезапная тишина, последовавшая за непрерывным ревом ливня, который не выходил у них из ушей с самого начала путешествия, казалась сверхъестественной.
– Когда это произошло? – спросил Космо.
– Это началось не более пяти минут назад. Я просто говорил себе, что мы должны быть где-то недалеко от центра старой Атлантики, как это было раньше, и задавался вопросом, правильно ли мы проложили курс, чтобы пройти между Канарскими островами и мысом де Вердес, потому что я не хотел быть загарпуненным Гого или пиком Тенерифе, когда внезапно на северо-востоке вспыхнула молния и там появились звезды.
– Я был настолько ошеломлен, что две или три минуты ничего не делал, только смотрел на звезды. Затем дождь прекратился, и с неба спала завеса, а еще через минуту все вокруг стало чистым до самого горизонта. Затем я собрался с мыслями и побежал будить тебя.
Космо огляделся вокруг и посмотрел наверх, казалось, он был так же удивлен, как и капитан. Он потер свой огромный лысый купол и снова огляделся вокруг, прежде чем заговорить. Наконец он сказал:
– Это все еще туманность. В ней должно быть пустота.
– Я думаю, у нее пробито все дно, – сказал капитан. – Может быть, у нее закончилась вода – вроде как выжалась досуха.
Космо покачал головой.
– Мы еще не в самом центре туманности, – сказал он. – Теперь для меня очевидно, что то, что я принял за ядро, было всего лишь плотно свернутой спиралью, и мы прошли сквозь нее, но худшее еще впереди. Когда мы попадем в центр, тогда мы получим по полной, и больше не будет антрактов.
– Как долго это продлится? – спросил капитан Армс.
– Это может занять неделю, а может и месяц, хотя я вряд ли думаю, что это будет так долго. Земля движется со скоростью около двенадцати миль в секунду – это более миллиона миль в день, прямо к центру туманности. Потребовалось десять дней, чтобы пройти по спирали, с которой мы столкнулись с ее толщиной около десяти миллионов миль. Маловероятно, что расстояние между этой спиралью и ядром туманности составляет больше тридцать миллионов миль в поперечнике; так что, как вы видите, мы, вероятно, достигнем ядра в течение месяца, а возможно, и намного меньше месяца.
Капитан Армс затянулся табаком.
– Теперь мы можем сориентироваться, – заметил он. – Смотрите, луна только что взошла, и, клянусь, она окутает Альдебаран в течение часа. Я получу наблюдение за долготой, а потом по Полярной для широты. Теперь нам не придется бегать по затопленным горам.
Капитан сдержал свое слово, и когда его наблюдения были сделаны и вычисления завершены, он объявил, что местоположение Ковчега было следующим: широта, 16 градусов 10 минут северной широты; долгота, 42 градуса 28 минут западной долготы.
– К счастью для нас, – воскликнул он, – небо очистилось. Если бы мы продолжали в том же духе, мы бы попали на мыс де Вердес, и если бы это произошло ночью, мы, вероятно, оставили бы свои кости на тонущем вулкане. Мы должны были находиться на десять или двенадцать градусов севернее, чтобы безопасно пересечь Сахару. Каков курс сейчас? Ты все еще за то, чтобы двигаться до Гималаев?
– Я позже решу, что делать, – сказал Космо Версаль. – Направляйся на север, а потом мы немного покружим вокруг и посмотрим, что лучше сделать.
Когда наступил день, ослепленный солнцем, и изумленные пассажиры, поспешно выбравшись из своих коек, столпились у открытых трапов и иллюминаторов, которые Космо также приказал открыть, и с восторгом смотрели на гладкое синее море, ими овладел величайший энтузиазм.
Потоп закончился!
Они были уверены в этом, и пожимали друг другу руки, и поздравляли себя, и кричали "ура", и приветствовали "Ковчег", и "Космо Версаль". Затем они начали думать о своих затонувших домах и о своих потерянных друзьях, и печаль последовала за радостью. Космо окружали нетерпеливые расспросы, где бы он ни появлялся.
Неужели все закончилось навсегда? Иссякнет ли поток через несколько дней? Сколько времени пройдет, прежде чем в Нью-Йорке не останется воды? Они возвращались прямо туда? Думал ли он, что был шанс, что многие спаслись на лодках и кораблях? Не могли бы они забрать выживших, если бы поспешили назад?
Космо попытался сдержать энтузиазм.
– Еще слишком рано радоваться, – заверил он их. – Это всего лишь разрыв в туманности. У нас есть передышка на короткое время, но грядет худшее. Потопление мира будет продолжаться. Мы единственные, кто выжил, за исключением, возможно, некоторых из тех, кто населял высокогорье. Все, что находится на высоте менее 2400 футов над прежним уровнем моря, теперь находится под водой. Когда потоп начнется снова, он будет продолжаться до тех пор, пока не достигнет глубины в шесть миль над старыми морскими берегами.
– Почему бы не вернуться и не попытаться спасти тех, кто, по вашим словам, мог найти спасение в горах? – спросил один.
– Я выбрал свою компанию, – сказал он, – и у меня были веские причины для такого выбора, который я сделал. Я уже добавил к этому числу, потому что простая человечность вынудила меня, но я больше не могу. Количество провизии на борту Ковчега не больше, чем потребуется нам самим. Если весь остальной мир утонет, это не моя вина. Я сделал все возможное, чтобы предупредить всех. Кроме того, мы ничего не смогли бы сделать на пути спасения, даже если бы нам пришлось вернуться с этой целью. Мы не сможем приблизиться к затопленным плато. Мы сядем на мель прежде, чем окажемся в пределах их видимости.
Эти слова значительно изменили настроение пассажиров. Когда они узнали, что на пути, который был предложен, будет опасность для них самих, их человечность оказалась менее сильной, чем их стремление к самосохранению. Тем не менее, как мы увидим, Ковчег в конечном итоге вернулся в Америку, хотя и не по обычной причине, которая еще не была рассказана.
Между тем неожиданная передышка, предоставленная внезапным прекращением ливня с неба, привела к другим важным результатам, к которым мы сейчас и обратимся.
Глава XIV. ПОБЕГ ПРЕЗИДЕНТА
Когда профессор Абиэль Пладдер дал свой яростный ответ на приглашение Космо Версаля стать одним из участников возрождения человечества, погрузившись на Ковчег, он скорее выражал свое профессиональное предубеждение, чем свое интеллектуальное убеждение. Как заметил Космо, у Пладдера был хороший ум и большая научная проницательность, и, хотя он не верил в туманную теорию потопа и был упрямо против всего, что было не совсем правильным и не соответствовало признанным авторитетам в науке, все же он не мог закрыть глаза на тот факт, что что-то пошло не так в небесной механике. Но его раздражало, что его собственные объяснения были искажены этим событием, в то время как Космо Версаль, казалось, обладал сверхчеловеческим предвидением того, что происходило.
Его гордость не позволяла ему отступить от позиции, которую он занял, но он не мог освободиться от определенного беспокойства о будущем. После того, как он отказался от приглашения Космо Версаля, ход событий усилил это беспокойство. Он обнаружил, что официальные метеорологи были совершенно неспособны объяснить удивительные капризы погоды.
Наконец, когда пришло известие об огромных наводнениях на севере и о переполнении Гудзонова залива, он втайне решил сделать некоторые приготовления самостоятельно. Он по-прежнему отвергал идею водянистой туманности, но начал думать, что возможно все низменности земли могут быть затоплены морем, а также таянием горных снегов и ледников вместе с проливными дождями. После того, что произошло, он и думать не мог о том, чтобы публично признаться в том, что изменил свое мнение, но его чувство человечности заставило его конфиденциально предупредить своих друзей, что было бы хорошо быть готовым подняться на высоту в любой момент.
Он собирался опубликовать, но без своей подписи, официальное заявление, предостерегающее общественность от беспрецедентных наводнений, когда первая приливная волна достигла атлантического побережья и сделала ненужными любые высказывания такого рода. Глаза людей открылись, и теперь они стали заботиться о себе сами.
Личные приготовления Пладдера сводились не более чем к приобретению большого аэроэкспресса, на котором, если возникнет необходимость внезапно покинуть Вашингтон, он намеревался улететь вместе с президентом Самсоном, который был его личным другом, и рядом других близких друзей с их семьями. Он не думал, что в любом случае будет необходимо идти дальше гор Вирджинии.