К этому времени перемена ветра направила дым от Этны в их сторону, и теперь он густо стелился над водой, и какое-то время из-за него было невозможно разглядеть что-либо в двадцати морских саженях от мостика.
–Это предсмертный салют старой Этны, – сказал Космо. – Она недолго будет держать вершину над водой.
– Но потоп спадает, – воскликнул капитан Армс.
– Да, и это меня озадачивает. Должно быть, произошло огромное поглощение воды внутрь, гораздо большее, чем я когда-либо мог себе представить. Но подождите, пока ядро туманности не столкнется с нами! Между тем, это понижение уровня воды заставляет нас поспешить, иначе мы не сможем перебраться через горы вокруг Суэца до возобновления ливня.
Как только они вырвались из дыма Этны, они снова помчались вперед на полной скорости и, держась значительно южнее Крита, наконец, однажды утром они оказались на широте и долготе Александрии.
Погода по-прежнему была превосходной, и Космо очень хотелось получить информацию о текущей высоте воды. Он думал, что сможет сделать точную оценку этого, исходя из известной высоты гор вокруг Синая. Соответственно, они направились в этом направлении и по пути прошли прямо над Каиром.
Затем им всем пришла в голову мысль о пирамидах, и де Боушам, который прибыл на борт Ковчега и который всегда был движим сентиментальными соображениями, предложил, чтобы они провели здесь несколько часов, пока он спустится, чтобы осмотреть состояние, в котором потоп оставил эти могучие памятники.
Космо не только согласился на это, но даже предложил стать членом партии. Француз был только рад его компании. Космо Версаль спустился в подводный аппарат, проинструктировав капитана Армса дрейфовать поблизости.
Пассажиры и экипаж "Ковчега" с выражением беспокойства, которое доставило бы удовольствие их субъекту, если бы он их услышал, наблюдали, как "Жюль Верн" исчезает в глубине.
Подводный аппарат отсутствовал так долго, что беспокойство тех, кто находился на борту "Ковчега", переросло в тревогу и, наконец, стало почти паническим. Никто никогда раньше не задумывался, насколько они зависели от Космо Версаля.
Он был их единственной опорой, их единственной надеждой. Он один знал, как поддержать их дух, и когда он заверил их, как он часто делал, что наводнение обязательно повторится, они вряд ли были напуганы из-за своей невысказанной уверенности в том, что, будь что будет, его великий мозг найдет для них выход.
Теперь он ушел, погрузился в глубины этого ужасного моря, где их воображение рисовало тысячи неслыханных опасностей, и, возможно, они никогда больше его не увидят! Они знали, что они беспомощны без него. Даже капитан Армс чуть не потерял самообладание.
Только здравый смысл Амоса Бланка спас их от полного отчаяния, которое начало овладевать ими по мере того, как час за часом проходил без появления "Жюля Верна".
Его опыт научил его, как сохранять хладнокровие в чрезвычайной ситуации и как контролировать панику. Король Ричард всегда был рядом с ним, он ходил среди пассажиров и смеялся над их страхами.
Вообще не обсуждая этот вопрос, он убедил их простой силой своей кажущейся уверенности, что они ни о чем не беспокоятся.
На самом деле он был так же встревожен, как и все остальные, но никогда не показывал этого. По прошествии шести часов он пустил слух, что сам Космо сказал, что им, вероятно, потребуется десять или двенадцать часов для их исследования.
Космо ничего подобного не говорил, но находчивость Бланка возымела желаемый эффект, и, к счастью, не прошло и шести часов, как появились новости из-под моря.
А что происходило в таинственных глубинах под Ковчегом? Что так долго задерживало подводный аппарат?
Место, где был произведен спуск, было выбрано так удачно, что "Жюль Верн" едва не задел вершину Великой пирамиды, когда приближался к подножию. Вода была несколько мутной от песков пустыни, и свет прожектора струился сквозь желтоватую среду, напоминая о "золотой атмосфере", которой славился Египет. Но, тем не менее, свет был настолько мощным, что они могли отчетливо видеть на расстоянии нескольких сажений.
Пирамида, по-видимому, почти не пострадала, хотя огромная приливная волна, поднявшаяся по Нилу во время нашествия моря перед началом ливня, вымела песок со всех сторон до основания скалы.
Не найдя ничего интересного в контуре пирамиды, они повернули в направлении Большого Сфинкса.
Его тоже раскопало до основания, и теперь он поднялся во весь рост, и в его загадочных чертах, казалось, появилось злобное выражение.
Космо захотел взглянуть на это поближе, и они подвели аппарат для погружения в фактический контакт с передней частью гигантской статуи, прямо под могучим подбородком.
Пока они стояли там, глядя в переднее окно судна, послышался скрежет, за которым последовал громкий треск, и "Жюль Верн" затрясло от носа до кормы. Каждый из них бросился к бортам судна, потому что звук доносился сверху, и у них возникло инстинктивное ощущение, что на них обрушивается крыша.
Послышался второй оглушительный грохот, сотрясший их, как землетрясение, и маленькое суденышко частично перевернулось на бок.
– Мы погибли! – воскликнул де Боушам. – Сфинкс падает на нас! Мы будем похоронены здесь заживо!
Третий грохот раздался над их головами, и подводная лодка, казалось, погрузилась под ними, как будто пытаясь избежать страшных ударов, которые сыпались на ее крышу.
Тем не менее, прочный изогнутый потолок, прочно закрепленный внутри, не поддался, хотя они с ужасом увидели, что он прогнулся внутрь, а некоторые скобы были сорваны со своих мест. Но вода не поступала.
Ошеломленные внезапностью происшествия, они несколько мгновений ничего не делали, только цеплялись за те опоры, которые были в пределах их досягаемости, ожидая, что еще один удар либо полностью перевернет судно, либо проломит крышу.
Но теперь воцарилась полная тишина, и камни сверху перестали поражать подводный аппарат. Прожектор продолжал светить из носовой части судна, и, проследив глазами за его широким лучом, они издали единый крик изумления и страха, а затем, не говоря ни слова, уставились на такое зрелище, которое не могло бы вообразить самое буйное воображение.
Передняя часть Сфинкса исчезла, и свет, проникающий за пределы того места, где он стоял, струился на лицо и грудь огромной черной фигуры, сидящей на чем-то вроде трона и смотрящей на их лица пылающими глазами, которые одновременно завораживали и пугали их.
Их пораженному воображению показалось, что глаза закатились в глазницах, и из них вырвались огненные вспышки. Выражение лица было невероятно угрожающим и ужасающим. В то же время вид лица был настолько величественным, что они съежились перед ним.
Скулы были высокими, массивными и отполированными до блеска на свету, нос и подбородок были мощными в своих очертаниях, а лоб был устрашающе нахмурен. Благоговейным зрителям показалось, что они кощунственно ворвались в святилище оскорбленного бога.
Но после минуты или двух оцепенения они снова подумали об отчаянности своего положения и отвернулись от созерцания странного идола, чтобы подумать, что им делать.
Тот факт, что вода не попадала в подводный аппарат, несколько успокоил их, но теперь возник вопрос, можно ли снять его с места.
Они не сомневались, что передняя часть Сфинкса, пропитанная водой после тысячелетий, в течение которых она стояла, подвергаясь иссушающему воздействию солнца и песков пустыни, внезапно распалась и упала на них, придавив их судно обломками огромной головы.
Де Боушам попробовал запустить двигатели и обнаружил, что они не влияют на ход "Жюля Верна". Он снова и снова пытался задним ходом освободить корпус, но тот не двигался. Затем они обсудили другой способ спасения.
– Хотя у меня есть спасательные костюмы из левиума, – сказал француз, – и хотя крышу "Жюля Верна", вероятно, можно открыть, поскольку дверцу, похоже, ничем не завалило, все же в тот момент, когда ее снимут, вода хлынет внутрь, и откачать судно будет невозможно.
– Устроены ли ваши спасательные костюмы так, чтобы они позволяли двигать конечностями? – спросил Космо.
– Конечно, это так.
– А можно ли их утяжелить так, чтобы они оставались на дне?
– Они так и устроены, – ответил де Боушам.
– И могут ли те, кто внутри их снять утяжелители, не допуская попадания воды?
– Это можно сделать, хотя во время операции вода может немного просочиться внутрь.
– Тогда, – сказал Космо, – давайте наденем скафандры, откроем дверь, уберем балласт, чтобы в случае освобождения подводный аппарат поднялся на поверхность благодаря собственной плавучести, а затем посмотрим, сможем ли мы облегчить судно снаружи.
Смелость этого предложения заставила даже владельца и конструктора "Жюля Верна" на мгновение задуматься, но, очевидно, это был единственный возможный способ спасти судно и зная, что в случае неудачи они сами смогут всплыть на поверхность после снятия груза на дне, что касается костюмов, то они единогласно решили попробовать план Космо Версаля.
Это была ужасно тяжелая работа по извлечению балласта из подводного аппарата, поскольку им приходилось работать под водой, которая хлынула, как только открылась дверь, и в их неудобных костюмах, которые были снабжены устройством для возобновления подачи кислорода, но, наконец, им это удалось.
Затем они выбрались наружу и отчаянно пытались освободить судно от огромных каменных обломков, которые придавили его. В конце концов, истощенные своими усилиями и неспособные сделать хоть что-то толковое, они сдались.
Де Боушан подошел к Космо и жестом показал ему, что пришло время подняться на поверхность и оставить "Жюль Верн" на произвол судьбы. Но Космо просигналил в ответ, что хотел бы сначала поближе рассмотреть странную статую, которая смотрела на них во все еще не погасшем луче прожектора с выражением, которое они теперь могли бы расценить как насмешку.
Остальные, соответственно, ждали, пока Космо Версаль, которому сильно мешала его необычная одежда, взобрался на переднюю часть фигуры. Там он увидел нечто, что удвоило его изумление.