Король Ричард, который был наполнен историей крестовых походов, а также библейских повествований, пожелал, чтобы Ковчег повернул на север, чтобы они могли проплыть над Иерусалимом и подняться по долине Иордана в пределах видимости горы Хермон и Ливанского хребта.
Космо был сыт по горло подобными приключениями, в то время как капитан Армс заявил, что немедленно уйдет в отставку, если еще хоть один "дурак будет плавать по горным вершинам". Но в Ковчеге было много людей, которые были бы очень рады, если бы предложение короля Ричарда было выполнено.
Чувства некоторых были глубоко взволнованы, когда они узнали, что сейчас они пересекают нижнюю часть Палестины и что места стольких событий в истории Авраама, Моисея и Иисуса Навина погребены под голубой водой, чья почти неподвижная поверхность была отмечена широким следом пенящихся пузырьков в кильватерном следе огромного судна.
Космо очень сожалел об отсутствии подводного аппарата, когда они пробирались через этот опасный регион, но они не столкнулись с реальными трудностями и, наконец, обнаружили, с помощью астрономических наблюдений, что они были вне всех опасностей и благополучно прибыли к глубоко затопленной пустыне.
В течение нескольких дней они двигались в направлении восходящего солнца, а затем капитан Армс объявил, что наблюдения показали, что они находятся над местом Вавилона.
Это произошло как раз во время полуденного обеда, и за десертом Космо воспользовался возможностью произнести небольшую речь, которую могли услышать все в салоне.
– Теперь мы прибыли, – сказал он, – на то самое место, где, как говорят, потомки Ноя воздвигли башню, известную как Вавилонская башня, и которую они намеревались построить такой высоты, чтобы она служила надежным убежищем на случай нового потопа.
– Насколько тщетными были такие ожидания, если они когда-либо оправдывались, достаточно показывает тот факт, что в этот момент вода плещется глубиной более трех тысяч футов над тем местом, где они поставили свою башню, и до того, как закончится нынешний потоп, ее глубина составит тридцать тысяч футов.
– Более чем в полумиле под нашими ногами лежат широкие равнины Халдеи, где, как утверждает традиция, началось изучение астрономии. Это был Берос, халдей, который предсказал, что наступит второй потоп.
– После того, как я увидел поразительное зрелище, открывшееся при разрушении Сфинкса, мне пришло в голову, что эти люди, возможно, обладали бесконечно более глубокими знаниями о тайнах небес, чем им приписывает традиция.
– На груди статуи Сфинкса была фигура коронованного человека, окруженного огромным кольцом, а за ним видно силуэт лодки, в которой находились две другие человеческие фигуры. Лодка была представлена как плывущая в потоке вод.
– Это в точности соответствует рисункам, которые были найдены среди самых древних руин в Халдее. Я рассматриваю это кольцо как символ туманности, окутывающей землю, и я думаю, что второй потоп, до которого мы дожили, чтобы увидеть своими глазами, был предсказан здесь тысячи лет назад.
– Тогда кто предсказал это первым, люди, которые поместили статую в Сфинкса, или эти астрономы из Халдеи? – спросил профессор Абель Эйбл.
– Я верю, – ответил Космо, – что знание зародилось здесь, под нами, и что впоследствии оно было передано египтянам, которые воплотили его в своем великом символическом боге.
– Должны ли мы понимать, – спросил профессор Иеремия Мозес, – что эта фигура была тем, что вы видели на груди статуи, и что вы просто предположили, что кольцо представляет собой туманность?
– Вовсе нет, – ответил Космо. – Главным изображением было изображение мира, охваченного потопом, и туманности, опускающейся на него.
– Откуда вы знаете, что это изображение туманности?
– Потому что оно имело единый вид, и было ясно показано, что она нисходит с высоких небес.
– Облако, – предположил профессор Мозес.
– Нет, не облако. Обратите внимание на это, что само по себе является чудом: оно имело форму спиральной туманности. Это было безошибочно.
В этот момент обсуждение было прервано звонком Космо Версалю от капитана Армса с мостика. Он поспешно вышел из-за стола и подошел к капитану.
Ему не нужно было говорить, что высматривать. Далеко на севере небо превратилось в сплошную черную массу, испещренную прожилками самых яростных молний. Раскаты грома раздались непрерывным раскатом, который вскоре стал настолько громким, что сотряс Ковчег.
– Поднять боковые панели! – крикнул Космо, заставив двадцать колоколов зазвонить одновременно. – Плотно закройте все отверстия! Закрутите шторки иллюминатора!
Через несколько секунд экипаж "Ковчега" забегал взад и вперед, выполняя приказы, которые быстро поступали с командирского мостика, и пассажиры пришли в дикое волнение. Но ни у кого не было времени уделить им внимание.
– Это идет на нас! – прокричал Космо в ухо капитану, потому что шум стал оглушительным. – Ядро здесь!
Открытые прогулочные палубы еще не все были превращены во внутренние коридоры, когда на Ковчег обрушился ливень. На борт попало много воды, но люди работали с готовностью, опасаясь как за свою безопасность, так и за безопасность других, и вскоре все было сделано крепко и надежно.
Через короткое время разразилась страшная буря, ветер дул с севера, и Ковчег, несмотря на его огромную ширину, накренился на подветренную сторону под угрожающим углом. По левому борту волны достигали вершины большого эллиптического купола корабля и разбивались о него, и их оглушительные удары сотрясали судно до глубины, заставляя многих думать, что оно вот-вот пойдет ко дну.
Беспорядок был ужасный. Мужчин и женщин швыряло, как волчки, и никто не мог удержаться на ногах. Звон и грохот, которые можно было услышать среди воя шторма, ударов волн и ужасного рева потопа, обрушивающегося на крышу, рассказали о судьбе посуды и блюд, которые были поспешно оставлены в большом обеденном салоне.
Кресла, недавно занятые пассажирами на бывших прогулочных палубах, с которых они так безмятежно, хотя часто и печально, смотрели на широкую, мирную поверхность воды, теперь метались, катались, кувыркались и стучали, перемешанные с ковриками, шляпами, пальто и другими брошенными вещами и предметами одежды.
Качка и перекатывания Ковчега были настолько сильнее, чем в первые дни катаклизма, что Космо решил позаботиться о своей коллекции животных.
Он поспешил на палубу для животных и действительно обнаружил, что все было в плачевном состоянии. Обученные хранители сами были настолько во власти шторма, что сделали все, что могли, чтобы спастись от того, чтобы не быть затоптанными насмерть перепуганными животными.
Животным были предоставлены отдельные загоны, но во время долгого затишья смотрители, чтобы дать своим подопечным больше свободы и свежего воздуха, позволили многим из них свободно гулять на широком центральном пространстве, вокруг которого были расположены загоны, и буря налетела так неожиданно, что не было времени разделить их и вернуть в собственные жилища.
Когда Космо спустился, сцена, представшая его глазам, заставила его вскрикнуть от ужаса, но его не услышали бы, если бы он говорил даже через мегафон. Шум и грохот были ошеломляющими, и зрелище было неописуемым. Хранители укрылись на своеобразной галерее, опоясывающей центральное пространство, и цеплялись там спасая свои жизни.
Вокруг них, на перилах, цепляясь когтями, дико хлопая крыльями и раскачиваясь при каждом крене судна, были все птицы и все крылатые существа в Ковчеге, кроме гигантских индеек, силы крыльев которых было недостаточно, чтобы вырвать их из толкучки.
Но все четвероногие животные катались, кувыркались и боролись на открытом пространстве внизу. С каждым наклоном Ковчега их несло по полу неразделимой массой.
Слоны благоразумно не пытались встать на ноги, а позволяли себе скользить из стороны в сторону, иногда давя мелких животных, а иногда, несмотря на все их усилия, перекатывались на спину, при этом их титанические конечности раскачивались над ними, а хоботы дико хватались за все, что им попадалось.
Огромный калифорнийский скот был не в лучшем положении, и бедные овцы представляли собой жалкое зрелище, поскольку они валялись шерстяными кучами в разных сторонах.
Самым странным зрелищем из всех было зрелище больших черепах Астории. Они лежали на спинах и не могли перевернуться, а их большие панцири превосходно служили ползунами.
Они скользили со скоростью бревен в желобе, то в одну сторону, то в другую, пролетая, как огромные снаряды, сквозь толпу борющихся животных, рубя тех, кто случайно оказался на ногах, и не прекращали свой путь, пока не врезались в ближайшую стену.
Когда одна из черепах скользнула к подножию ступеней, на которых цеплялся Космо, она попала под ноги одной из гигантских индеек, и последняя, сделав усилие, наполовину прыгнула, наполовину пронеслась по ступенькам в сторону Космо Версаля, обняв его одним из коротких крыльев, в то время как ее красная шея и голова с налитыми кровью глазами качались высоко над лысым куполом Космо.
Хранители постепенно обходили галерею со стороны Космо, и он знаками показал им, что они должны покинуть это место вместе с ним и подождать затишья в буре, прежде чем пытаться что-либо сделать для своих подопечных.
Через несколько часов ветер стих, и тогда они собрали всех оставшихся в живых животных в свои загоны и, насколько могли, защитили их от последствий нового периода качки и волнения.
Испытания пассажиров были едва ли менее тяжелыми, и паника царила по всему Ковчегу. Однако после того, как наступило затишье, некоторый порядок был восстановлен, и Космо собрал всех, кто был в состоянии покинуть свои комнаты, в большом салоне, где он проинформировал их о положении дел и попытался восстановить их доверие. Рев на крыше, несмотря на звукопоглощающее покрытие, которое было восстановлено, заставил его использовать мегафон.
– Я не скрываю от вас, – сказал он в заключение, – что худшее уже наступило. Я не ожидаю прекращения потока с неба, пока мы не пройдем через ядро туманности. Но Ковчег – это прочное судно, у нас полно провизии, и мы справимся.