Че-е-е-рт!
Второй режиссер отсчитал: «Десять, девять, восемь… три, два, один» – и вот мы в прямом эфире.
– Добрый вечер, – глядя прямо в камеру, произнесла я звонким голосом, в котором, как я надеялась, не было слышно волнения. – Я – Роуз де Леви, ваша любимая телесваха из передачи «Любовь-морковь». Но сегодня мы с вами не на ферме, а на острове в проливе Ла-Манш. И я намереваюсь влюбить вас в него. Думаете, это невозможно? Дайте мне два часа – и к десяти часам вечера вы захотите переехать на Олдерни.
Я сделала вид, будто закатываю рукава своего платья, собираясь как следует потрудиться. Со всех сторон послышались смешки, и я мысленно поставила галочку напротив «сделать беседу непринужденной».
Объявив тему нашего благотворительного телемарафона и способы сделать пожертвования, я попросила Коула показать выжимку из нашего первого с Джейми репортажа. Сегодня утром Хью отлично потрудился и сократил часовой выпуск до пяти минут. Получив от режиссера сигнал, что мы вернулись в эфир, я начала представлять своих гостей.
– Мэттью, много лет назад ты накормил меня ракушками и водорослями. Что ты скажешь в свое оправдание?
– Что у тебя крепкий желудок, Рози Роуз, – хмыкнул он. – И с тех пор я многому научился. Теперь я добавляю рыбу в свой фиш-энд-чипс.
– Хвала богам, – улыбнулась я, а затем сменила тон с задорного на проникновенный. – Мэттью, ты ни разу в жизни не покидал Олдерни. Разве тебе не хотелось увидеть другие страны или хотя бы города?
– Зачем? В своей Люси я нашел весь мир.
Кто-то в зале вздохнул от умиления. Ответ Мэттью был идеальным.
– Дороти, вы дольше всех живете на Олдерни. Расскажите, как остров менялся на вашем веку?
– Слишком осторожно и медленно, – крякнула цветочница. – А изменения нужны. Без них никуда.
– Даже если они оборачиваются катастрофой?
– Ну, это жизнь. Она не дает ответы на все вопросы. Их надо найти.
– А бывали случаи, когда вы допускали промахи?
– Конечно! Например, сегодня утром я надела платье задом наперед. И знаешь что, Роуз? Мне наплевать. Все ошибаются.
Новый поток смешков куда громче, чем после моего самоуверенного заявления. Разговаривать с Дороти было чистым удовольствием: она легко поддерживала беседу и на все имела свое мнение.
Потом я представила диджея Лайона. Он страстно пообещал устроить горячие ночи всем посетительницам острова. Блеск в его глазах намекал, что парень будет стараться не только за пультом в ночном клубе, который собирался построить Сэм, но и за его пределами. Какая-то девчонка во втором ряду воскликнула: «О, Лайон!» – и он обернулся, чтобы послать ей воздушный поцелуй. Не удивлюсь, если в этот момент все телезрительницы в возрасте от двенадцати до восемнадцати упали в обморок.
– Беатрис, вы организовываете летний культурный фестиваль, – сказала я, переводя разговор в серьезное русло. – Какой будет тема в следующем году?
– А будет ли следующий год? – Она пожала плечами. – Мы финансируем свою деятельность за счет предпродажи билетов. А покупают их обычно за полгода и тогда же бронируют отели. Но ты знаешь, Роуз, как сейчас обстоят дела. Этим летом, если ситуация не изменится, гостиницы будут пустовать, и никакого фестиваля не случится. Мне придется распустить команду, а дальше… Не организуем в следующем году, через год никто о нем и не вспомнит.
Изображая снежный ком, Беатрис покрутила в воздухе указательными пальцами. Отличный момент, чтобы напомнить зрителям о целях передачи и о том, как можно сделать пожертвования.
– Кора, – начала было я, и мама нервно вздрогнула. Я ободряюще улыбнулась. – Вы с мужем держите отель, который существует на Олдерни больше ста лет.
Мама тут же посмотрела на папу. Мой пульс участился. Зря я упомянула его. Мне хотелось показать, что у них семейный бизнес, но я не подумала о том, что отец может взглядом или жестом еще больше испугать ее. Я обернулась к нему. Он выглядел не менее встревоженным: глаза распахнуты, брови приподняты. А потом отец едва заметно кивнул маме, и она приложила ладонь к сердцу в знак благодарности за его поддержку.
– Если быть совсем точной, то сто семьдесят, – сказала она. – Его построили в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году к визиту королевы Виктории и принца Альберта на остров. Там разместилась сопровождающая их свита.
– А что вы больше всего любите в вашей работе?
Мама залилась румянцем.
– Мне кажется, это немного наивно…
– Боюсь, что после такого заявления наш интерес подскочил до небес, – хмыкнула Беатрис.
Мама закусила нижнюю губу, а потом сказала, смотря на свои руки:
– Когда к нам возвращаются гости. Видеть знакомые лица. Тогда я понимаю, что все сделала верно.
По залу прокатилось одобрительное «ох». Реакция публики явно успокоила маму. Она наконец подняла глаза и гордо посмотрела в правую камеру. Мы обсудили с ней необходимый ремонт и сроки, в которые они планировали управиться. Как бы кровожадно это ни звучало, я радовалась, что у Эббота сотрясение мозга и его место заняла мама.
Наконец я повернулась к Сэму.
– Лорд Стоун, я знаю, что администрация острова приняла определенные меры для привлечения туристов. Не расскажете нам об этом?
– Насколько детальный вы хотите рассказ?
– Настолько детальный, чтобы мы поняли. Ладно, признаюсь, чтобы я поняла. Налоги, процентные ставки и льготы кажутся мне темным лесом.
Улыбка на губах Сэма стала шире. Он наверняка догадался, что я нарочно строила из себя дурочку. Потому что нет большего греха, чем заставить зрителя почувствовать себя глупым. В итоге Сэм рассказал все настолько доступно, что его наверняка поняли даже младенцы.
Два часа пролетели незаметно. Опомнилась я, только когда Коул на всю гостиную объявил: «Снято!» Это было невероятно, волшебно, упоительно. От восторга у меня закружилась голова, а грудь расперло от счастья.
– Это было так странно, – заявила Дороти, протягивая руку Мэттью, чтобы тот помог ей подняться. – Вроде болтали как старые друзья, а вообще на нас пялилось сколько миллионов человек? Десять?
– Двадцать? – амбициозно предположила Беатрис.
– Семь миллионов! – неожиданно закричал Джейми, держа у уха мобильник.
Сердце камнем упало в желудок. Это были плохие квоты включения для прайм-тайма. Гарри убьет меня.
33
Я повесила голову. Семь миллионов зрителей? Пожертвуют из них двадцать процентов, и то в лучшем случае. Значит, мы соберем чуть больше миллиона. Не этого от меня ждало руководство. Да и я рассчитывала на большее.
Сэм встал с кресла, склонился ко мне, обнял за плечи и погладил по голове. Я прижалась к его груди, вдохнула любимый запах, закрыла глаза. Может, и хорошо, что задумка оказалась провальной? Гарри меня с удовольствием уволит, а я вернусь на остров на радость Сэму.
– Ты чего скуксилась? – громко рассмеялся Джейми. – Мы только что собрали семь миллионов!
Я резко повернулась. Джейми говорил не про количество телезрителей, а сумму пожертвований?!
– Сколько, сколько?
– Семь миллионов триста тысяч фунтов стерлингов! – заорал Джейми.
После короткой паузы, когда никто не дышал и не шевелился, гостиная взорвалась радостными криками, аплодисментами, смехом и взаимными поздравлениями. Я бросилась обнимать Джейми, Билла, родителей Сэма, директора площадки, гостей, Лайона, который ущипнул меня за попу. Мэттью, обняв меня так, что стало нечем дышать, пообещал до конца моих дней угощать бесплатным фиш-энд-чипс. Все кружились, пожимали руки и хлопали по плечам. Одна большая семья, которая знала: беда позади!
– Кора, нам прилетело девятнадцать заявок на бронь! – раздался счастливый папин голос у меня за спиной. – Двенадцать в июне и семь в июле!
Я обернулась и увидела, как он обхватил ладонями мамины щеки и оставил порывистый поцелуй на ее губах. Он был так счастлив, что мне стало безразлично, поблагодарит ли он меня за помощь, оценит ли мои усилия, захочет ли помириться. Я и так получила от этой безумной затеи куда больше, чем планировала. В моей жизни снова был Сэм.
Папа заметил меня, подошел вместе с мамой и прокашлялся, видимо, борясь со смущением.
– Я не думал, что… – глухо выговорил он. – Можно так, с хорошей точки зрения… Не давить на жалость… Не скатываться в грязь… Честно говоря, я впервые видел, как ты это делаешь… Ну, говоришь с людьми на камеру. Ты молодец, в общем.
Папа стал красным, как костюм омара. Эта скупая похвала давалась ему титаническими усилиями.
– Я очень рада, что скоро в «Герое» снова будет полно гостей, – улыбнулась я. – Можешь, кстати, и мою комнату переделать в номер. Если хочешь, конечно.
– Нет! – Он энергично затряс головой. – Нет, – уже спокойнее повторил он, и уголок его губы дрогнул в мимолетной улыбке. – Мне бы хотелось, чтобы в доме, где ты выросла, оставалась твоя комната.
Глаза защипало от подступивших слез.
Я оставила родителей и направилась к Коулу, чтобы обсудить дальнейшие действия. Эйфория постепенно стихала, и возвращалось чувство реальности. Нужно закончить работу, проконтролировать, чтобы гостиную привели в порядок, проследить, чтобы съемочная группа завтра утром отплыла в Лондон, а заодно и привезенное оборудование.
Час спустя все было упаковано, гостиная приобрела первозданный вид, а гости разошлись. Мэри и Роберт организовали поздний ужин для съемочной группы в столовой. Мы с Сэмом сидели на диване перед камином. Он обнимал меня за талию, а я прильнула к его теплой груди, окутанная теплом, любимым запахом сосновых иголок и терпкого кофе.
Из коридора в гостиную ворвался Джейми.
– Роуз! – крикнул он и в два шага оказался рядом со мной. Закрывая микрофон своего телефона ладонью, он громким шепотом объявил: – Это Гарри! Он целый час пытался тебе дозвониться и в итоге набрал меня. На, поговори с ним!
Я отстранилась от Сэма, взяла телефон Джейми и приложила к уху. Свой мобильник я видела последний раз… Я не могла вспомнить когда. Гарри наверняка звонил поздравить, но главное – напомнить мне, что пора возвращаться в Лондон. Он свою часть сделки выполнил, теперь моя очередь – бессрочно играть роль фермерской свахи. Второй раз за вечер промелькнула мысль, что, наверное, гораздо лучше уволиться и остаться с Сэмом.