Решение созрело само собой. Собственно говоря, а кто узнает об этой поездке в приграничье, если я сам не сообщу о ней своему кабульскому начальству? Если моя персона вдруг и понадобится срочно «центру», шифровальщик доложит, что нахожусь я на «Майдане», где был вынужден задержаться по причине запоздалого совещания у Варенникова и отсутствия возможности вернуться в городок из-за небывалой активизации «духов» вдоль всей дороги из аэропорта в город. Такое на самом деле бывало не раз, и в Кабуле к этому уже давно привыкли. Ну, а если в «центре» не проявят интереса к моей персоне, то вообще промолчу об этой поездке к «мирным духам». Позже что-нибудь придумаю в оправдание излишней самостоятельности. А пока что и докладывать-то нечего, поскольку еще неизвестно, чем закончатся эти переговоры с Мамад-ханом.
Переговоры
Утром 18 марта на работу вместе со всеми не поехал, поскольку в десять часов ожидал автоколонну с гуманитарным грузом, которая должна была следовать мимо «Компайна». В форму облачаться не стал, дабы лишний раз не нервировать исматовцев, через чьи многочисленные посты на Спинбульдакской трассе предстояло проезжать. Из оружия взял всего лишь один ПМ. И то только для того, чтобы было хоть из чего застрелиться, если судьба распорядится совсем не так, как было спланировано. А чтобы пистолет не был виден, запихал его за пояс брюк под рубашку. Это был самый надежный «тайник», куда я прятал табельное оружие еще до Афгана. Некоторые мои коллеги-опера в том месте не только пистолет – бутылку с водкой умудрялись прятать. Да так, что даже наметанный глаз коменданта УВД Бориса Сомова, бдительно несущего свою «экспроприационную» службу в вестибюле, не мог заприметить никакого криминала.
Колонна подошла с небольшим опозданием. В ее составе были два ЗИЛа, доверху груженных «гуманитаркой», один «уазик», на время позаимствованный вместе с водителем в оперативном батальоне, и царандоевская бээрдээмка. Хаким с ложестиком и еще одним офицером из политотдела расположились в «уазике», а остальные оперативные сотрудники джинаи и несколько царандоевских сарбозов оседлали бээрдээмку. Мне досталось место на кардане «уазика», аккурат между ложестиком и политработником. И на том спасибо. По крайней мере, тела двух этих афганских офицеров смогли бы защитить мои бока и голову от возможных пуль и осколков.
Первую остановку колонна сделала на последнем шуравийском посту, что располагался на трассе к юго-востоку от места расположения 70-й бригады. Измученного вида солдат, стоявший у закрытого шлагбаума, небрежно глянув на пропуск под лобовым стеклом «уазика», не спеша отодвинул оглоблю в сторону. Он даже не поинтересовался, есть ли у нас какие-либо документы, удостоверяющие наши личности и на перевозимый нами груз. Я почему-то подумал, что если он сейчас и спросил бы какой-нибудь документ, то показывать мне все равно было нечего. За девятнадцать месяцев пребывания в Афгане я так и не удосужился их себе справить. Да и зачем они здесь были нужны. Афганцы все равно ничего не понимают в советских ксивах, а советским военнослужащим достаточно было услышать родную речь, и все двери и шлагбаумы передо мной сразу открывались. Даже на территорию охраняемой зоны на «Майдане» я без особого труда проезжал на царандоевской «тойоте» по пропуску на этот автомобиль. Для особливо ретивых блюстителей устава караульной службы у меня была припасена особая заготовка с заковыристым оборотом исконно русского мата, от которого даже самый строгий шурави сразу становился покладистее.
Ну, вот и все. На этом блокпосту контроль ограниченного контингента над дорогой Кандагар – Чаман заканчивался. Впереди, на всем протяжении почти стокилометровой разбитой бетонки, советских постов больше быть не должно. А вот всевозможных блокпостов, постов и каких-то мелких постиков, оккупированных малишами и прочим сбродом из племенных ополчений, было больше чем предостаточно. Пока мы ехали по бетонке, я пытался сосчитать все эти «тормозные» пункты, но, когда цифра перевалила за пару десятков, сбился со счета и бросил это неблагодарное занятие.
Нашу колонну практически никто не останавливал. Правда, пару раз особо ретивые исматовцы пытались было выяснить у Хакима, что за груз мы везем, но он отвечал им на пушту что-то такое, что они сразу теряли к нам интерес. На подъезде к кишлаку Тахтапуль нас остановили хозяева мини-крепости, стены которой были выложены из саманных блоков. На крыше этого импровизированного блокпоста торчала жердина, на которой трепыхался афганский государственный флаг. Сразу видно, что здесь укрепились представители государственной власти. И действительно, нам навстречу вышел царандоевский офицер с погонами капитана. Как и на предыдущих блокпостах, он переговорил с Хакимом, выяснил у него цель нашей поездки и только после этого дал команду открыть шлагбаум, который таковым можно было называть с большой натяжкой. Это была самая обыкновенная пеньковая веревка, натянутая поперек дороги между двумя врытыми в землю кольями. Посреди веревки был прикреплен кусок жестянки, с обеих сторон которой был намалеван «кирпич». Стоявший у одного из кольев пожилой солдат в форме и резиновых калошах на босую ногу снял веревку с кола и, перебирая ее руками, не спеша перешел с ней на другую сторону дороги. Путь открыт, нам можно следовать дальше.
До Спинбульдака мы добрались часа в три дня, когда было самое пекло. За то время, пока мы ехали по разбитой вдрызг бетонке, горячее дыхание Регистана выпарило из моего тела последние капли влаги, и мне очень сильно хотелось пить. Уезжая, я предусмотрительно прихватил с собой пластиковую бутылку с кипяченой водой. Так, на всякий случай. Но ее мы опустошили еще в самом начале пути. Мои попутчики воду с собой вообще не взяли, но, тем не менее, стоило мне угостить их припасенной водой, они осушили всю бутылку в мгновение ока. Пока мы стояли на блокпосту в Тахтапуле, водитель «уазика» сходил до ближайшего кяриза, где наполнил пустую бутылку холодной колодезной водой. Но я не рискнул пить эту воду. Пожалуй, схватишь «под занавес» какую-нибудь заразу типа желтухи или брюшняка. А мне это надо?
Проезжая через кишлак Спинбульдак, сделали небольшую остановку у районного отделения царандоя. Начальника РОЦа на месте не оказалось, поскольку он с опергруппой выехал в соседний кишлак, где прошлой ночью было совершено убийство нескольких человек. Встретил нас его заместитель. Он пригласил меня и Хакима в прохладное чрево саманного дома, где предложил испить зеленого чая. Вот тут-то я оторвался по полной программе водохлебства, выпив не меньше полутора литров воды. От горячего чая все тело покрылось испариной, а по спине побежали тузлучные ручьи пота. Глядя на то, как мы накинулись на чай, царандоевец отдал распоряжение сотруднику, и буквально через пару минут на столе, за которым мы сидели, появилось небольшое металлическое блюдо с пловом. Хотя, если честно сказать, нужно было быть большим фантазером, называя пловом кучу вареного риса, в котором не было ни одного кусочка мяса. Но в тот момент мы были настолько голодны, что мгновенно уплели весь этот постный плов.
По ходу трапезы Хаким расспрашивал зама об оперативной обстановке, складывающейся в уезде на текущий момент. Говорили на пушту, и из их разговора я ровным счетом ничего не понял. Смог разобрать всего лишь несколько названий местных кишлаков да какие-то имена. Это уже потом, когда двинулись дальше, Хаким сам мне рассказал о содержании того разговора. Из всего сказанного им я усвоил самое главное: что исматовцы день ото дня становятся наглее. Драки с перестрелками и откровенные грабежи мирных жителей у них вошли уже в норму жизни, происходя едва ли не ежедневно. Заместитель высказал опасение, что малиши в любой момент могут напасть на РОЦ и забрать все оружие и боеприпасы. Если такое произойдет, царандоевцы вынуждены будут подчиниться грубой силе, поскольку любое, даже маленькое сопротивление этим узаконенным бандитам может привести к большому кровопролитию.
Я молча слушал Хакима, переосмысливая сказанное накануне командующим. Ой, не все так просто тут, в Бульдаке. Видимо, прав Мир Акай насчет Исмата. Наделает этот анархист кровавых дел в провинции, как только отсюда уйдут шурави. И ведь нет на него никакой управы. Чихать он хотел и на госвласть, и на «Быка», и на того же Таджа. Подвернется случай, сам перережет ему холеную глотку. Дай Бог, вернусь благополучно из этой «левой» командировки, обязательно распишу все в докладной руководителю Представительства. В конце концов, должны же они там, в Кабуле, знать, какой тут назревает геморрой. Если не принять упреждающих мер, еще неизвестно, чем все это закончится. Пожалуй, не выводить войска придется, а удирать что есть мочи, сверкая голыми пятками. А если Исмат все сделает тактически грамотно, то придется и всю военную технику бросать на «Майдане», а уж кому она потом достанется, к бабке ходить не надо, и так понятно.
Выехав из Спинбульдака, наша колонна свернула с бетонки вправо и запылила по наглухо разбитой грунтовке. Несмотря на то что наш «уазик» ехал в голове колонны, липкая дорожная пыль от его собственных колес проникала через многочисленные щели в кузове, превратив салон вездехода в пыльную душегубку. Благо дело, что ехать по этой пылюке пришлось недолго, каких-то километров пять, не более. Иначе бы точно задохнулись.
Словно из-под земли, перед нами вдруг выросла глинобитная крепость, стены которой были того же цвета, что и дорожная пыль, что делало ее малоприметной на фоне окружающего ландшафта. При близком рассмотрении крепость оказалась обычным глинобитным дувалом, высотой метра в четыре. За этой «крепостной стеной» располагались дувалы пониже, образующие узкие улочки и переулки безымянного кишлака.
Стоило нашей мини-колонне только приблизиться к дувалу, как из ближайшего проулка выскочила ватага босоногих бачат в возрасте от трех до десяти лет. Шум, гам, улюлюканье. У несведущего человека наверняка сложилось бы впечатление, что эти дети никогда в жизни не видели автомашин. Они кружились вокруг них, норовя на ходу запрыгнуть на подножки грузовиков. Не успела БРДМка остановиться, как ее бронированный корпус тут же был облеплен детьми. Самые любознательные попытались влезть внутрь бронированной машины, но водитель громко на них закричал: «Буру! Буру!», и они отпрянули от открытых люков. Теперь объект