ом их пристального внимания стал башенный пулемет. Один из бачат, заглянув в его ствол, попытался засунуть туда свой грязный палец, чем вновь вызвал недовольство водителя. Он стукнул по броне какой-то железякой и крикнул что-то такое, отчего детвору словно ветром сдуло с бронемашины. Теперь они бегали вокруг нее и строили водителю рожицы.
Именно в этот момент возле «уазика», из которого мы едва успели выйти, внезапно появились несколько вооруженных бородачей. В их взглядах сквозила внутренняя напряженность или даже настороженность. Обычно так смотрят на непрошеного гостя, ввалившегося в чужой дом во внеурочное время.
Хаким перекинулся с незнакомцами парой фраз. Один, самый молодой из бородачей, тут же скрылся в ближайшем проулке, но буквально через пару минут вернулся обратно в окружении еще нескольких вооруженных людей, среди которых ковылял древний старикашка.
«Наверно, это и есть один из тех самых старейшин, что были тогда на приеме у Мир Акая», – промелькнуло у меня в голове. Подойдя к нам, старик поздоровался со всеми, слегка наклонив голову и прижав к груди правую руку. Мы ответствовали ему тем же.
И хотя на френче Хакима не было никаких знаков различия, старик безошибочно определил, что именно этот человек является самым главным в нашей группе. После недолгих и обязательных в таких случаях приветственных жестов и фраз между ними завязался диалог. Я заметил, как стоящие вокруг нас вооруженные люди с большим вниманием прислушиваются к этому разговору, а их настороженные до этого момента лица постепенно начинают светлеть. Стало быть, первый этап неформальных переговоров идет весьма успешно.
Пока Хаким беседовал со стариком, вокруг машин с гуманитарной помощью собралась толпа местных жителей. По всей видимости, «гуманитарку» им привозили не в первый раз и они уже знали, что в таких случаях делать и что нужно при себе иметь. У одних в руках были пластиковые тазы, у других ведра, а кто-то принес с собой пустые мешки. Гуманитарная помощь, состоящая из стандартного набора мешков с мукой, рисом и сахаром, лежала в кузове только одного грузовика. Во второй машине был экзотический бакшиш в виде двух комплектов разборных юрт, присланных жителям провинции из столицы солнечного Казахстана.
После непродолжительной речи Хакима началась раздача гуманитарной помощи. Два царандоевца, ловко запрыгнув в кузов грузовика, вспороли мешки и приступили к распределению привезенных продуктов. Насыпали на глазок, кому сколько достанется. Только что отоварившиеся люди никуда не уходили, вновь занимая очередь за дополнительной пайкой.
«Совсем как у нас в очередях за водкой, после того как Горбачев с подачи Лигачева ввел в стране полусухой закон», – первое, что пришло мне в голову, глядя на разрастающуюся на глазах очередь. Люди, словно голодные крысы, выползали из всех глинобитных щелей, молча вставая в очередь за халявой. Возможно, им было даже несколько неудобно за свое нищенское житье-бытье, за то, что они вынуждены стоять сейчас за дешевой подачкой от государства, которое принесло в их дома войну. Но они были вынуждены стоять в этой очереди за этой подачкой, в противном случае им и их детям пришлось бы голодать. Ведь не все же в этом Аллахом забытом захолустье были такими крутыми, как хотя бы те бородачи с оружием, продолжавшие стоять вокруг нас. Человек с ружьем мог всегда заработать себе на хлеб насущный. А за счет чего жить простому люду, у кого нет ни оружия, ни плодородной земли? Да и откуда было взяться этой самой плодородной земле, если буквально сразу же за кишлаком начиналась пустыня Регистан, которой не было видно ни конца ни края. А если бы такая земля и была, то ее все равно нечем орошать. Кяризы в этом кишлаке к концу жаркого кандагарского лета полностью истощались. С августа по декабрь не то чтобы помыться или постирать, воды не хватало на приготовление пищи. Вот и вынуждена была единственная на весь кишлак водовозка мотаться за водой в Бульдак или в пакистанский город Чаман, до которого напрямую по полупустыне было рукой подать. Об этой водовозке я потом много интересных историй услышал: и как ее исматовцы хотели реквизировать; и как ее чуть было «духи» из соседнего кишлака не угнали, убив при этом водителя. Каждая такая поездка за водой зачастую напоминала небольшую войсковую операцию, со всеми вытекающими последствиями. Приходилось даже давать вооруженное сопровождение, дабы не остаться без последней надежды на жизнь. Одним словом – мрак кромешный…
А тем временем раздача «гуманитарки» шла полным ходом. Около грузовика образовалась небольшая куча мала. Каждый житель кишлака пытался первым просунуть царандоевцам принесенную с собой емкость. Шум, гам, бегающие вокруг бачата. Обычное явление в таких случаях.
Именно в этот момент ко мне подошел Хаким вместе с тем самым стариком. Показав на меня рукой, Хаким представил меня старику и тот, быстро-быстро кивая головой, изобразил на лице подобие улыбки.
– Рафик мушавер, Мамад-хан находится в кишлаке и готов встретить нас. Но у меня есть предложение. Мы в кишлак не пойдем, а за то время, пока раздают продукты населению, прямо здесь установим юрту, а уж потом пригласим в нее на переговоры Мамад-хана.
В тот момент я не знал, правильно ли поступает Хаким, не обидит ли он такими действиями уважаемого Мамадхана. Свои сомнения я озвучил Хакиму и попросил его переговорить насчет этого со стариком. Но, как выяснилось, Хаким этот вопрос уже согласовал со стариком и дело было за малым – собрать хотя бы одну юрту.
Никто из царандоевцев этим делом ни разу не занимался, и поэтому было решено обратиться за помощью к местному населению.
Однако не тут-то было. Из тех людей, что стояли вокруг нас, никто и понятия не имел, как это делается. Я даже подивился тому, что вечно кочующие люди разучились собирать юрты. Ведь юрта – естественное жилище кочевников, а афганцы в большинстве своем кочевники, и не знать элементарных вещей, которыми занимались их предки, это ли не позор. Так и сказал Хакиму, что мне стыдно за афганцев, которые не умеют делать то, чем всю жизнь занимались их отцы и деды. А посему будем собирать юрту сами. Глядишь, по ходу делу и разберемся, что к чему. В детстве и не такие конструкторы приходилось собирать.
В течение несколько минут я, ложестик и пара сарбозов сбросили на пыльную землю элементы деревянных конструкций юрты и огромный брезентовый чехол. Никакой документации о том, как все это собирается в одно целое, не было, и поэтому решили действовать по наитию. Сначала разложили все детали по видам. Потом стали гадать, что тут от чего и как все это вместе взятое собирается в одно целое. Мне на память пришли кадры из какого-то казахского фильма, где показывали, как собирали точно такую же юрту. Среди конструкций было много реечек, соединенных между собой таким образом, что при смещении их в сторону образовывалась решетчатая изгородь. Это был каркас стены юрты. С его монтажом мы справились очень быстро. Также быстро присобачили к этому каркасу небольшую дверку, закрепив ее на какие-то кожаные хомуты. Сложнее оказалось с крышей. Из длинных, слегка загнутых жердин нужно было собрать что-то вроде купола цирка, и только после этого данный «купол» устанавливался на уже возведенные стены. Но и с этим «ребусом» мы справились довольно быстро. Когда устанавливали купол юрты на его законное место, к нам подошли несколько афганцев из тех, что были с оружием. Они помогли нам вогнать рейки купола в специальные пазы стенового каркаса. Никаких гвоздей в этих соединениях не применялось, и мы воспользовались веревками, коих в комплекте было навалом. Потом наступила очередь натягивать на деревянный каркас юрты тот самый брезентовый чехол. Вот с ним-то мы намучились. «Афганец» раздувал брезентуху, словно парус, вырывая его из рук «строителей». Во время очередной такой попытки порыв ветра рванул чехол с такой силой, что едва не завалил собранный каркас юрты. Видя наши мучения, «бородачи» вновь пришли нам на помощь.
С грехом пополам нам удалось все-таки завершить свое «строительство». На все про все на него у нас ушло почти два часа. Зато юрта получилась на загляденье. Самим даже понравилось.
Вместе с афганцами ввалились внутрь юрты – госприемка, стало быть. Конечно же, у казахов внутри таких юрт по всем стенам ковры шерстяные висят, а у нас одни только деревянные решетки торчали. Ну да ладно, передадим юрты афганцам, они их быстро коврами украсят. Хотя лично я сразу засомневался в том, что эти аборигены станут жить в этих юртах. На фига им это надо, если в саманном доме в жару намного прохладней. Наверняка сразу же после нашего отъезда снесут «бакшиш» в дукан или загонят его тем же беженцам, которых вокруг Чамана было видимо-невидимо. Самое главное, в чьи руки они попадут здесь, в кишлаке, тот ими и распорядится по своему усмотрению.
Увлекшись возведением юрты, я как-то даже не обратил внимания на то, что количество вооруженных людей значительно увеличилось. Это я заметил уже только после того, когда мы вышли из юрты. В общей толпе вооруженных зевак выделялся крепкий безбородый мужик лет сорока пяти. При нем не было никакого оружия, а рукава национального малахая были закатаны до локтей. Рядом с ним, плечом к плечу, стояли насколько бородачей с автоматами наизготовку.
«Наверно, инзибоды», – промелькнуло у меня в голове. А коли есть телохранители, то должно быть и «тело», которое они так усиленно охраняли. Чутье мне подсказывало, что афганец с закатанными рукавами и есть Мамадхан. Уловив его взгляд на своей персоне, я сделал приветственный жест, на что афганец заулыбался, слегка кивнул головой, но с места не сдвинулся. В свою очередь, я тоже не рискнул к нему приблизиться. Кто знает, что на уме у инзибодов. Но в этот момент старик, что все это время был вместе с нами, сам подошел к Мамад-хану (а это действительно был он) и по очереди представил ему гостей. И вот тут только пошел официоз с неизменными в таких случаях «хубасти, четурасти и еще два мешка дурости». Обнимание, лобызание и прочее, прочее. На одном Мамадхане эти мероприятия не закончились. Пришлось побрататься практически со всеми его людьми. А что делать – обычай таков. Пока обнимался с афганцами, отметил для себя, что мускулатура у большинства ребят не хилая. Не приведи Господи встретиться с ними в рукопашном бою, мало не покажется.